Открытие Норильска - Николай Николаевич Урванцев

виде шляпы. Она оказалась довольно значительной: вдоль горы 200 м и вверх 14 м. Несколько выше по склону обнаружена вторая шляпа меньшего размера: 100 м на 8 м. Шурфовка в глубину показала, что мощность шляп невелика. Уже с глубины метра пошла рыхлая, рассыпчатая обохренная порода из зерен сульфидных минералов, сцементированных бурым железняком. Порода пористая, с характерным сильно кислым сернистым запахом. Глубже пошла более плотная, но все еще рыхлая руда. Отобрав образцы и пробы на анализ, работу здесь прекратили, занявшись снова углем. Закончив разведку по восточному склону горы Шмидта, перешли на ее северный склон, а геодезисты после ее съемки переключились на гору Рудную, которая теперь, после находки там сульфидного месторождения, приобрела практический интерес.

Постепенно для Норильска накапливался материал, который позволит составить для него крупномасштабную геологическую и топографические карты, на основе которых можно будет правильно оценить будущие промышленные перспективы. Но это относилось к Норильску, а кругом, даже в ближайших окрестностях, все оставалось еще неизученным. Видно, что горы к северу от нас, на противоположной стороне р. Норильской, представляют скорее всего такое же плоскогорье, как и Норильское. Оно также кончается уступом в Норильскую долину. У местного населения эти горы называются Караелах, что значит Еловый Камень, так как там, по рассказам, кроме лиственницы растет много ели. Никто из исследователей там не бывал. Чем сложены эти горы, какими породами? Похожи ли они на Норильские, есть ли там какие-либо ископаемые - все остается неизвестным. Конечно, мне очень хотелось уделить хоть немного времени, чтобы побывать там. И я решил все же сходить туда хотя бы ненадолго.

В 15 км на восток от нас есть р. Рыбная. Вблизи ее впадения в р. Норильскую стоит старинная часовня. В часовне раньше раз в год приезжий миссионер-священник разом отправлял все требы: крестил давно родившихся, венчал уже поженившихся и отпевал похороненных. Теперь часовня пустует, но все равно это место до сих пор так и называется «Часовня». Там К.В. Пуссе построил избу и рыбачит, посылая нам по временам свежую рыбу. Он обещал мне дать лодку и перевезти на ту сторону р. Норильской, а потом в назначенный срок опять приехать в условленное место, чтобы мы могли вернуться обратно. Со мной пойдет Т. Даурский. На Караелахе он бывал, правда только зимой. В маршрут мы берем палатку, брезент, спальные принадлежности и продовольствие на 10 дней. Полагая, что дорога будет тяжелой, под багаж берем двух вьючных лошадей. Перед отправкой показал бригадирам, где задавать следующие угольные разрезы, оставил за себя старшим А.И. Левковича, пожелал всем успеха, и мы с Тимошей тронулись в путь. Дорога к устью Рыбной на Часовню была нетрудной. Туда вела довольно хорошо проторенная тропа. Промысел рыбы на Часовне идет успешно. Видно, что реки рыбой весьма богаты. Добывают нельму, чира, муксуна. На щуку, налима и внимания не обращают, их сушат только на корм собакам. Но соли мало, и почти нет бочек. Поэтому рыбу сохраняют в свежем виде, мороженой, с тем чтобы зимой вывезти ее в Дудинку санным путем. Для морожения вырыт довольно глубокий, метра три, погреб, сверху закрытый настилом из жердей, торфа и мха, чтобы мерзлота не оттаивала. Сложенная туда рыба сразу же крепко промерзает и может лежать в полной сохранности вплоть до зимы. Мы отлично угостились строганиной из свежепойманного крупного чира, который за ночь в погребе так замерз, что стучал, как деревянный.

Переправа через р. Норильскую прошла без затруднений. Лошади были таежные, и обе спокойно плыли за лодкой без поддержки, хотя течение в реке довольно быстрое, а ширина реки больше полукилометра. Сразу же от берега пошел тяжелый путь. Оказывается, вся долина Норильской представляет лабиринт беспорядочно разбросанных невысоких холмов и гряд с озерами и болотами между ними. Холмы густо залесены, а низины заболочены и сплошь заросли кустарником ольхи и карликовой березы. Во многих местах приходилось прорубать себе путь топором. Лошади падали, то и дело вязли в болотах по брюхо, а мы их развьючивали, вытаскивали и сами по пояс вязли в торфяной жиже десятки раз в день. Перемазались оба в грязи так, что и не узнать, зато комары не так кусали, а было их в болотах так много, что, казалось, сплошное черное облако нависает над людьми и лошадьми.

Двое суток добирались мы до гор, хотя до них напрямую от реки было не более 15 км. Зато здесь, в предгорье, хорошо: болот нет, нет и комаров, сухо, под ногами только галька и щебень. Кругом густой лес: высокие лиственницы, березы, ели, трава по пояс, много цветов. Растительность здесь гораздо богаче, чем в Норильске. Сказывается южная экспозиция горных склонов, хорошо прогреваемых и дольше освещаемых солнцем, чем другая сторона Норильской долины.

Отдохнувши, приведя себя и одежду в порядок, пошли вдоль склонов на запад. Я захожу в каждую долинку, поднимаюсь вверх, осматриваю обнажения, беру образцы. Всюду выходят песчаники и сланцы такие же, как в Норильске. В них есть пласты каменного угля, местами значительной мощности. Встречены они в целом ряде мест по притокам речки, которую перебредали по пути сюда. Мы назвали ее Листвянкой. Стало быть, в здешнем районе есть не одно угольное месторождение Норильска, а целый ряд их имеется и на противоположной стороне, в Караелахе. Теперь можно с полным основанием говорить о существовании нового крупного угленосного района, охватывающего всю территорию гор Норильского района.

По одному из ущелий, глубоко прорезавшему склоны, мы поднялись па горы до самого верха. В сплошных обнажениях бортов и в русле видно, что песчано-сланцевая толща местами раздвигается пластовыми внедрениями диабазов изменчивой мощности. Есть тонкие, всего в несколько метров, и более мощные - до 50 м и выше. На осадочные породы сверху налегает ряд покровов базальтовых лав с горизонтами туфов. Базальты и диабазы, как весьма крепкие породы, образуют крутые уступы, по которым вода низвергается эффектными водопадами. Преодолевать такие участки нелегко. Приходилось карабкаться по краям водопадов, пользуясь выступами и трещинами в стенах лавового покрова, то и дело рискуя сорваться и полететь в глубокую водяную чашу у подножия, выработанную вековой деятельностью падающей воды. Преодолев эти уступы, весь мокрый от водяных душей, взобрался, наконец, наверх и был поражен чудесным видом, открывшимся передо мной, Я стоял почти на километровой высоте на поверхности равнины, которая у моих ног к югу обрывалась вертикальным уступом в Норильскую долину, а на север уходила волнистой гладью до пределов видимости. Если отвернуться от обрыва, то никак не скажешь, что находишься