Жажда бессмертия (СИ) - Львова Мира

— Хм, не знаю, — задумчиво сказала она и пошла на кухню разогревать обед.

***

Карл Борисович неподвижно сидел на кровати и смотрел в окно.

— Жаль, настольной лампы нет, — раздраженно выдохнул Валентин. — Тень неудачно падает.

Он сидел напротив и делал набросок портрета.

— Кстати, тебе идет такая борода. Я бы на твоем месте еще усы вверх подкрутил.

Карл Борисович кивнул и вновь погрузился в размышления. Сегодня ему было гораздо лучше. Он, как подсказал Валентин, убрал таблетки за щеку и показал медсестре язык.

— Вот так каждый раз. Без напоминаний, — похвалила та. — Мы должны быть уверены, что вы их проглотили.

Карл Борисович кивнул и, как только медсестра скрылся за дверью, выплюнул таблетки на ладонь.

После обеда Валентин уговорил профессора попозировать. У него затекла спина, но он не обращал внимания, мысли о радиоприемнике не давали покоя.

«Зачем он им нужен? Что будут с ним делать? А если сломают или разберут? — ужаснулся он. — Если разберут, то это полбеды — схему я помню. Даже если сломают — соберу новый, но нужно время. Много времени. А вдруг, я потеряю волну и больше никогда их не услышу? Нет-нет, нельзя думать о плохом. Все будет хорошо. Только мамы больше нет».

Тут он в первый раз за последние дни почувствовал, как защекотало в носу и на глазах выступили слезы.

«Мамочка, что же ты не подождала? Я бы наверняка понял, что нужно сделать. Так, надо вспомнить, о чем они говорили, — Карл Борисович пригладил вихор, глядя невидящим взглядом на бабочку, бьющуюся о стекло. — Реган упал в ущелье. Мальчик Рави жил в горах. Амон видел Тутанхамона. Пирамиды. Чувствую, что разгадка совсем рядом, но пока не могу ухватить».

— Что-то ты совсем поник, — раздался голос Валентина. Карл Борисович охнул и плавно лег на кровать.

— Давай позже, а то я устал. Спина разболелась.

Валентин кивнул и отложил рисунок.

— Нет смысла так горевать. Этим не вернешь, — он открыл форточку и выпустил бабочку на улицу.

— Попытаться надо. Вдруг еще не продали.

— В смысле не продали? — ошарашено спросил он. — Или это образно говоря?

— Почему образно? Могут и на части разобрать.

— На части разобрать? — ужаснулся он и замотал головой. — У нас такого нет. Может, в Африке и встречается. Для ритуалов всяких.

— При чем здесь Африка? — привстал Карл Борисович. — Ты о чем?

— Я о маме твоей. А ты о чем?

Карл Борисович махнул рукой и рассмеялся.

— А я про радиоприемник, — затем погрустнел и продолжил. — Маму не вернешь — это точно. Жаль, очень жаль. Поторопилась она. Если бы чуть-чуть подождала…

Он замолчал и горестно вздохнул.

— Мне здесь больше делать нечего… На Земле.

Валентин всплеснул руками, подбежал и сел рядом:

— Что ты! Даже не думай. Это грех большой. Вот успокоишься, и все наладится. Ты все-таки таблетки пей, рано тебе от них еще отказываться.

Карл Борисович усмехнулся:

— Опять ты меня не понял. Умирать я не собираюсь. Наоборот, хочу жить долго-долго.

***

На следующее утро Карл Борисович снова сел позировать Валентину, только на этот раз на улице. Пациенты в голубых пижамах разбрелись по небольшому огороженному дворику, утопающему в зелени. Санитары и медсестры по очереди стояли на крыльце и следили за порядком.

— Бабье лето началось, — сказал Валентин и отмахнулся от пчелы, которая пыталась сесть на яркие краски. — По прогнозу вся неделя будет такая.

Карл Борисович смерил взглядом высоту забора и покачал головой.

— Метра три будет.

— Все четыре. Ты что, думал — перепрыгнешь? — усмехнулся Валентин и провел кисточкой по альбомному листу. — Тебя в этом изобразить или переодеть?

— Если можешь, то лучше в сером клетчатом пиджаке… Кстати, гостиницу я только на неделю вперед оплатил. Поэтому обязательно надо выбираться, или выкинут мои вещички.

Карл Борисович поздоровался с милой дамой с цветком в волосах, которая проходила мимо и кокетливо улыбалась. Затем сел рядом с Валентином и тихо сказал:

— Давай сбежим. Прямо сегодня. Уверен, ты знаешь здесь все лазейки.

Валентин поджал губы и замотал головой.

— Ну, не знаю, — замялся он. — Все-таки надо здоровье поправить.

— Какое здоровье? — возмущенно зашептал профессор. — Ты же выкидываешь все лекарства.

Валентин продолжал рисовать, не обращая внимания на пристальный взгляд Карла Борисовича.

— Хотя бы подскажи, как это сделать, — наконец взмолился он.

Валентин отложил кисть и, оглянувшись, зашептал:

— Один ты выбраться не сможешь. А за побег могут в изолятор посадить, — он опустил голову и начал изучать свои ногти. — Дело в том, что я сейчас на мели. Потратился в прошлом месяце и с работы уволили. Мне надо где-то пожить. У меня денег нет даже на еду.

Карл Борисович так сильно ударил его по плечу, что Валентин чуть не распластался на галечной дорожке.

— Я дам! — воскликнул он и рассмеялся. — Деньги — не проблема. Сколько надо?

Валентин смущенно улыбнулся и несмело спросил:

— Ты мне правда поможешь с деньгами?

Профессор махнул рукой.

— Конечно. Не волнуйся об этом. Давай выбираться отсюда.

Валентин с облегчением выдохнул, глядя на счастливо улыбающегося Карла Борисовича.

Тут в дворике появилась медсестра и велела всем зайти на завтрак.

Карл Борисович и Валентин сели в столовой подальше от других и вполголоса принялись обсуждать план побега.

— Здесь все кабинеты и двери на улицу открываются только ключом. У меня ключ есть, но дома. С собой я его не взял, так как не думал о побеге, — усмехнулся Валентин и продолжил. — Я знаю, как им разжиться.

Карл Борисович машинально совал ложку в рот и, почти не разжевывая, глотал.

— Ты видел бабу Нюру? — спросил Валентин.

— Нет. А кто это?

— Постельное белье выдает. Такая маленькая, пухленькая старушка, — профессор помотал головой. — Я тебе потом ее покажу. Так вот, эта баба Нюра плохо слышит. Нужно, чтобы один из нас ее отвлекал, а второй аккуратно вытащил ключ у нее из кармана халата. В прошлый раз у нас получилось.

Профессор поздоровался с санитаром, проходящим мимо них, и еле слышно спросил:

— А как ты сюда попадаешь?

— Соседа подговариваю. Он звонит и жалуется, что я опять начал чудить. Приезжает скорая, забирает и привозит сюда.

— Неужели так просто?

— Конечно. Но только если ты стоишь здесь на учете.

Карл Борисович отодвинулся и, нахмурив брови, спросил:

— А почему ты у них на учете?

— Да так. Было дело, — уклончиво ответил Валентин. Профессор не стал расспрашивать, но червь сомнения поселился в его душе.

После завтрака, к ним в палату пришла молоденькая медсестра и принесла лекарство. Она внимательно смотрела, как Карл Борисович положил в рот две белые таблетки и запил водой.

— Лизонька, ну зачем этот контроль? Мы же взрослые люди. Неужели вы думаете, что мы сами не заинтересованы в выздоровлении? — поинтересовался Валентин и подмигнул ей.

— Инструкция, — сухо отозвалась Лизонька и, убедившись, что он тоже выпил таблетки, вышла из палаты. Едва дверь за ней закрылась, оба выплюнули лекарство и спрятали в карман. Валентин лег на кровать и вытянулся.

— Надеюсь, ты меня не обманываешь насчет денег? — равнодушно спросил он, но озабоченный взгляд выдал его беспокойство.

— Конечно, нет. Я прилично зарабатываю. Единственное, в чем я не нуждаюсь, так это в деньгах. Только радости от них никакой.

— Ну, не скажи, — возразил Валентин. — Лично для меня они — единственная радость. А семья у тебя есть? Дети?

Профессор тяжело вздохнул и пригладил вихор на затылке.

— Уже нет. Ни мамы, ни жены, ни детей. Совсем один на этом свете. Сирота.

Валентин повернулся и внимательно посмотрел на него.

— Тогда куда ты так торопишься? Полежи, отдохни. Глядишь, и смысл жизни появится.

— Есть у меня смысл жизни. Только боюсь, что его продадут или сломают. Поэтому надо торопиться.