Unknown - Alexandr

садов, огородов и скотных дворов, выполняя художественную штопку рубашек, прожженных горячим пеплом сигареты, и безупречно отстирывая и отутюживая льняные скатерти и салфетки, которые появляются на столе в дни больших торжеств и заляпываются пятнами от различных соусов и вин.

Это и есть обычное, внутреннее загрязнение домашнего очага. Но ведь жизнь-то по большей части протекает не внутри семейного очага, а снаружи. Ребята живут дома только

во время завтрака, обеда или ужина за вечно шатающимся, скрипучим кухонным столом,

который для этого то раскладывается, то складывается, или во время частых трапез не

ко времени. Я имею в виду не бутерброды по вечерам и даже не эти вкусные сдобные

булки, которые обычно приносит тот, кто всем заправляет, и которые ребята уничтожают

по утрам за поздним завтраком. Я говорю об этих вечеринках, визитах и о той гадости,

которую они постоянно приносят в этот дом, сам не понимаю почему. Одной только шелухи от семечек всегда в избытке. Гости чаще всего приходят с пакетами этой жареной картошки, имеющей различные вкусы, с фисташками и, особенно, с какой-то пакостью в малюсеньких разноцветных пакетиках, имеющих странные названия, которые я так никогда и не смог запомнить. Уксия и Хайме тратят уйму денег на подобного рода продукты – редкостную гадость ядовитого желто-оражевого цвета, имеющую вид жирных дохлых червяков. В этой столице не меньше грешат этим и взрослые. Тот, кто всем заправляет, в последнее время довольно безотказный, всегда был против часто повторяющихся дружеских посиделок за ужином. На его лице ясно написано явное нежелание подобных мероприятий, когда Бегония-мать, большущая энтузиастка и зачинщица подобных сборищ с обжираловкой, сообщает ему об ужине в клубе или о празднично-гастрономическом экскурсе, устроенном ею в Бильбао, или Витории в дни тамошних праздненств. Впрочем, она никогда не ставит это себе в заслугу. Я услышал язвительный комментарий того, кто всем заправляет, что он не столько ужинает, сколько оплачивает ужин. Однако теперь он с ней не воюет, поскольку это – уже закономерность, и он отлично знает, что его жена использует на этих гастрономических сборищах. В один из вечеров основой является треска, в другой – жареная яичница с копченой колбасой, или же они прибегают к помощи карнавалов с переодеваниями. И уж, конечно, все это щедро сдабривается риохским вином, а завершается несколькими бокалами кавы.

Так что я не понимаю, как производится очищение во время такого отдыха. По крайней

мере, в Стране Басков точно не лечатся похуданием, которое убирает накопившиеся за

зиму жиры. Ох уж эти люди, едят они много и все подряд, включая всякую гадость,

которую тот, кто всем заправляет, всегда решительно отвергает.

Я думаю, что в этом очищающем месте единственное разумное существо – это ваш покорный слуга. Я – исключение, подтверждающее правило. Ведь мой режим питания абсолютно не изменился. Меня не коснулась даже праздничная добавка к порции, хотя, по правде говоря, должен признать, что когда в доме есть рыба, мне тоже кое-что достается в виде остатков и рыбьих костей. Точно так же, как в Мадриде, только побольше, поскольку перепадает и от посетителей тоже.

Если я что-то и делаю регулярно, так это принимаю очистительное; самое малое раз в неделю, а то и чаще, в зависимости от требований моего тела. Этим средством нельзя

воспользоваться в Мадриде, я по нему скучаю, потому что нет ничего лучше этого для

легкости и комфорта тела и для здоровья, в частности для желудка. В Мургии у меня под

рукой в изобилии имеются самые разнообразные, удивительные травы для очищения. Если кто-то не знает, то процесс, создающий необходимость очищения весьма прост. Мы, коты – не слишком-то большие друзья воды, а что касается чистоты, так мы и без нее обходимся. Поплевав на правую лапку, мы неторопливо и обстоятельно умываемся слюной с завидным постоянством. Поэтому люди говорят, что мы большущие чистюли, хотя меня удивляет их суждение по этому вопросу и те остроты, что они отпускают по поводу нашей чистоты. Ведь я сам много раз видел, как взрослые, и не такие взрослые, ругают малышей за то, что они используют свою слюну, чтобы отчистить комочек грязи, который забрызгал им лицо или руку. А что тут такого? Мой случай доказывает, что это самый надежный и, как бы то ни было, единственный для меня способ, привести себя в порядок, который подсказывает мне инстинкт. Как-то раз я хотел попробовать умыться водой в туалете, но самое большее, чего я добился, так это напился ее. И когда кто-то из семейства застал меня за этим занятием, что же он сделал? Да не больше, не меньше, как выгнал меня из туалета, вопя при этом: “Ах, ты, свинья этакая!”

Вы должны понимать, что о своей, скажем так, задней части я должен заботиться так же, как люди заботятся о своей. Следовательно мои умывания воспринимаются, как неотъемлемая часть меня самого и не нуждаются в посторонней помощи. Но во время

умывания изрядная доля моих шелковистых волос осядет в желудке, потому что мой язык

дотягивается туда, куда не достает лапа. Язык мой, как тележка, везущая в рот вырванные

волоски. Проходят дни, и волоски образуют в кишечнике шар, который не только не

выходит через мою, мягко говоря, заднюю часть, когда я делаю свои дела, но и превращается в повод для серьезных беспокойств вплоть до тошноты. В Мадриде у меня нет иного способа, кроме как терпеть, когда же терпеть больше нет сил, все заканчивается тем, что меня сильно рвет, выворачивая наизнанку. В Мургии же, наоборот, есть замечательные, отвлекающие травки, благодаря которым я сам могу избавиться через рот от шариков шелковистых волосков, причем, могу делать это на просторе, в чистом поле, не доставляя ни работы, ни отвращения бабуле, которая, обычно, бóльшую часть времени проводит дома и, следовательно, является свидетелем моих затруднений, если дверь закрыта. Конечно, очистительное для меня – не тарелка с рыбой, но оно делает свое дело, и после очищения, здесь, в Мургии, я гораздо спокойнее, чем в Мадриде.

Прошедшим летом я перенес очищение хуже обычного. Оно не принесло нормального

результата. Полагаю, причина в том, что я провел много месяцев с желудком, набитым волосками, и это привело к тому, что в нем образовалось несколько инородных, странных

тел, которые, в конце концов, прочно обосновались там, и исторгаются с трудом. Когда я

вызывал тошноту, травки оказались малоэффективны. Во всяком случае, поначалу. Потом

мне стало получше. Но некоторое время спустя, еще не раз на меня накатывала тошнота,

это продолжалось дольше, чем должно было быть. Меня прихватывало неожиданно, когда

я находился в гостиной или на кухне. Хорошо еще, если я был там не один, потому что

тогда мне открывали дверь, и я облегчался в саду. Самое худшее, что много раз в эти

критические моменты я был совсем один, открыть дверь было некому, а у меня не было

сил просить о помощи. В таких случаях я получал всякого рода эпитеты, меня по-всякому

обзывали и давали чеснок с петрушкой. Но что я мог поделать, если все эти жуткие

позывы настигали меня не ко времени, и не было сил открыть дверь? Хотелось бы мне

овладеть искусством открывания двери, но я не знаю, как это сделать. Если двери

неплотно прикрыты, открыть их не составляет большого труда, но двери в Мургии, мало того, что тяжелые сами по себе, так они еще обычно плотно закрыты кроме, разве что,

дверей на кухню и в гараж. Ко всему прочему, я уже сказал, что этим летом даже очистительные травки были не совсем подходящи для меня. То, чего я всегда ждал с

радужными надеждами, на этот раз превратилось в источник беспокойства, поскольку

очистительный эффект наступал поздно, и я не мог себя контролировать в этот момент.

В любом случае, справедливости ради, я должен сказать, что понимание взрослых

возрастало с каждым разом. Они знают, что со мной творится что-то неладное и сочувствуют мне. Они уже смирились, и убирают плоды моих очищений с меньшим отвращением. Правда, бабуля не смирилась. Какого черта! Уж если говорить – так все. Ну и ведьма же она... Сколько нежностей, сюсюканий на людях. А сколько разговоров о том, что я провожу свою жизнь на ее коленях, – вранье, как же, – а когда она застает меня забравшимся на кресло в гостиной, то премиленько вытряхивает меня оттуда. Даже говорить не будем, что происходит, если она застает меня в тот момент, когда меня рвет. Она запускает в меня веник, если он у нее в руках, или же орет на меня. Мне наполовину плохо, наполовину страшно, от этих воплей я нахожусь на краю гибели. А потом много-много ласки... Да-да, много, если я ябедничал, рассказывая всем остальным о визитах бабули на кухню и к холодильнику... Хотя мне кажется, что все и так это знают. Я слышу их комментарий о способности есть, есть и есть без конца, которой обладает наша бабуля, которая как ни в чем не бывало, славненько идет себе к своему девяностолетию. Однажды я услышал, как тот, кто всем заправляет, сказал: “Она нас всех переживет”.