Есенин - Людмила Поликовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От ужасов фронта Есенина надежно страховал Ломан, а если вдруг возникала опасность, друзья принимали меры. Сохранилось письмо Клюева Ломану (точная дата его написания неизвестна, по-видимому, апрель 1916 г.):
«Полковнику Ломану.
О песенном брате Сергее Есенине моление.
Прекраснейший из сынов крещеного царства мой светлый братик Сергей Есенин взят в санитарное войско с причислением к поезду № 143 имени е. и. в. в. к. Марии Павловны.
В настоящее время ему, Есенину, грозит отправка на бранное поле к передовым окопам. Ближайшее начальство советует Есенину хлопотать о том, чтобы его немедленно потребовали в вышеозначенный поезд. Иначе отправка к окопам неустранима. Умоляю тебя, милостивый, ради родимой песни и червонного великорусского слова похлопотать о вызове Есенина в поезд — вскорости.
В желании тебе здравия душевного и телесного остаюсь о песенном брате молельник Николай сын Алексеев Клюев».
27 апреля военный поезд № 143 отправился в Крым. На протяжении всего пути Есенин в качестве санитара участвует в приеме и высадке раненых и больных. «Ему приходилось бывать и в операционной, — со слов брата рассказывала Екатерина Есенина. — Он говорил об операции одного офицера, которому отнимали обе ноги».
16 мая поезд вернулся в Царское Село. Вскоре после возвращения — у Есенина приступ аппендицита. Екатерина Есенина писала в своих мемуарах, что брата отпустили на побывку домой именно в связи с перенесенной операцией. На самом деле Есенин отправляется с тем же поездом № 143 в еще одну поездку. И только 13 июня 1916 г. ему выписан пятнадцатидневный отпуск, большую часть которого он провел в Константинове.
* * *«В селе родном» он, по собственным словам, «хорошо смыл с себя дурь городскую». Снова в обществе Анны Сардановской гуляет он по окрестностям Константинова, и прежнее чувство, очевидно, всколыхнулось. Вернувшись в Царское, он будет вспоминать: «Рожь, тропа такая черная и шарф твой, как чадра Тамары». Но вспомнит и другое: «Прости, если груб был с тобой, это напускное, ведь главное-то стержень, о котором ты хоть маленькое, но имеешь представление». Думается, Есенин в это время уже сам не очень хорошо понимает, что в нем «стержень», а что «напускное». Ибо «напускное», увы, имеет свойство очень быстро проникать в «стержень». Анна Сардановская, как годом раньше Анна Изряднова, наверное, почувствовала, что Сергей «уж не такой, не прежний» (слова Блока). Во всяком случае, в ответом письме она иронически отнесется к словам Есенина: «Вечером буду пить пиво и вспоминать тебя» — «Может быть, без пива ты и не вспомнил бы».
Предсказание отца поэта, что сын всегда и везде будет чувствовать себя одиноким, начинает сбываться. Даже в стихотворении, написанном в Константинове, он просит помолиться за него, «бесприютного в отчизне». А в том же письме к Анне Сардановской: «Хорошо быть плохим, когда есть кому жалеть и любить тебя, что ты плохой. Я об этом очень тоскую. Это, кажется, для всех, но не для меня».
Впоследствии Анна Сардановская станет прототипом той самой «девушки в белой накидке» из поэмы «Анна Онегина», которая единственная в жизни поэта сказала ему «нет».
Короткий отпуск закончен. Есенин, остановившись на несколько дней в Москве (тогда-то и было написано «темное» письмо М. Мурашеву о Клюеве), прибывает к месту службы. Ломан явно не перегружает его работой. Не прошло и недели, как Есенин получает увольнительную и едет в Петроград, в гости к М. Мурашеву. Об этой встрече Мурашев расскажет в своих воспоминаниях: «…зашел ко мне скрипач К. Вслед за ним пришел художник H., только что вернувшийся из-за границы, откуда он привез мне в подарок репродукцию Яна Стыки «Пожар Рима».[47]
Эта картина вызвала такие споры, что пришлось давать высказываться по очереди. Причиной споров была центральная фигура картины, стоящая на крыше дворца с лирой в руках, окруженная прекрасными женщинами и не менее красивыми мужчинами, любующимися огненной стихией и прислушивающимися к воплям и стонам своего народа. Горячо высказывались писатели, возмущенно клеймили того, кто совмещал поэзию с пытками. Есенин молчал. […] Обратились к Есенину и попросили высказаться. «Не найти слов ни для оправдания, ни для обвинения — судить трудно», — тихо сказал Есенин. […].
Сергей Есенин подошел к письменному столу, взял альбом и быстро-быстро написал текст стихотворения:
Слушай, поганое сердце,Сердце собачье мое.Я на тебя, как на вора,Спрятал в руках лезвие.
Рано ли, поздно всажу яВ ребра холодную сталь.Нет, не могу я стремитьсяВ вечно холодную даль.
Пусть поглупее болтают,Что их загрызла мета;[48]Если и есть что на свете —Это одна пустота.
Я был поражен содержанием стихотворения. Мне оно казалось страшным, и я тут же спросил его: «Сергей, что это значит?» — «То, что я чувствую», — ответил он с лукавой улыбкой. […] Через 10 дней состоялось редакционное совещание,[49] на котором присутствовал А. Блок. Был и Сергей Есенин».
Мурашев рассказал Блоку о прошлом вечере, о спорах и показал стихотворение Есенина. Блок медленно читал (очевидно, и не раз), а затем покачал головой, подозвал к себе Сергея и спросил: «Сергей Александрович, вы серьезно это написали?» — «Серьезно», — тихо ответил Есенин. «Тогда я вам отвечу», — сказал Блок. И ответил. На другой странице того же альбома. Вступлением к тогда еще не напечатанной поэме «Возмездие», где были и такие, обращенные к Художнику, строчки:
Тебе дано бесстрастной меройИзмерить все, что видишь ты.Сотри случайные черты —И ты увидишь: мир прекрасен.
Блок отнесся к Есенину как к равному, — вступил с ним в серьезный диалог. (Хотя поводом послужило далеко не лучшее есенинское стихотворение.) Но Есенин так никогда и не последует мудрым советам Блока — «бесстрастной меры» ему не будет дано никогда, никогда не сумеет он «стереть случайные черты» и мир, быть может, за исключением некоторых моментов, не будет ему казаться прекрасным.
* * *Тем временем полковник Ломан ведет в Царском Селе подготовительную работу по проведению в день тезоименитства Великой Княжны Марии Николаевны «увеселений». По замыслу Ломана, участвовать в них должен и Есенин, причем не только как автор уже существующих стихов, но и специально написанного стихотворного приветствия.
И вот наступает этот день — 22 июля 1916 г. Есенин читает перед высочайшими особами (присутствовали Императрица Александра Федоровна, Великие Княжны Мария и Анастасия) стихотворение «Русь», а также стихотворение, сочиненное в их честь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});