Чингисхан: Покоритель Вселенной - Рене Груссе

Соединение его отряда с войском Тоорила (который получил подкрепление в виде кавалерии в 10 тысяч сабель под командой его младшего брата Джаха-Гамбу) произошло под Аил-хара-голом, неподалеку от ручья Кимурха, который, как нам кажется, являлся одним из истоков Онона и находился на горе, сегодня именуемой Кумур и примыкающей к Хэнтэю с северо-востока.

Таким образом, Темучжин, Тоорил и Джаха-Гамбу сошлись близ Ботоган-боорджи, находившегося в непосредственной близости от истоков Онона. Там же был и Чжамуха, с нетерпением ожидавший их третьи сутки.

— Разве мы не договаривались, — строго спросил он их, — и в бурю на свидание, и в дождь на собрание приходить без опоздания? Разве отличается чем от клятвы монгольское «да»? Соглашаясь с ним, Тоорил добродушно произнес, что он и Темучжин, действительно, заслуживают выговора.

Тон речей Чжамухи и его роль в той кампании указывают на то, что он не только занимал главенствующее по отношению к «брату» Темучжину положение, но, располагая вместе со своими джардаранами силою достаточной, чувствовал себя начальником и над кераитами.[26]

Из Ботоган-боорджи союзники двинулись на север через современную русскую границу. Можно предположить, что, пройдя Кумур, они спустились по долине Менжи в бассейн речки Чикой, а оттуда, через перевалы Малхана, проникли в сердцевину страны меркитов, в поречье Килхо, которую переплыли на плотах неподалеку от Кяхты. Словно смерч, ворвавшись в степь Буура-кеер, которую, повторяем, современные географы располагают в бассейне нижней Уды — стало быть, в лесостепи, — они ночью нагрянули на стойбище Тохтоа-беки и увели с собой всех женщин. У них была надежда захватить врасплох и самого вождя удуит-меркитов, но килхоские рыбаки и охотники на соболя, расставлявшие свои капканы, успели его разбудить. Это позволило Тохтоа-беки и Даир-усуну, вождю увас-меркитов, с горсткой верных людей спастись бегством, спустившись по Селенге до Баргуджина, то есть до восточного берега озера Байкал. Убегая, они побросали все: юрты, семьи, домашнюю утварь, продовольствие.

В ночной тьме и суматохе, вызванной внезапной атакой, монгольские всадники не отставали от меркитов, хватая беглецов и забирая их имущество.

Темучжин, забыв о бое, думал только о любимой жене. Однако его зов тонул среди криков ужаса и предсмертных стенаний. Но вот он настиг толпу беглецов, где, может быть, находилась Борте, которую похитители наверняка намеревались увести с собой. И она узнала голос мужа! Трепеща от волнения, молодая женщина соскочила с повозки, увозившей ее вместе со старой Хоахчин, и побежала на голос. Вскоре она стояла перед мужем, «ухватившись за знакомые недоуздок и поводья Темучжинова коня. Было месячно. Взглянул он на Борте и узнал, и обняли они друг друга». Есугаев сын немедленно оповестил Тоорила и «брата» Чжамуху:

— Я нашел, что искал. Остановимся здесь.

Он не стал упрекать Борте за невольное сожительство с меркитом. Это не смущало и саму красавицу: она была уверена в сердце и любви своего мужа. В самом деле, разве не для ее освобождения он перевернул вверх дном всю Монголию, создал союз царей и поставил под оружие целых четыре тьмы, 40 тысяч воинов?

И все же из меркитского плена Борте вернулась с уверенным чувством близкого материнства. Она родила мальчика Чжочи, который официально был признан старшим сыном Чингисхана, хотя злые языки всегда утверждали, что он был плодом Чилгэр-боко.[27] Ведь именно ему в усладу была отдана украденная меркитами Борте, Чилгэру-силачу, младшему брату вождя удуитов, Тохтоа-беки. В Чингисовой эпопее указывается, что монгольский Парис ужасно боялся появления оскорбленного мужа.

«Черной вороне положено кормиться дерном и корой, — терзался он угрызениями совести, — а она вздумала отведать гусей и журавлей. Грубый я мужик, Чилгэр! Подцепил себе ханшу — навлек беду на все меркитское племя. Простоволосый я мужик, Чилгэр! Не поплатиться бы мне своею простоволосой головой… Проберусь-ка я в темные ущелья! Где же мне еще найти убежище?»

Полагают, что приютившая меркита пещера находилась где-то близ хребта Улан-бургасу, возвышающегося на 1680 метров над уровнем долины Уды, что на восточной стороне Байкала.

Беря реванш, Темучжин и его союзники схватили Хатай-Дармалу. Надев вождю хаат-меркитов на шею деревянную колодку, они приказали ему вести их войско обратно к Бурхан-халдуну. Ведь во время своего нападения меркиты увели в плен не одну только Борте. У них в руках оказалась и вторая жена Есугая, Сочихэл, мать Бельгутая. Узнав, что она находится в одной из юрт бывшего меркитского стойбища, Бельгутай решил во что бы то ни стало найти ее. Но в груди вдовы баатура билось благородное сердце, и в тот самый момент, когда ее сын входил в правую половину двери, она в рваном овчинном тулупе ушла через левую. «Мои сыновья, — сказала она себе, — стали ханами, а я тут маюсь около мужика. Как же мне теперь смотреть в глаза сыновьям?» Сочихэл убежала и укрылась в тайге. Все попытки найти ее ничего не дали.

Бельгутай отвел сердце на беглецах и пленных меркитах: он стрелял в каждого, попадавшегося под руку, крича:

— Отдай мне мою мать!

Что касается меркитов, принявших участие в похищении Борте и в погоне за Темучжином на Бархан-халдуне — а было их, как говорят, триста душ, — то монгольский эпос сообщает, что все они были безжалостно истреблены: «…Мы мужам меркитским в возмездие в воздух обратили лоно их, ущербили печень у них, истребили и родню их мы, а именье их мы сберегли себе». Победители увели с собой столько меркитских женщин и девиц, сколько хотели, сделав их своими «подругами»; мальчики и девочки стали слугами и служанками, получив «наказ сидеть у дверей».

Ниже мы расскажем, что вопреки вышесказанному меркитский народ был уничтожен далеко не весь.

Тохтоа-беки и его люди, укрывшиеся в недоступных баргуджинских лесах, в забайкальской тайге, не раз и не два возвращались в степь поспорить за нее с будущим Покорителем Вселенной и принять участие во всех союзах, объединявших его врагов. Увы, повторявшееся в каждом поколении этих племен умыкание женщин породило их неизбывную взаимную ненависть, положить конец которой могло лишь полное истребление одной из этих двух племенных группировок.

Монгольская империя была создана только после уничтожения половины монгольских племен.

Но вот несколько приятных подробностей. В лагере удуит-меркитов люди Темучжина обнаружили мальчика пяти лет по имени Кучу с горящими как огонь глазами, в собольей шапочке, в сапогах из маральих лапок и в шубке из собольих шкурок. Этого смышленого на вид найденыша подарили Оэлун, которая его усыновила.