Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Ты как будто сама там жила. Знала каждую отстающую половицу, а в тёмных местах не думала ни секунды.

   - Но нас, тем не менее, засекли, - сказала она без выражения.

   - Это потому, что господин Гуннарссон не спал. Как часто ты была там раньше?

   Она выглядела как деревянная кукла из Икеи. Мышцы лица смёрзлись в единую массу, и масса эта не выражала ничего конкретного. Я думал, она сейчас скажет что-то вроде "Не твоё дело" или "Мы с Томасом играли в прятки, когда были маленькими", ведь это не дом, а настоящий Клондайк для любопытных и любящих играть в подвижные игры детей, и меня бы устроило такое объяснение. Но она молча, как-то механически развернулась и ушла, не закрыв окно.

   Я ретировался. Мой рюкзак показался подозрительным пробегающему мимо псу, и я подоспел как раз вовремя, чтобы спасти клапан от его челюстей. Внутри остатки бутербродов с ленча. Теперь они, наверное, превратились в крошки и усыпали мне все книги. А от ветчины на обложках осталось одно-два симпатичных жирных пятна.

   Сашка из тех людей, которые оставляли бы эмоции дома, в шкатулке, если бы это было в их власти. Вполне возможно, самые сокровенные она как раз в шкатулке и хранит - только держит её так глубоко внутри, как только может. А может, там у неё что-то вроде лампы Алладина: потрёшь её, заденешь словом ли, делом, и все, что прятала и скрывала, вылезает наружу. В некоторых случаях Сашка успевает выстроить молчаливую оборону, но ты можешь угадать, что делается за стенами замка.

   Я опять мысленно вернулся к записке. Что мог обозначать этот почерк? Стихи, которые я иногда находил на столе у Тома, написанные на чём попало (иногда на вырванных из блокнотика листах), не отличались прилизанностью, они могли скакать по бумаге, как взбесившаяся лошадь. Но что значит следить за почерком, контролировать каждый чёртов палец и ручку между ними, когда ты собираешься сотворить с собой... такое? У меня начинают трястись руки при одной мысли об этом, а ладони превращаются в Ниагарский водопад.

   Может, наркотики? Мы с Томасом пробовали курить сигареты, а однажды я утащил у папы трубку и немного табаку, и мы целый вечер, укрывшись, кажется в той самой землянке, сосредоточенно постигали хитрости забивания и раскуривания. Но и к куреву, и к алкоголю Томас выказывал поразительное равнодушие. Я имею ввиду, каждый ребёнок, глядя на отца, смолящего сигарету, или на господина Аалто с его вечной, похожей на торпеду, сигарой в зубах, переполняется энтузиазмом и говорит себе: "Вырасту - совершенно точно стану курить. И если родители говорят, что курят только кочегары (да ещё юристы, но они, юристы, курят трубки, а это не одно и то же), то я буду всеми силами стремиться стать кочегаром".

   Но наркотики... Мысль, что в наших краях можно достать что-то сильнее сиропа от кашля, казалась мне абсолютной глупостью. Может, если я подойду к нужному человеку и скажу пароль, что-то вроде "орёл летает над водой", мне продадут пакетик белого порошка, но... стоп-стоп, Томас ни за что не стал бы такое пробовать.

   Но у него был белый порошок - свой собственный белый порошок... ровно как снег, которым он присыпал все сомнения. Я должен узнать, что это было.

   В стихах Тома - в тех, которое я читал - ни разу не встречался кто-либо со странным прозвищем "Юю". Придя домой, я первым делом полез в интернет, вбил в поисковик это странное имя. Потом - строчку из стиха Томаса. Ничего. Помнится, мы вместе мечтали о развитом в отношении компьютерных и медицинских технологий времени веке, когда все творческие и интеллектуальные наработки, зародившиеся в чьей-то светлой голове, моментально становились доступны обществу... Наступи он чуть раньше, наступи неделю назад, Я бы хотел сделать "поиск", выбрав в параметрах тэг "по голове Томаса Гуннарссона"... но увы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Может, ты утащишь портфель к себе в логово? - спросила, заглянув в комнату, мама. - Я пыталась отодвинуть его с дороги, но ты туда, похоже, складываешь камни.

   - Сейчас, мам. Это мировая литература и история средних веков.

   - Ага. Какие-нибудь оценки?

   - Никаких, мам. Никаких заслуженных, - прибавил я чуть тише, но она услышала.

   С сомнением сказала:

   - Значит ли это, что я должна запретить тебе идти сегодня гулять?

   - Не волнуйся, мам, я всё исправлю, - уверил я её.

   - Надеюсь, что так и будет.

   Я услышал, как она спускается по лестнице, как громыхает в прихожей пылесос. Пожалуй, не стоило сегодня никуда идти, а стоило подтянуть параграфы, из-за которых господин Добряк на меня набросился, и помедитировать над стихом Томаса. Я, можно сказать, взял у мамы кредит доверия - кредиты здесь выдают охотно, хотя и отрабатывать приходится сполна и по-честному.

   Но - медведь!..

   Я выключил компьютер и, сбежав по лестнице вниз, оседлал велик. Ребята должны были вот-вот подъехать.

   У Джейкоба был новенький "Аваланч", предмет зависти всех окрестных мальчишек. Я с трудом поспевал за ним на своём старом, тяжёлом на подъём горном козлике, который, тем не менее, мог быть чрезвычайно резв, если вложить в него достаточно сил. Юсси истекал потом, но был абсолютно безмятежен, восседая на огромном мягком седле. Ничто не могло заставить этого толстого крепыша испытывать неловкость. Он открыто смеялся в лицо неудобствам, налегая на педали прогулочного велосипеда, пыхтя и самоуверенно насвистывая что-то, что в принципе не может быть громче свиста ветра в ушах.

   Мы катили на север, туда, где дремучие леса нависали над размеренным городским бытом - словно океанская волна набрасывалась на разомлевший от солнца песок.

   Так называемое "место происшествия" бросалось в глаза сразу. Здесь стояла полицейская машина с потрясающе грязными боками и лобовым стеклом с "окошком", которое господин Аалто протирал себе тряпочкой. Было видно, что служебный автомобиль ассоциируется у него разве что с плохой погодой, потому как за велосипедом он ухаживал куда более тщательно. Весь наш посёлок наискосок можно было пройти пешком за час двадцать минут, и северная его часть отличалась от южной, где связывалась шоссе и чередой автозаправок и придорожных кафе с "большим" (именно так, в кавычках) городом. На велосипеде получалось значительно быстрее, и мы были на месте, не успела большая стрелка переползти пятнадцать часов, тогда как выехали в 14:25.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})