Девочка для шпиона - Фридрих Незнанский

Две другие комнаты закрыты изнутри на засовы.

Озоруя, Слава стучит в одну и в другую дверь, громко предупреждает:

— Оденьтеся и отопритеся, граждане отдыхающие! Проведем перекличку и проверку паспортного режима!

Потом подходит ко мне и рассказывает:

— Хорошее место! Был бы моложе, пошел бы. Девушка стоит шестьдесят баксов в час, а за Максимку этого, — он кивком указывает на мальчишку, — за мальчишку Гена им двести зеленых в час должен был отдать.

Нехотя, будто со скрипом, открываются двери комнат, выходят сначала наспех одетые барышни, с вызовом и без особого смущения поглядывающие на милиционеров. Следом за ними два молодых человека выползли, волоча ноги и сильно щурясь, то ли от яркого света, то ли от стыда. Оба в костюмах и при галстуках, но один впопыхах повязал свой аксессуар задом наперед — нижней, узкой половиной галстука наружу.

Двое понятых, средних лет работяга и его жена, во все глаза смотрят на происходящее. Причем глава семьи перед сном, видно, хорошо принял. И теперь, частично пребывая в алкогольной нирване, кроет всех этих б…, п…, с… и т. д. во весь свой луженный в горячем цеху голос. Один из офицеров, тот, что к ним поближе, борясь с приступами смеха, пытается его урезонить.

Слава Грязнов сразу берет в оборот одного из пастырей спальных девочек, а я подхожу к проституткам.

У Славы и у меня фотографии Мещеряковой.

— Как вас зовут? — спрашиваю у девушек.

— Вам зачем? — опасливо интересуется одна.

— Малышка! — рявкает ей Слава. — Этот прокурор может отправить тебя в такую светлую морозную даль, что у тебя навсегда отмерзнут твои рабочие органы! Колись, зараза, быстрей, может, он тебя и простит! Это «важняк»!

Девочки Толстого, может, и не читали, но феню слышали.

— А что такое? Что случилось? — зачирикали испуганно путанки-массажистки. — Что вы хотели узнать?

— Так-то лучше. Имена скажите, чтоб я мог разговаривать с вами по-человечески.

— Оля.

— Света.

— Так вот, Оля и Света, посмотрите на эту фотографию и скажите все, что знаете об этой женщине.

Фотография, конечно, была из тех, что не предназначены для людей слабонервных.

— Ой, блин, что это с ней? — воскликнула Оля.

— Ты ее знаешь?

— Ну да! Катька Мещерякова! Она что, мертвая?

— Мертвее не бывает. Откуда ты ее знаешь? Работали вместе?

Ольга, прежде чем ответить, покосилась на охранника притона. Тот, понурившись, что-то негромко рассказывал Грязнову и на девушку даже не взглянул, хотя она таращилась на него изо всех сил, пытаясь заставить его оглянуться. Тогда Ольга решила, видно, что не будет большой беды сказать правду о человеке уже неживом.

— Да, знаю. Она у нас недавно, полгода может.

— Вы дружили?

Девушки переглянулись несколько недоуменно.

— В общем, не ругались, но и дружбы особой не было. Какая у нас может быть дружба? Днем не видимся, не встречаемся, на работе — тоже, каждая в своем углу. Тем более она раньше в другом месте работала, пока опыта не набралась.

— В каком месте?

— Думаете, мы знаем? Каждый из нас на своем участке задействован…

Вижу, что врет, но уличить не могу.

— Может, с кем-то из девушек она была особенно близка?

Девчонки, обнаружив в моей фразе двусмысленность, прыснули:

— Не, она у нас за розовую не канала!

Ольга, по всей видимости, уже преодолела первоначальный испуг, села вальяжно, закинув ногу на ногу, закурила.

Светлана была более впечатлительна, она время от времени бросала взгляды на фотографию.

— Это самоубийство? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Нет, это убийство.

— А что с ней?

— Ошпарена.

— О Боже!..

— Вот именно, — говорю. — А вы все шуточки шутите! Ну так что? Вот вы вместе работаете и друг с другом не общаетесь?

— Почему? — ответила Ольга. — Мы вообще одноклассницы со Светкой. И сюда вместе пришли, прямо со школы.

— А Катерину, значит, к себе не подпускали?

— Да ну, она зануда была! Мы поработаем, а в выходной в бар сходим, на дискотечку отвальную. Там, глядишь, и женишка крутого можно зацепить. А она все баксы в чулок прятала, квартиру хотела купить. Купила! За что ее, не знаете?

— Догадываемся. А девушка по имени Дина вам знакома?

— Что, ее тоже? — воскликнула потрясенная Света.

Краем глаза заметил, как Ольга ткнула Светлану локтем в бок. Но было уже поздно.

— Этого мы не знаем, потому что пока не известно ее местонахождение. А с вашей помощью я надеюсь узнать, как фамилия этой девушки и где ее можно найти.

— У нас она уже не работает, — быстро сказала Ольга.

Она явно начала меня раздражать.

— Фамилия? — резко спросил я.

Ольга вздрогнула:

— Чья?

— Пока не твоя!

— А че вы тыкаете?

Обиделась, понимаешь ты!

— Не егози, а то отправлю в кожвендиспансер на долгую комплексную проверку!

— Не отправите. У нас свой врач есть, и мы регулярно проверяемся, как общепит!

— Олька, не заводись, — увещевала Светлана подругу. — Мы же ничего такого не скажем. Динина фамилия Венгерова, она долго в «Эдельвейсе» работала. Классная девушка, на английском лучше чем на русском шпрехает. Шеф ее около себя держал, только для самых крутых клиентов. Говорят, она даже из правительства с кем-то была. А где-то полгода назад уволилась…

— Ишь ты, уволилась! У вас, может, и отдел кадров здесь есть?

— Отдела нет, а трудовые книжки заведены!

— Ну да! И кем же вы там записаны по должности?

— Массажистками! — в один голос сказали девушки и захихикали.

— Вы, конечно, не знаете, где Венгерова Дина проживает?

— Конечно, не знаем!

— А кто знает?

— Шеф.

— Кто из них шеф?

— Да ну что вы! Это наши охранники, следят, что бы клиенты расплачивались аккуратно и не требовали невозможного.

— А где шеф?

— Мы не знаем.

— Где офис, я спрашиваю?

— Не знаем. Мы знаем только эту хату и Сашу с Витей.

— А они знают?

— Наверно…

Грязнову охранники сказали о Дине Венгеровой то же самое, что и девчонки мне, а заодно поведали, хоть и без особого желания, где у шефа офис и главные, так сказать, массажные кабинеты, где он живет и как его фамилия.

Директор массажных кабинетов «Эдельвейс», двадцативосьмилетний Владимир Петрушин, офис держал неподалеку, в такой же трехкомнатной квартире, которую мы только что покинули. К директору мы пошли вдвоем со Славой. Сотрудники двенадцатого отдела остались завершать свою работу.

Дверной звонок у Петрушина не работал, поэтому Слава без долгих раздумий забарабанил кулаками в дверь. В «Эдельвейсе», включая все его филиалы, явно не любили незваных гостей. Но, люди неопытные, не догадывались, что тонкая и необитая дверь легко пропускает звуки. Поэтому мы услышали шаги в прихожей и голоса. Мужские.

— Да не открывайте вы и не спрашивайте! Опять небось какой-нибудь недостреленный ваш приятель!..

— Я хотя бы спрошу. Сашка звонил, говорил, к нему швед какой-то напросился, любитель мальчиков. Может, чего случилось, а ты телефон занял!.. Кто там среди ночи?

— Уголовный розыск, Владимир Николаевич!

— А… что случилось?

— Мы тоже мальчиков любим, так что открывайте, пока мы дверь с петель не снесли! — рявкнул Слава.

За дверью — испуганная тишина, потом долгое, хотя и суетливое открывание замков. Дверь приоткрылась, запертая на цепочку. Элегантный мужчина, чье искаженное бурей отрицательных эмоций лицо явно не гармонировало с изысканным, дорогим костюмом, попытался рассмотреть нас сквозь щель, потом попросил:

— Вы, конечно, извините, ради Бога, но можно удостоверение посмотреть?

Слава поднес к щели свое раскрытое удостоверение.

Петрушин тщательно, насколько мог, изучил и фотокарточку, и печати, и подписи. После чего откинул цепочку, распахнул дверь и сделал широкий приглашающий жест рукой, а голосом продублировал:

— Прошу вас!

Мы вошли. Та же планировка, что и в филиале, но здесь для «массажа» предназначены только две комнаты. В третьей — строгий и в то же время роскошный кабинет. Туда директор нас и провел, усадил на кожаный диван, предложил кофе и спросил, чем же он может быть нам полезен.

Мы решили не говорить ему о том, что сегодняшняя ночь начало конца его фирмы. Стрессовая ситуация может подвигнуть его на необдуманные поступки, а у нас к Петрушину свой интерес.

— У вас работала Мещерякова Катерина? — спросил Слава.

Петрушин решил, что интерес у нас узкий — не к фирме в целом, а только к одному ее работнику, расслабился и позволил себе немного игривый тон:

— Отчего же вы употребляете глагол в прошедшем времени? Работает. Хотя вам, наверное, видней. Если она в чем-то замешана, мы общественного защитника заряжать не будем. Каждый отвечает за себя!