Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович

на Большой земле, какие новости. Но я ораторствовал недолго, вскоре почувствовав, что семичасовой полёт и волнения последних дней дают о себе знать.

Гости заметили моё состояние и, распрощавшись, удалились. Я развернул спальный мешок на волчьем меху, запихнул в него пуховой вкладыш и, быстренько раздевшись, залез в него с головой.

Минут десять я ворочался, стуча зубами от холода, пока наконец моё «гнездо», промёрзшее на морозе, не согрелось и приятное тепло не проникло в каждую клеточку моего тела. Наконец, сморённый усталостью, я погрузился в сон.

– Пора вставать, доктор, – услышал я сквозь дрёму голос Дмитриева.

Он уже поднялся, зажёг газ и паяльную лампу. В палатке было относительно тепло. Я выполз из мешка, совершил первое омовение ледяной водой, сразу прогнавшей остатки сна.

– Пошли на склад, – сказал Дмитриев, – примешь от меня хозяйство. Покажу тебе наши запасы продуктов, где что лежит.

Склад размещался в старой брезентовой палатке рядом с кают-компанией. Хотя за прошедшие месяцы дрейфа запасы продуктов поубавились, но вдоль стенок выстроились ещё с десяток больших мешков с крупами, сахаром, сухими овощами, бумажные мешки с макаронами, банки с яичным порошком, ящики с консервами, коробки со сливочным маслом, мясными полуфабрикатами и копчёностями. У входа возвышался холмик из замёрзших оленьих туш, доставленных последним рейсом с материка, и мешков с какой-то рыбой.

– Вот расходная ведомость. В ней всё как в аптеке, – сказал он, протягивая толстую тетрадь. – Всё сальдо-бульдо. А вот в этом, – он ткнул пальцем в большой фанерный ящик, – горячительное. – Он извлёк из ящика пол-литровую бутылку с надписью «Спирт пищевой» и, сделав серьёзное лицо, заметил: – Выдавать его будешь только по личному разрешению Мих-Миха. Усёк?

– Усёк… – Оглядев своё хозяйство, я подумал, что мне придётся затратить немало трудов, чтобы в будущем быстро находить нужные продукты.

– Ну вот и всё, – сказал, довольно улыбаясь, экс-кладовщик. – Теперь тебе и карты в руки. А сейчас идём в кают-компанию. Познакомишься со своим рабочим местом.

Кают-компания находилась в просторной палатке КАПШ-2. При свете трёх лампочек она выглядела довольно уютно. Справа от входа стоял длинный, сколоченный из папиросных ящиков стол человек на двадцать, покрытый растрескавшейся, когда-то зелёной с цветочками клеёнкой. Стулья заменяли деревянная скамья и с десяток знакомых мне по экспедициям жестяных банок, обшитых брезентом, с аварийными пятнадцатисуточными пайками. В дальнем конце виднелась полочка с книгами. Слева от входа помещался собственно камбуз: две двухконфорочные плитки, соединённые шлангом с газовым баллоном, установленным рядом с палаткой, небольшой разделочный стол, иссечённый шрамами, фанерный ящик-шкаф со стопкой кое-как вымытых алюминиевых тарелок, пяток кастрюль и сковородок разных размеров и большой закопчённый алюминиевый бак. Сбоку от разделочного стола выглядывал толстый чёрный шланг, обёрнутый куском оленьей шкуры, с краником на конце.

– Это наш водопровод, – пояснил Саша. – Там за стенкой установлена бочка со снегом. Его заготавливает дежурный. Он же должен следить, как работает АПЛ. Так что водой ты будешь обеспечен. Ну ладно, командуй, а я пошёл помогать гидрологам. – И Дмитриев шагнул за порог.

Я зажёг все четыре конфорки, повесил на крючок свою «француженку», сел на скамью и, достав трубку, закурил. Итак, я заступаю на многомесячное дежурство на кухне, вернее на камбузе.

Как-то сложатся мои дела? Сумею ли я научиться так готовить, чтобы не вызвать неудовольствие моих товарищей? Вся надежда была на «Книгу о вкусной и здоровой пище». Узнав, что отправляюсь на станцию, я позвонил маме в Кисловодск и попросил срочно выслать этот фолиант авиапочтой. Мама никак не могла понять, зачем в Москве мне понадобился сей кулинарный гроссбух. Никакого толкового объяснения я заранее не придумал и лишь промямлил, что собираюсь в экспедицию, пусть не волнуется из-за отсутствия писем, чем надолго поселил тревогу в сердцах родителей.

И кому только пришла эта бредовая мысль родить гибрид доктор-повар? Впрочем, она была не так уж нова. Видимо, в основе её лежало убеждение высоких начальников, что врач в экспедиции от работы не переутомится, ибо в Арктике люди почти не болеют. Эдакие чудо-богатыри. И хотя жизнь давно опровергла это странное убеждение, но идея совместительства твёрдо засела в головах начальства, подкреплённая рассуждениями об экономии государственных средств.

Мой поварской дебют состоялся в тот же день. Не рассчитывая на свои поварские таланты, я «налёг» на закуски, уставив стол всевозможной консервированной снедью из свежепривезённых запасов. В качестве горячего блюда я избрал свиные отбивные из полуфабрикатов, жарить которые научился в предыдущих экспедициях. Чтобы придать блюду большую привлекательность, я густо посыпал мясо зелёным луком, который после долгих уговоров выпросил у шеф-повара шмидтовской столовой. Гарнир – жареная картошка, которую я упрятал в спальный мешок, чтобы она не замёрзла во время полёта на станцию.

Скорость, с которой исчезло приготовленное мной кушанье, и требования добавки свидетельствовали, что мой дебют удался. Я благодарно выслушивал комплименты в свой адрес, хотя прекрасно понимал, что эта «ласточка» весны не сделает, поскольку запасов свинины и свежего картофеля у меня кот наплакал.

Когда обед подошёл к концу и на столе появились железные кружки с чаем, начальник радиостанции Костя Курко, тяжело отдуваясь после сытной пищи, сказал:

– Обед вы, доктор, соорудили отменный. Теперь потравили бы малость. А то свой репертуар мы уже наизусть знаем. Вася Канаки рассказывал, что травить вы большой мастер.

Я не заставил себя долго упрашивать.

– Хорошо. Расскажу вам историю про часы со Шмидтом. Только, может быть, кто-нибудь уже слышал её?

В ответ послышалось дружное «нет».

– Тогда слушайте, – начал я, присев у края стола. – Целую неделю на стол начальника политотдела Главсевморпути ложились загадочные радиограммы. Разные по стилю, но совершенно одинаковые по содержанию. Они шли из Игарки и Нарьян-Мара, с Диксона и мыса Челюскин. «Коллектив аэропорта Нарьян-Мар убедительно просит зарезервировать четыре комплекта часов со Шмидтом». «Лётный состав аэропорта Дудинка просит выделить для поощрения передовиков 10 штук часов со Шмидтом». «Полярники мыса Челюскин готовы приобрести 15 штук часов со Шмидтом. Деньги будут высланы немедленно».

Вы себе представляете, в какую ярость пришёл начальник? «Это что за херовина такая – часы со Шмидтом? – набросился он на помощника, растерянно разводившего руками. – Разберись, кто там безобразничает, и доложи. Даю тебе час, а не то смотри у меня!»

Не прошло и часа, как помощник вновь возник перед грозными очами шефа.

– Разобрался?

– Так точно. Это – проделки Кекушева.

– Кекушева? А при чём тут Кекушев?

– Именно он и при чём, – пролепетал помощник. – Кекушев летает первым механиком на самолёте Головина. Головин летит по маршруту Архангельск – мыс Шмидта. Я сверил время посадки самолёта в каждом порту с датами