Клиника одной взятки - Мария Воронова

– Спасибо, но нет. Все разговоры только лично с Андреем.

Она бросила трубку.

– Если хочешь знать мое мнение, поезжай завтра и разведись, – рубанул Леша. – Муж твой все равно отработанный материал, а его родители вообще-то ни при чем. Пусть спят спокойно.

Вика рассказала ему о своих подозрениях.

Балахонов присвистнул:

– Ну ты и дурочка! Как же он не знает, если у юриста на руках доверенность?

– Может быть, это старый документ, он его выдал еще до этой истории.

– Угу. И написал там: «Я, Андрей Воротников, доверяю товарищу Пупкину делать с моей жизнью все, что ему заблагорассудится». Нет, дорогая моя, доверенность выдается под конкретное дело. Не говоря уже о том, что заявление о расторжении брака должно быть написано его рукой.

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Зачем городить с доверенностью, самому бежать в Испанию, если можно быстро развестись и забыть обо мне?

– Да ему просто стыдно тебе в глаза смотреть! Остатки совести, Вика. Проклятие всех интеллигентных негодяев. Человек вовсе бессовестный совершит подлость и отвалит. Как ножом взмахнул. А интеллигента его неполноценная совесть не только не удержит от глобальной гадости, но парадоксальным образом станет толкать еще и на мелкие пакости. Разведись – и перестань мучиться.

Проводив друзей, Вика остановилась у калитки. Вдруг сейчас из-за поворота покажется машина Андрея? «Господи, сделай так, чтобы он приехал и все оказалось недоразумением! То, что происходит со мной сейчас, слишком кошмарно для реальности».

Напрасная надежда. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что Николаю Петровичу ничего не стоило подделать доверенность и заявление. Что свекор смог найти очень убедительные резоны, по которым мужу обязательно уехать из страны, чтобы спасти жену. И что Андрей ни разу не позвонил ей из Испании, потому что злой отец отобрал у него все телефоны и карманные деньги. Нет, не стоит все же делать из Николая Петровича демона.

Он позвонил ей еще раз, поздно вечером.

– Идешь завтра?

– Нет.

– Хорошо подумала?

– Повторяю, с Андреем я разведусь. Но с вашим юристом – нет.

– Да какая тебе разница? Андрей к тебе не вернется. Зачем ты хочешь навредить нам больше, чем уже навредила? В чем мы-то с матерью перед тобой виноваты?

– Вы виноваты в том, что воспитали труса, – отчеканила Вика. – За это тоже надо платить.

Теперь трубку бросил свекор.

Она легла в постель. Вытянулась под одеялом, сложила руки на груди и вспомнила, что Андрей всегда ругал ее, застав в этой позе. «Как покойница!» – пугался он и чуть ли не насильно поворачивал ее на бок.

Теперь этого не будет. Теперь много чего не будет. Надо научиться жить без Андрея. Она так привыкла, что они вместе, так крепко сплела ткань их общего будущего… Теперь надо все это раздирать, отрывать. Выстраивать новый сценарий своей судьбы. «Правда, – усмехнулась Вика, – правоохранительные органы могут избавить меня от этих хлопот года на два».

Да, она не любила Андрея. Но черт возьми, лучше разочароваться в любимом, чем понять, что человек, которого ты выбрала хладнокровно и сознательно, – трус и предатель. Она, такая умная, такая расчетливая, искала себе надежную каменную стену, а нашла картонную перегородку.

«Не так все страшно, – вдруг сказал тонкий ехидный голосок внутри ее, – ты же спокойно предала Дайнегу, когда тебе это понадобилось. И тебе это не казалось особым грехом. Так что ты не ошиблась, взяла мужа под стать себе».

– Дайнега – это другое! – выкрикнула Вика вслух. – Я просто не захотела с ним жить. Я его не оставила в опасности. Нечего меня наказывать за него!

Глава восьмая

Она не поехала в загс. Никакой реакции свекра не последовало. Молчал и следователь. Лишь один раз ее навестил участковый милиционер, убедился, что Вика дома, выпил стакан чаю и ушел.

Ее по-прежнему воротило от любой еды, она слабела. Но появившиеся вместе со слабостью апатия и равнодушие были ей приятны. Душевная боль ощущалась не так остро.

Вика по-прежнему почти не выходила на улицу. Понимая, что стремительно опускается, она заставляла себя работать в саду, монотонная возня в клумбах и грядках немного успокаивала.

Общение с людьми становилось все мучительнее, и как ни ужасно было сознание, что все знакомые, кроме Леши с Тосей и Ларисы, отвернулись от нее, в глубине души Вика радовалась, что не нужно тратить душевные силы на разговоры.

В один далеко не прекрасный день, повинуясь странному для себя порыву, она продала все драгоценности, подаренные Андреем, и вырученную сумму отдала Балахонову на операцию для жены. Деньги эти не покрывали всех расходов, украшения оказались менее ценными, чем она думала, но оставшуюся сумму Леша набрать мог.

«Пусть на счету Андрея будет хоть один хороший поступок», – усмехнулась она, отмахиваясь от возражений Балахонова.

Новый удар свекор нанес из телевизора.

Ей позвонила мама и прерывающимся от волнения голосом спросила: правда ли то, что Андрей с ней развелся?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Вика.

Мама посмотрела какое-то ток-шоу с участием Николая Петровича, где он озвучил эту новость.

Нет, от родителей положительно ничего нельзя скрывать, болезненно подумала Вика. Они все равно всегда узнают о художествах чада, но удар усугубляется тем, что узнают от посторонних.

Она сказала, что Андрей действительно исчез и не появляется. У нее не было возможности выяснить с ним отношения, она не может ничего сказать определенно, поэтому и не обсуждала свою семейную жизнь с родителями.

Мама заявила, что ей все предельно ясно, Андрея надо немедленно вычеркнуть из жизни. И даже лучше, что на Вику свалились испытания, позволившие выявить гнилое нутро ее мужа сейчас, пока Вика еще молода и сможет сделать лучший выбор.

– Самая приятная новость за последние две недели, – заключила мама.

Как-то к слову всплыло имя Сергея Дайнеги, но Вика резко и даже грубо наложила вето на разговоры о нем:

– Это прошлое, мама! Он живет своей жизнью, в которой мне давно нет места. Он же человек, а не платье, которое можно убрать в сундук за ненадобностью, а потом через много лет достать как ни в чем не бывало. И то получится: или платье усохло, или ты потолстела, во всяком случае, оно тебе категорически не подходит.

– Но…

– И не смей ему обо мне писать!

– Не собиралась даже, – слишком поспешно сказала мама.

Понятно. Письмо уже готово, дай бог, если еще не отослано. Родная мать дает бывшему ухажеру дочери повод злорадствовать и презирать свою первую любовь! А заодно радоваться, что в свое время не сделал глупости и не женился на ней.

– Если он узнает мою историю от тебя, я серьезно обижусь!

– Хотя бы о том, что ты разошлась с Андреем, можно?

– Ни в коем случае. Он давно меня не любит, наверняка счастливо женат, пусть думает, что и у меня все хорошо.

Выяснив у мамы название ток-шоу, Вика скачала его в Интернете. Очередная нудятина о борьбе с коррупцией. Несколько раскормленных, сытых мужчин средних лет и старше, в их числе Николай Петрович, с лицами, на которых явно читалась ответственность за судьбу Родины, обсуждали, как победить это позорное явление. Словно врачи у постели тяжелобольного, фыркнула Вика. Только каждый из этих «врачей» получит по завещанию солидный кус, и радостное ожидание этого куска тоже можно было прочесть на их лицах. Скороговоркой обсудив ужесточение наказаний за взятки, перешли к тому, что в первую очередь необходимо повысить зарплаты государственным служащим – тогда у них будет меньше соблазна тянуть деньги из граждан. Ну вот, добрались до сути. Вся борьба затеяна ради того, чтобы народ безропотно кормил паразитов-чиновников. Это как же надо им набить карманы, чтобы их стало воротить с жалких трудовых рублей?

Ведущая, холеная тетка с резким макияжем, пыталась отрывистыми интонациями и быстрой речью создать о себе впечатление умной и активной женщины с независимыми суждениями. На взгляд Вики, безуспешно.

– Николай Петрович, – как бы строго обратилась она к Викиному свекру, – считаете ли вы себя вправе рассуждать о том, как избавить от коррупции страну, если вы не смогли ее искоренить в собственной семье? Ведь на вашу невестку заведено уголовное дело о вымогательстве взятки.

Свекор тут же принял вид благообразного патриарха:

– Вы задаете мне этот вопрос только из-за своей неосведомленности. И мне приходится отвечать исключительно благодаря недобросовестности ваших коллег, давших ложную информацию в эфир, – добродушно пожурил он. – Но поскольку мне нечего стыдиться, дам исчерпывающее объяснение. Начну издалека. Я прожил почти сорок лет в счастливом браке. (Это была чистая правда: Николай Петрович очень любил жену. Вика умилялась, глядя, как он по утрам подает ей кофе в постель и оказывает другие знаки внимания, больше подходящие влюбленному, чем мужу с многолетним стажем.) И могу с уверенностью сказать, что главное для семейной жизни – это родство душ. Другими словами, супруги должны одинаково смотреть на десять заповедей, завещанных нам богом. («Ого, как его растащило!» – цинично ухмыльнулась Вика.) Но это позиция умудренного жизнью человека, а юностью правят инстинкты. Молодежь не умеет разбираться в людях. Не набив себе шишек, ребята склонны видеть в других только хорошее, они часто тянутся к неподходящим партнерам. Мой сын, будучи очень молодым, полюбил девушку. Поначалу она произвела на нас с супругой положительное впечатление. (От круглых книжных фраз свекра Вику начало подташнивать.) Мы приняли ее в семью, но довольно скоро обнаружилось, что за приятной внешностью и хорошими манерами скрывается абсолютно аморальная личность. Когда прошла эйфория влюбленности, это стало ясно и сыну. Четыре года назад они расстались по обоюдному согласию. (Когда???) Мировоззрение Виктории оказалось нам чуждо, она могла думать только о деньгах, только о наживе, а в нашей семье интересы несколько другие. Но мы ее жалели, понимая, что жадность и ограниченность – следствие условий, в которых она росла. (Вот сволочь!) Мы принимали в ней некоторое участие даже после ее развода с нашим сыном. Разрешили ей жить на бабушкиной даче. Дом все равно стоял пустой, мы не сторонники загородной жизни, а ей не пришлось снимать жилье. Но личные и семейные отношения были окончательно разорваны. Возможно, Виктория вводила свое окружение в заблуждение, будто еще является членом нашей семьи, надеясь, что это принесет ей какие-то преимущества. Поэтому журналисты и получили ложную информацию.