Кукла - Александр Варго

В тот момент, когда Вадим Стуков сделал свой последний шаг из окна, на расстоянии тысячи километров от этого места, в забытом богом городке поселкового типа, в психиатрической больнице посреди ночи проснулся Никто. Точнее, подскочил на месте, глядя в окно и комкая простыню. Ему приснился Резо. Он сидел на его койке, с торчащей ложкой в свой бычьей шее и что-то пытался сказать.

Как он и предполагал, все стрелки сошлись на бедном Варфоломее. И напрасно тот бился в истерике, пытаясь доказать, что даже не притрагивался к Резо, с таким же успехом он мог бы втолковывать что-либо чугунной батарее, об которую Никто точил свою ложку. Его обкололи слоновьими дозами какой-то дряни, измордовали до кровавого фарша, спеленали в кокон и отволокли в блок «Д», специальный блок для особо буйных, расположенный на заднем дворе. Истории об этом блоке рассказывались пониженным тоном, и, судя по сведениям, возвратиться оттуда живым было равносильно тому, чтобы остаться невредимым при игре в русскую рулетку с полным барабаном.

Сегодня полнолуние. Луна глядела на него чуть насмешливо, набухше-оранжевого цвета, как спелый апельсин. Медленно, стараясь не нарушить сон других обитателей палаты, Никто подошел к окну. Пожилого мужчину трясло, он беззвучно плакал. Плакал, наверное, впервые за двадцать лет, последний раз слезы в его глазах стояли в ту дождливую ночь, когда он в неистовстве рубил дрова в сарае. Мучительно заныли застарелые шрамы, особенно ступня с отсутствующими пальцами.

Память. Тончайшая нить, прервавшаяся двадцать лет назад, восстановилась сегодня ночью. Это было похоже на плотную завесу, которая разорвалась, выпуская его память на волю. Он вспомнил все. В особенности события того дня, вплоть до самой секунды. Правда, он до сих пор не знал, почему решил убежать отсюда, и когда именно ему в голову пришла идея точить ложку, он лишь слышал собственный внутренний голос, который уверял его, что он все делал правильно. Но сейчас все встало на свои места.

Прошлое вернулось к нему наподобие шквального урагана, и он был ошеломлен, раздавлен, испуган и разъярен одновременно. Все подробности той ночи, яркие, четкие, трепещущие, проносились перед его глазами заново. Как? Как он мог забыть? ЗАБЫТЬ ТАКОЕ?!

Его семья. Жена, дети… Инга. Горячий Ключ. Лес. Четверо подонков, надругавшиеся над Ингой.

«Трое, Никто. Уже трое,– сладко промурлыкал в сознании детский голосок, и старик вздрогнул. – Первый – это аванс, мы уже с ним поиграли. Теперь все в твоих руках. Ты хочешь поиграть? Поторопись, нас ждет интересная игра…»

– Но как? – прошептал он, настолько пораженный звуком этого приторного голоса, что даже не обратил внимания, как сам заговорил. Звук собственного голоса показался ему настолько необычным, что немного напугал его, хотя отчасти это было самообманом, – где-то в глубине души он знал, что не является глухонемым, но зачем давать санитарам лишний повод для повышенного внимания к своей персоне? Пускай считают тебя жалким и убогим, к таким обычно относятся несерьезно.

«Просто смотри…» – продолжал голос, и Никто смотрел. Луна внезапно стала быстро менять очертания, превратившись в объемную картину, на которой отчетливо было видно тело одного из Четырех. Тело было мертвым, мертвее некуда, и выглядело куда хуже, чем многие из тех, кого хоронили здесь, за оградой.

Затем тело исчезло, и он увидел Ингу. Она была без платка, ее уродливое, но доброе лицо улыбалось. Слезы вновь закапали из глаз старика, но это были слезы облегчения, и он ловил их языком. Как бы то ни было, в свое время Она наказала его и Ингу. Теперь Она накажет ИХ. А он сделает все возможное, чтобы месть была вкусной.

«Поторопись, нас ждет интересная игра…»

Никто улегся обратно в кровать. Одного дня для сборов хватит, а завтра ночью он уйдет. Он верил в это. И никакие ложки ему не нужны. Мысль о том, что у него появился шанс вновь встретиться с двуногими зверьми, которые изнасиловали его дочь, грела его сердце. Он уснул быстро и спал крепко до самого утра, как ребенок.

Возле городского Управления внутренних дел города Горячий Ключ остановился новенький «Пежо». В машине сидел крепко сбитый мужчина лет тридцати пяти – сорока с короткой стрижкой, в которой явственно пробивалась седина. Его левая рука полностью покрыта тюремной татуировкой. Второй была худенькая девочка с рыжими волосами и серьезным личиком.

– Я скоро, – улыбнувшись, сказал мужчина, выходя из машины. Девочка кивнула.

Мужчина прошел мимо дежурной части, бросив поинтересовавшемуся сержанту, что идет к начальству, после чего поднялся на третий этаж и зашел в кабинет, слева которого блестела латунная табличка: «Начальник УВД г. Горячий Ключ Жданов Дмитрий Егорович».

– Вы к Дмитрию Егоровичу? – спросила молодая секретарша, миловидная девушка, которую портила разве что россыпь угрей на лбу, что придавало ей образ подростка. – Он занят.

– Замечательно, – подарил ей улыбку мужчина и, к удивлению девушки, как ни в чем не бывало толкнул дверь и вошел в кабинет.

Жданов разговаривал по телефону и недовольно взглянул на непрошеного посетителя, однако, узнав его, буркнул в трубку, что перезвонит.

– Ты как всегда, без предупреждения, – проворчал он, пожимая крепкую руку мужчины. – Садись.

– Присаживайся, а не «садись», – поправил милиционера мужчина, подняв указательный палец. Почти на всех пальцах были наколоты синие перстни.

– Нет, именно «садись», – возразил Жданов, откидываясь на кресле назад. У него было круглое, мясистое лицо и глубокие залысины. Ему было жарко – несмотря на работающий кондиционер, он отчаянно потел и постоянно обмахивался мятой тетрадью. – Присаживаться – значит садиться на краешек стула, так, на пять секунд, так что садись и располагайся. А то, о чем ты подумал, неправда – туда не садятся, туда сажают. Не мне тебе об этом рассказывать… Серый.

Губы мужчины тронула холодная улыбка.

– Чем обязан? – Он сел на стул, вперив в располневшего начальника милиции пронзительный взгляд – странный и немного жутковатый, – каждый глаз словно жил отдельной жизнью, и только лишь при пристальном рассмотрении становилось ясно, что левый глаз искусственный.

– Твои ребята вчера комиссию из Краснодара пощипали? – спросил Жданов, вороша какие-то бумаги на своем огромном столе.

Серый пожал плечами:

– Я не в курсе. А что случилось-то?

Жданов поморщился:

– На дегустации минералки с одной дуры из администрации мобилу срезали, у другого лоха бумажник прямо из борсетки стянули, у него там кредитки и зелени на тридцать штук. И мобила у тетки не из дешевых, косарей на двадцать потянет.

Серый ухмыльнулся:

– С каких это пор государственные служащие зарабатывают в иностранной валюте? Да еще такие дорогие телефоны покупают?

– Это не нашего ума дело, – отмахнулся Клепа. – Сам все знаешь, небось не пальцем деланный.

– Что ж она такая лохушка, на шее трубу носит? – спокойно сказал Серый, доставая из кармана сигареты. – Сама виновата.

– Ладно, Серый, ты мне только целку тут из себя не строй. Все знают, что здесь ни один щипач без твоего благоволения и перднуть не посмеет.

– Благодарю за комплимент, Клепа, – усмехнулся Серый, закуривая.

– Для кого Клепа, а для кого Дмитрий Егорович, это раз, – пробурчал Жданов и косо поглядел на зажженную сигарету. – У нас не курят – это два.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Серый, разгоняя рукой дым. – Не так часто к тебе приходит старый друг, верно ведь? А что касается погоняла, так ты меня тоже тогда зови по всем гражданским правилам – Виктор Николаевич.

Жданов засмеялся, Серый тоже улыбнулся, и это немного разрядило обстановку.

– Как живет дочка? – спросил Клепа, вставая из-за стола. Служебный китель расстегнулся, и рубашка вылезла из брюк, открывая на обозрение внушительное пузо.

– Нормально, – ответил Серый. – Сегодня у Лиды день рождения, хотел на рынок заехать, шашлыка взять, потом к речке смотаемся. Не желаешь присоединиться?

– Ха-ха! – залился смехом Клепа, закрывая на ключ кабинет. Подойдя к шкафу, он достал с полки начатую бутылку рома. – Начальник милиции и вор-рецидивист Серков отдыхают на природе. Самому не смешно?

– Смешно, – согласился Серый, ничуть не обидевшись за напоминание о своем прошлом. – Репутация твоя, конечно, замарается.

– Выпьешь? – Клепа налил себе почти полный стакан.

– Ты бы водки предложил, – заметил Серый. – А то пьешь всякую шнягу буржуйскую.

– Ну извини, – картинно развел руками Клепа и налил во второй стакан.

Они, не чокаясь, выпили.

– Сегодня выясню насчет вашей комиссии. Вечером отзвонюсь, на крайняк завтра утром, – сказал Серый, раздавив окурок в массивной пепельнице.

– Ага, – рассеянно сказал Клепа, вытирая со лба пот. Нос его покраснел, как зрелый помидор, глаза заблестели, и Серый понял, что кража имущества у работников краснодарской администрации отошла у его друга детства на второй план.