С тобой моя тревога - Константин Волков

Ольге, привыкшей к независимому существованию, было в тягость есть чужой хлеб. Она радовалась, что может выложить на стол и свою долю. «А получу деньги — куплю торт и вина… Отблагодарю девчат», — решила Ольга.

Она радуется этой будущей возможности и плотнее прижимает к груди тяжелый сверток. Довольна собой, что не взяла этих денег и не съела конфеты, догадалась о хитром замысле директорши.

Ольга пересекла площадь, подошла к автобусной остановке. Василия с автобусом не было. Молодая женщина почувствовала досаду. «И не больно надо!» Пожалела, что придет домой позднее, заставит девчонок ждать с ужином. Дежурит сегодня Зинка. Эта будет ворчать.

Ольга поглядела вдоль дороги. До самого моста не было видно ни одной машины.

И она пошла по обочине шоссе по направлению к поселку.

— …Чудачка, — заметила иронически Зина. — Надо было свежее взять. Супу бы наварили. Все сухомятка да сухомятка! — Она резала мясо и раскладывала тонкие ломти веером на тарелке. Красивая Зина все делала изящно. Даже хлеб укладывала на бумажной салфетке пирамидкой.

— Ты, Зинка, чокнулась на своей эстетике! — сказала Люба. — Мне так все равно, лишь бы быстрее. Бежать в техникум надо.

— Жить надо красиво! У женщины все должно быть красиво — от ногтей до нижнего белья! Точно говорю!

— Тебе хорошо, ты сама красивая, — заметила Валя Орехова. — А я вот, как ни наряжайся, красивее не стану.

— Чепухенцию городишь! — убежденно заявила Зина. — Тебе сменить только прическу на высокую, с висков убрать волосы, шею открыть. У тебя великолепная шея, а ты ее прячешь. Надо преимущества подчеркивать, а все заурядное — припрятать. Вот как пятно на скатерти — солонку поставим, и вся скатерть чистая! Ну, к столу, за здоровье поваров уничтожим мясо!

— Конечно, от каждой порции по три грамма отнять — целую корову увести можно из столовки, — заметила Рита. — А мы удивляемся, почему в рагу кости одни…

Ольга перестала жевать, почувствовала, что краснеет, положила бутерброд на тарелку.

— Думаете, украла, да? — спросила тихо. — Век свободы не видать, если сперла!.. Дали мне мясо… Чем еще поклясться?! Я деньги нашла, десятку, и то не взяла. На стол положила, если знать хотите!..

— Верим тебе. Это в нашей столовке система такая, — миролюбиво сказала Рита и продолжала есть, как ни в чем не бывало. — Ешьте, девочки! Считайте, что наши нормы к нам вернулись… Представляете, если Ольге столько дали, — сколько сами повара тянут?! Партгосконтроль на них наслать, вот что нужно!

— Это они о нашем здоровье беспокоятся. Каротин в мясе — вреднючий яд! — засмеялась Зина. — Лучше пусть, мол, у нас атеросклероз, чем у аппаратчицы, ударницы коммунистического труда Валентины Михайловны Ореховой.

— И чего ты, Ольга, в столовку пошла? — произнесла горячо Валя. — Айда к нам в цех! Суперфосфат варить с нами будешь, а не грязную посуду мыть!

— Так чего делать, если опять дадут? — растерянно спросила Ольга. — Брать или как?..

— Пошли они к черту! — категорически заявила Рита Белоусова. — Будь в стороне от их махинации. Тебе это совсем ни к чему! Хватит!

— Мясо вку-у-сное-е! С чесноком, с морковкой тушили… для себя старались повара! — с притворным сожалением вздохнула Валя, и все рассмеялись. Даже Ольга улыбнулась смущенно.

Мясо, красиво уложенное Зиной, лежало на тарелке большим цветком с оборванными кое-где лепестками. Его никто не брал больше, будто сговорились девчата.

Ольга долго не могла уснуть. В темной и теплой комнате пахло Зиниными духами, слышалось, ровное дыхание девушек. Едва-едва светились никелированные спинки кроватей, настойчиво тикал будильник, на тумбочке и чьи-то часики, наверное, Ритины…

«Что же получается? — думала Ольга Лихова. — Я, значит, воровка. Меня, попадись я, — в тюрьму! А эти таскают у всех на глазах, каждый день, и ничего. Они — честные! И жизнерадостная заведующая, и худой, как щепка, — шеф-повар Аркадий Борисович. И расфуфыренная, розовенькая куколка, мастер порционных мясных блюд Верочка — честная? Ворюги они, факт! А меня на честность проверяют! А сами?! Эх!.. Шайка-лейка!..

…Собственно, мне-то какое дело? Не я украла, другие! А мне за какие заслуги подкладывают куски? Боятся? Если бы боялись! Им и бояться меня нет смысла… Наверное, решили меж собой: своя, мол, из тюрьмы, поделиться надо, подкормить малость… И чтобы рот заткнуть — купить куском мяса…

Одни, значит, воруют тайком, ночью темной, а другие тянут чуть не у всех на виду и даже на стрему не ставят!.. Без опаски!»

…После завтрака, когда Ольга с Настасьей полоскали стаканы из-под кефира и молока, ее вызвала директорша. Ольга напряглась вся, смуглое лицо покрылось красными пятнами.

— Ты чего с лица-то сменилась? — спросила Настасья. — Аль натворила чего?

— Не твое дело! — в сердцах ответила Ольга. Вымыла руки, сняла фартук, узким и длинным коридором с кафельным полом прошла в конец здания, где рядом со складом помещался кабинет директорши.

Она приоткрыла дверь.

— Вы меня звали?

— Входи, входи.

Ольга встала в дверях, опустив руки вдоль бедер, «по швам», как привыкла за последние годы при встрече с начальством.

— Вчера здесь полы мыла ты? — спросила Соня Аркадьевна. — Чего стоишь, садись! — Она показала на стул. — Садись!..

— Ну, я! — Она подошла к столу, но не села.

— Эти деньги ты оставила? — заведующая положила розовую, с кольцами и золотыми часиками-браслеткой руку на пресс. — Зачем?

— Нашла… Вон там, у вешалки… — ответила Лихова, все больше проникаясь мыслью, что деньги были подброшены.

— Ты честная! Это хорошо! — сказала Соня Аркадьевна. — В системе общепита все должны доверять друг дружке. Иначе всем плохо будет. Помочь надо — лучше скажи. Поможем! У нас на честности, на доверии, иначе работать нельзя.

«Она!.. Она подбросила! Честную из себя строит! — думала Лихова. — Чего притворяется-то?!»

— Я не честная, — сказала Лихова. — Из тюрьмы… Чего вы от меня хотите?

— Чего хочу? Ничего не хочу! Не взяла, — правильно сделала. Возьми себе эти деньги. Бери! — она протянула Ольге деньги. — За честность тебе.

— Зачем они мне? Не возьму…

— Бери, бери!.. Нашла — бери! Нуждаешься ведь? Помощь тебе от меня.

«Брать или не брать? — думала Ольга, уже держа деньги в руке. — Раз дают, чего отказываться от дармовых-то?!»

— Спасибо, если так…

— Вот и молодец! — похвалила директорша…

— Чего вызывала-то? — поинтересовалась Настасья, когда Ольга надела фартук и встала к груде десертных тарелок.

— Деньги дала. За честность… — Ольга усмехнулась и рассказала Настасье все, как было.

— Это у нее подход такой. Всех проверяет. Тебе деньги подбросила, другому поручит домой к ней что-нибудь отнести и пересчитает дома до зернышка…

— И тебя проверяла?

— А как же! А деньги тебе дала — так это неспроста. Услугу какую-нибудь потребует. Деньги кто задарма дает?..

Выяснилось, что Настасья была права. В этот же день, за час до обеда, Соня Аркадьевна вызвала Ольгу к себе.

— Работы много сейчас?

— Нет. До обеда какая работа, Соня Аркадьевна?

— Поедешь со мной в город. Возьми вот эту сумку, поможешь отнести домой. — Она кивнула на хозяйственную сумку, стоящую около дивана на полу. — Обрадовалась деньгам-то? Ничего, ничего, к празднику пригодятся… Посмотришь, где я живу. Все мои работники знают, ты тоже знать будешь.

Вошла буфетчица Роза — маленькая, юркая, как мышка, женщина. Что-то шепнула на ухо заведующей. Та показала Ольге на сумку:

— Садись на городской автобус. Если я не успею, выйдешь на остановке около трамвая. Там и жди. Мелочь есть на автобус? Ну иди, иди!

Ольга зашла в мойку, чтобы надеть жакет.

— Ты куда? — спросила Настасья.

— Начальница велела отвезти сумку. Сама будто не в состоянии! Барыня!..

…Начальник штаба народной дружины Сергей Золов по поручению председателя заводской комиссии партийно-государственного контроля Убайдуллаева собрал пятерку Зарайнова.

— Задача ответственная, ребята, взять под наблюдение все входы и выходы из столовой — ворота, центральный вход и служебный. Смотреть, кто будет выходить. Может, что будут выносить или вывозить на мотороллере — задерживать. Но без шума, не привлекая постороннего внимания.

— А что будет, Сергей Александрович? — спросил дружинник, слесарь Жора Золингер. — Что-нибудь серьезное, да?

— Посмотрим, — неопределенно сказал осторожный Золов. — Поручение партгосконтроля, значит, что-то есть. Будьте внимательны!

— Ни одна яичница не ускользнет! — твердо заявил Петя Зайцев.

— С тех пор как ты Гульнару снял с чердака с учебниками, никаких происшествий не было, верно ведь? — засмеялся член пятерки Нариман Каримов — крепыш, мечтавший о службе во флоте. Он признавал, вопреки моде, не узкие брюки, а только матросский клеш и тельняшку.