Девочка для шпиона - Фридрих Незнанский

После смерти Джека территорию города и нещепетильных «быков» покойного атамана прибрал к рукам Наумчик. У того был свой «мочила», да и не хотелось Буряку сразу бежать на службу к убийце прежнего хозяина, хотя Наумчик звал. Буряк числился в их кругах «чистоделом» — убивал только того, кого требуется, а не поливал огнем всю улицу, как дурные боевики. Некоторое время Костя Петров по кличке Буряк, как говорится, лежал на дне. Проводил время с дамой сердца Людой Тетенькиной. Но потом кончились деньги, а жить оба привыкли, ни в чем себе не отказывая.

Тут как раз и подвернулась работенка, как тогда показалось Косте — чистая. Один знакомый по группировке Джека за бокалом пива поведал бывшему коллеге, что подрабатывает сейчас в одной частной фирме на совсем дурной должности — своим авторитетом крутого «быка» должен отпугивать рэкетиров, «наезжающих» на фирму. Правда, таковых пока не встречалось. Теперь директор фирмы подыскивает себе хорошего телохранителя и специалиста по особым поручениям.

— Хочешь, тебя порекомендую? — спросил захмелевший товарищ.

— В охранники, наверное, рылом не вышел, — пожал плечами Буряк. — А поработать можно, если что…

Константин не придал значения разговору. Однако через несколько дней тот самый коллега по кличке Баллон отыскал его в ресторане гостиницы «Савой», где Петров с Людмилой закатили, как им думалось, прощальную гулянку. Баллон подсел к их столику, угостился водочкой и сказал, что директор фирмы «Геронт-сервис» господин Меньшов ждет его завтра там-то и там-то во столько-то часов пополудни.

В назначенное время Петров пришел в обычный жилой дом, в третий подъезд на первый этаж. На двери одной из четырех квартир, что располагались на лестничной площадке, увидел блестящую металлическую вывеску, табличкой этот кусок полированной латуни трудно было назвать, на вывеске значилось «Геронт-сервис». Константин толкнул дверь — закрыто. Позвонил. Открыл крепкий молодой человек в спортивном костюме.

— Вам кого?

— Главного.

— А вы кто?

— Буряк.

Парень прекратил жевать резинку:

— Кто?

— Буряк, малыш! И советую запомнить!

Парень так и не возобновил процесс накачивания жевательных мышц, придерживая дверь, отвернул голову…

«Охранник, твою мать! — без злобы подумал Константин. — Вот сейчас шило в шею — и хрипи, часовой, пока не дойдешь!»

— Михалыч! — заорал парень в глубь квартиры, на напряженной шее вздулась синей веревочкой сонная артерия. — К вам какой-то Буряк!

— Приведи! — откликнулся директор.

Жвачный спортсмен посторонился, чтобы пропустить гостя. Константин, протискиваясь мимо него, незаметно, но резко двинул локтем в солнечное сплетение. Парень поперхнулся резинкой, согнулся от кашля и от боли.

— Дыши глубже, — посоветовал ему Петров. — Шефа твоего сам найду.

Искать не пришлось — Меньшов собственной персоной стоял на пороге комнаты и ждал его. Молча, но своевременно посторонился, пропуская в свой кабинет, усадил в черное пружинящее офисное кресло и спросил, кивнув в сторону прихожей:

— За что вы его?

— Посетителей надо пасти, но быть вежливым!

— Резонно, — снова кивнул директор. — Вот посмотрите наш проспект.

Он протянул Петрову глянцевый белый лист с отпечатанным типографским способом рекламным текстом.

«Индивидуальный частный благотворительный центр «Геронт-сервис» окажет поддержку одиноким престарелым лицам:

— ежемесячные пособия от 100 до 200 тысяч рублей;

— бесплатное снабжение продуктами;

— оплата необходимой медицинской помощи;

— покрытие расходов на похороны — за право наследования жилплощади после их смерти.

Оформление за счет центра».

Петров вернул Меньшову бумагу, сказал с чувством, но не без издевки:

— Святое дело делаете, добрый вы человек! А мне, грешнику, какая во всем этом роль предназначается?

— Старички умирают, — твердо сказал Меньшов. — Мы наследуем квартиры и выставляем их на продажу. Вот тут-то и набегут разные бездельники, которые и кефиром старичков не угостили, станут требовать, чтоб отстегнули им. Я отстегивать не намерен. Вы поможете мне сделать так, чтобы ни на меня, ни на наше дело никто не покушался?

— Тогда вам придется мне платить…

— Вам — за работу. У меня в штате сейчас четыре человека: я, бухгалтер, Баллон и водитель, он же агент, он вам дверь открывал…

— А когда водитель водить начнет, кто на дверях сидеть будет? Я?

— Что вы, Константин…

— Петрович…

— Что вы, Константин Петрович?! На дверях милиционерик будет сидеть, как в солидной фирме и положено.

— Ну ясно. Так у вас все места потеплее забиты…

— Не все. Нужен человек, который будет всегда рядом со мной. Иногда еще Баллону помочь…

— А он кто — сиделка?

Меньшов не улыбнулся, в глазах блеснул огонек нехороший, а сказал, как пошутил:

— Да вроде того.

Потом зашел разговор об оплате труда. Ежемесячная зарплата не выглядела грандиозно, но уставом предприятия предусматривалось участие каждого в прибылях после реализации освободившихся квартир, и это были те деньги, ради которых вся игра затевалась. Петров догадался, что после заключения договора с благотворительным центром одинокие пенсионеры должны будут угасать, как свечечки, иначе не стоит и начинать фирме свою деятельность. От этой догадки ему стало на минуту жутко, он впервые увидел человека, который выглядел как слушатель гуманитарной академии, а по существу своему являлся монстром, пожалуй, не меньшим, чем Буряк, загубивший около десятка человеческих душ. Но очень нужны были деньги, чтобы удержать возле себя Людку, чтобы не ударить в грязь перед дружками, да мало ли, деньги нужны всегда.

Буряк согласился.

Работа началась с того, что в газету дали объявление. И начали звонить одинокие престарелые. С ними всегда вел беседу Александр Михайлович Меньшов, который опрятным строгим видом и мягкой вежливостью да терпением неизменно покорял сердца стариков и старух. Тем временем водитель-агент Гена шастал по пивнушкам, угощал спившихся дедков и бабок пивом, винишком и в приватной беседе возле замызганного, липкого стола с распотрошенными рыбьими телами, расспрашивал о том, кто где живет да какую родню имеет.

Таким образом, после тщательного отсеивания сомнительных клиентов фирма «Геронт-сервис» начала работать сразу по трем квартирам.

В двухкомнатной в Солнцеве проживал в тихом пьяном одиночестве инвалид второй группы Егорьев. Он был участником Великой Отечественной войны, но после смерти жены от ветеранского движения откололся и был забыт всеми. Как раз в это время и пришел к нему молодой вежливый, улыбчивый Меньшов. Наговорил про американских спонсоров, про сыновний долг перед воинами-победителями, вогнал сентиментального пьяницу в слезы и подписал со стариком договор на бесплатные похороны.

Меньшов был не дурак и не торопился становиться собственником квартиры, иначе соседи могли поднять шум. Еще три месяца раз в неделю приезжал к Егорьеву благодетель, привозил кое-какие продукты, немного денег и пожелания здоровья и долгих дней жизни.

Правда, Егорьев чуть не испортил все дело. В один из дней он радостно сообщил благодетелям, что пригрел у себя в доме молодого непризнанного художника, который хоть и представитель искусства, а простой человек, любит горькую и рисует голых женщин в уродском образе. Господа из «Геронт-сервиса» переполошились. Первым делом познакомились с художником Аркадием. Пропащий человек, бывший наркоман, ныне законченный алкоголик. К тому же с женой давно в разводе, и живет она в другом городе. Это немного успокоило фирмачей, но все решили, что с Егорьевым пора кончать. В один из дней к нему в квартиру позвонили. Аркадий смело открыл двум мужикам, потому что одного знал — тот всегда приезжал вместе с Меньшовым. Мужики — а это были Буряк с Баллоном — вошли в квартиру и задушили старика с квартирантом веревками без особых усилий. Трупы, в соответствии с инструкциями Меньшова, спрятали в большие черные пластиковые мешки, погрузили в багажник автомобиля, вывезли за город, где директор фирмы строил себе дачу, навалили в мешки строительного мусора, а потом вывезли их на городскую свалку.

Константин Петрович тревожился, что ему будет трудно действовать таким орудием, как веревка. Но ничего, справился. Другое дело, что со стариком не хотел связываться, отдал его Баллону, сам удавил более молодого Аркадия. Но в данном случае возраст не значил ничего. Похожий на скелет художник перестал дергаться даже раньше, чем Егорьев. Инвалид дольше боролся за жизнь, успел обмочиться…

Квартиру продали за тридцать тысяч долларов. Из них пятнадцать Меньшов отложил, так сказать, на развитие производства, остальные разделил по долевому участию между членами трудового коллектива.