Закон меча - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Я покачал головой.

– Извини, старик, не договоримся.

– Ты мне должен! – завопил дед. – Долг Жизни по всей Руси и во всех мирах почитают! Кто Жизни Долг не уважит, того мать земля страшно накажет. Силу отнимет, бесславно богатырь сгинет.

Я уже понял, что местные практикуют так называемые заговоры, которые в некоторых вселенных Розы Миров считают колдовством. На самом деле это простейшие психологические установки, облаченные в примитивную стихотворную форму. Давно замечено, что рифмованные слова действуют на людей, как дудочка факира на змею, – на кого-то больше, на кого-то меньше, но стихи всяко заметнее цепляют мозг, чем проза. И если умело подать приказ-инструкцию в рифмованной форме заговора, то велик шанс, что человек попадет под влияние оператора, поверит ему и выполнит указания, как одурманенный опытной цыганкой прохожий, сам не понимающий потом, как он мог просто так отдать все деньги незнакомому человеку.

Я почувствовал, как слегка поплыл под немигающим взглядом старика, и даже шагнул вперед – но тут почувствовал, как от рукояти меча меня словно электрическим разрядом тряхнуло.

Стоп! Как известно, клин клином вышибают, и стихами говорить я тоже умею. Ну, я и ответил:

– Ты спасал не меня, а своего коня. Так что извини, дед, но долга меж нами нет.

Старик хотел еще что-то сказать, однако не успел.

Раздался жуткий треск, и из-под шлема наружу полезли раздавленные мозги, похожие на кровавую кашу. И глаза деда из орбит вылезли окончательно. Надо же, а я думал, что это просто такой литературный иносказательный оборот. Нет, вполне себе реальный, оказывается, если Пресс чью-то голову давит.

Впрочем, неприятной картина была недолго. Начался обратный процесс – все выдавленное начало втягиваться обратно в череп. И мозги, и глаза. При этом шлем, во время процесса давки заметно уменьшившийся в размерах, начал полнеть, надуваться. И вдобавок звук раздался, который появляется, когда пытаешься через трубочку высосать последние капли жидкости из опустевшего стакана.

Короче, через несколько минут на траве лежал труп, изрядно похожий на высохшую мумию без глаз. Они, лопнув в орбитах, втянулись внутрь раздавленного черепа, на котором удобно, как влитой, сидел шлем, немыслимым образом похожий на свернувшегося клубком довольного кота, обожравшегося сметаны.

– Ну что, покушал? – осведомился я, снимая с головы мертвеца слегка потяжелевший колпак, который, разумеется, ничего не ответил – кто ж, вдосталь налупившись вкусняшек, любит языком чесать? Правильно, никто.

Я на всякий случай заглянул внутрь на предмет, не осталось ли там раздавленных мозгов…

Не-а, стерильно. Все всосал аномальный шлем и сейчас лежал у меня в руках чистенький, аккуратненький, прям самый что ни на есть миролюбивый головной убор. Панамка, мать его, с бармицей.

Но, как бы там ни было, сейчас этот колпак спас мне жизнь. За еду. Честный обмен, с его точки зрения, это я сейчас почувствовал мозгами так, будто мне он сам об этом сказал. Он защищает мою голову и все остальное по возможности, я же кормлю его от пуза. Как сейчас, например.

– Лады, – пожал я плечами, надевая на голову аномальный шлем, обладающий помимо других полезных свойств функцией самоочистки. – Найду еще какого-нибудь паразита, обещаю тебе его тыкву в полном объеме.

Мне показалось, что шлем это вполне устроило. Вот и ладушки, вот и хорошо.

Я шел дальше через непроходимый лес, и мне все больше казалось, что я узнаю́ эти места. Не исключено, что через тысячу лет над ними пронесется радиоактивный ураган, выжигая влагу из зеленых листьев, отчего они раньше времени станут рыжими, словно на планету до срока опустилась поздняя осень…

Возможно, я ошибался, но чуйка сталкерская твердила – нет. Эти деревья умрут и сгниют, дав жизнь новым, и это произойдет еще не раз. Но земля под твоими ногами, сталкер, все та же. Не раз и не два ходил ты этими местами и точно знаешь, что лес, который через много столетий назовут Рыжим, должен скоро закончиться.

И правда.

Не успел я как следует обдумать и осознать то, что пришло в голову, как в лесу стало светлее – и я вышел на открытое пространство.

И замер, осознавая увиденное.

Все поле было завалено мертвыми телами людей и лошадей. И те и другие были зверски порубаны мечами и топорами, пробиты стрелами, проткнуты копьями. Кровавое месиво, когда конница налетает на пеший строй и начинается сеча. Видел я подобное в Центральной вселенной Розы миров, но привыкнуть к подобному невозможно. Даже поля битв Второй мировой выглядели менее страшно – там стреляли и взрывали. Да, клочья тел, да, трупы, пробитые пулями и осколками. А тут – просто мясорубка, огромный разделочный цех, где люди кромсали и протыкали друг друга заточенными кусками железа, словно скотину на бойне…

И все это – вот оно, перед тобой. Отрубленные головы и конечности. Тела, насквозь пробитые копьями. Лица, раздробленные шипастыми дубинами. Животы, страшно развороченные кинжалами… Я всякое видел, но подобное и в таком масштабе – впервые.

Но самое странное, что среди мертвых тел бродили огромные птицы, метра по три высотой, выбирая среди такого обилия пищи самое вкусное мясо.

Птицы ли?

Сдав назад, я спрятался за дерево и принялся рассматривать невиданных пернатых существ.

По сути, это и правда были птицы. Лапы мощные, когтистые. Тела птичьи, хотя по степени мускулистости скорее напоминающие туши плотоядных динозавров. Крылья большие, широкие, покрытые перьями с металлическим отливом – а может, и правда стальными, по ходу, в этом мире все возможно.

А вот выше начиналось жутковатое…

Из птичьих тел вырастали женские. Там, где заканчивались перья, начинались очень даже симпатичные бюсты, грациозные руки, красивые плечи, длинные шеи, лица немыслимой красоты и густые волосы, рассыпа́вшиеся по обнаженным спинам… У одной светлые, у другой темные, у третьей рыжие. Правда, кожа у красавиц с птичьими телами была тоже со стальным отливом, что делало их похожими на статуи из жидкого металла.

Это уже явно были не мутации. Радиация способна изменить живое тело, создав что-то новое из уже существующего материала. Но те существа, что паслись на поле битвы, были стопроцентно результатом целенаправленного скрещивания, генной инженерии высочайшего уровня. Мне сразу вспомнилась программа «ОСМ», что означало «Оборонные специализированные мутации». В рамках этой программы генетики создавали жутких чудовищ, с которыми мне пришлось столкнуться во вселенной Кремля. И сейчас я наблюдал нечто похожее… Кстати, дево-птицы свободно общались на древнерусском.

– Тощие нынче богатыри пошли, – посетовала брюнетка, легко поднимая с земли труп. – То ли дело раньше. Идет воин к Алатырь-камню, а на нем мяса как на коне. Съела одного, а второго и не хочется – сыта.

При этом дево-птица деловито очищала труп от кольчуги, срывая ее пластами, как мы яйцо чистим перед тем, как в рот отправить.

– Истинно так, сестра Сирин, – поддержала собеседницу блондинка. – Помню, как запоешь ты, так те богатыри сами с себя кольчуги срывали, слезы по бородам размазывали да в рот лезли. А сейчас, вон, приходится им в тупые головы мысли нашептывать, князей с князьями стравливать. И столько усилий, чтобы только покушать!

– Зато сегодня повезло, – сказала рыжая, отрывая ногу у мертвеца лапой с ярко-красными когтями, словно выточенными из рубинов. – Людишки сами готовы были передраться, мы их лишь подтолкнули немного, пошептали самую малость – и теперь у нас еды на три дня.

С этими словами птица-девица открыла рот и дохнула пламенем на конечность, зажатую в руке. Человеческое мясо немедленно покрылось поджаристой коркой. Дево-птица придирчиво осмотрела получившийся шашлык, потом ее нижняя челюсть отъехала вниз чуть не до грудей, и монстр просто запихала ногу себе в горло, после чего протолкнула ее в желудок характерными движениями шеи. Заглотила не жуя, как самая настоящая птица или рептилия заглатывает добычу.