Кинжал в постели - Галина Романова

Боголюбов пожал плечами, закрыл кастрюлю с курятиной, а то и правда все сожрет. Вытер сальные рот и руки салфеткой и только тогда открыл кран. Тщательно вымыл руки с мылом, умылся, вытерся кухонным полотенцем.

– А с чего это оно должно закончиться? – спохватилась Алика, наблюдая за его перемещениями по кухне.

Он был очень сильным, этот малый. Сильным и грациозным. И опасным, по всей видимости. Но она почему-то его не боялась, хотя Воскобойников и приписывал ему новые злодеяния. К слову, руки его не были расцарапаны. Он закатал рукава по локоть, таская куски курицы из кастрюли. И лицо и шея тоже не носили никаких следов. Кого же тогда расцарапала убитая женщина? И кто она вообще? Не та ли, что звонила ему позавчера?

– Я подумал, что это ты меня решила вернуть обратно в зону. Ты же обещала. Если я накосячу, – пробубнил он, стоя к ней спиной и чрезвычайно тщательно вытирая уже давно сухие руки ее кухонным полотенцем.

– А ты накосячил? – удивилась она.

– Не знаю, косяк ли это. – Боголюбов повернулся и коротко глянул на нее, тут же отводя глаза. – Я переспал с Мари.

– Что???

Ее будто под дых ударили! У нее будто землю из-под ног выдернули, как крохотный коврик. Откровения Алексея не показались ей такими гнусными, как это.

– Ты переспал с этой шлюхой??? – ахнула она вторично и вдруг истерично расхохоталась. – Ты с ней переспал!!! Господи, как же это…

– Противно, наверное, – произнес он вполголоса и тут же уточнил: – Тебе, наверное, противно.

– А мне плевать, знаешь! – заорала она и вскочила на ноги, но тут же спохватилась, подумала, что их могут услышать с улицы, и понизила голос до гневного шепота. – А мне плевать, кого трахает только что освободившийся уголовник! Мне не плевать, как он проводит время, отведенное ему для дела! Ты мне нужен для дела! А ты им не занимаешься! Вместо этого ты… Ты…

Ей вдруг засаднило горло и защипало глаза. Прямо точь-в-точь как тогда, когда она объяснялась с Алексеем.

Гадость какая!

– Алика, не бесись, – спокойно оборвал ее Сергей, подошел к ней и вдруг дунул в лицо. – Сейчас волосы в глаз попадут.

– Не твое дело! – прошипела она, отпихивая его. – И я имею полное право беситься! Потому что, вместо того чтобы выкачивать из нее информацию, ты ее… Гадость какая!

Не такая уж и гадость, мимоходом подумал Боголюбов. Все было просто супер. Если, конечно, не считать того, что Мари проводила его сильно уязвленной. Вот и Алика разозлилась. А с чего? Ревнует?

Ха! Это новости! Ничего себе успех у женщин после семи лет заключения!

– Делом я тоже занимался, и кое-что мне удалось узнать, – пояснил он и сел к столу.

Стоять перед ней, согнувшись, ему не нравилось, будто прощение вымаливал. Он перед ней ни в чем не виноват. И помощи у нее не просил. И знать не знал ее до недавнего времени.

– Делом я тоже занимался. И установил, что незадолго до смерти твой покойный супруг тесно общался с неким Диманом, – проговорил он. И кивнул на окно, выходившее в сад. – Чего менты от меня хотят? Чего следак говорит?

Алика перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Но сцены его свидания с молодой брюнеткой мелькали перед глазами. Одна живописнее другой. Одна другой отвратительнее.

История повторяется!

– Следак говорит, что ты убил какую-то женщину, – встряхнулась она, пытаясь прогнать отвратительные видения. – Позавчера вечером ты будто кого-то снова убил. И это женщина.

И тут же поняла по его вытянувшемуся лицу и изумленному взгляду, что он никого не убивал и даже не планировал.

– К-какую женщину? – спросил, заикаясь, Боголюбов.

У него моментально взмокла спина, хотя в доме было не очень жарко. Во рту пересохло, и все, все, что находилось в кухне, принялось вращаться медленным хороводом.

Нет! Это невозможно! Он отсидел за свой грех, ему за чужое отвечать – резона нет! Он не вернется больше туда, никогда! Он поклялся себе, что не вернется. Что за ерунда?! Или это ментовские разводы? Он наслышан был о беспределе, как на только что освободившихся ребят вешали нераскрытые преступления. Но он-то думал, что с ним этого не случится!

– Я не знаю, Сережа, какую женщину, – выдохнула Алика с облегчением. – Но этот следователь просто уверен, что это совершил ты. Велел молиться!

– Кому?

– Нам с тобой обоим. Меня грозился соучастницей сделать, – фыркнула она и со злостью добавила: – Козел!

– Я никого не убивал, – выдохнул Боголюбов через минуту и крепко сцепил пальцы рук, уложив их на стол. – Я никого не убивал!

– Догадалась, – кивнула она. – И ты не расцарапан.

– Что?! – изумленно вскинулся Сергей.

– Он проговорился, этот умник, что женщина оказывала сопротивление и под ногтями у нее могут быть фрагменты эпителия убийцы.

– Вряд ли он проговорился. Это он сказал намеренно, чтобы я боялся.

– А ты боишься?

– Да. Боюсь, – признался он честно и глянул на нее исподлобья. – Я не хочу туда больше, Алика. Не хочу! Потому что я никого не убивал! Потому что не хочу сидеть за чужое дерьмо, понятно?! А списать все на меня – проще простого. У них это практикуется. Мне нужно…

– Тебе нужно спрятаться, – закончила она за него, встала и тут же быстро вышла из комнаты.

Вернулась быстро с паспортом, который тут же протянула ему.

– Взгляни.

Он раскрыл паспорт на имя Лукичева Ильи Андреевича, рожденного годом раньше, но почему-то имеющего невероятное сходство с ним самим.

– Что это?!

– Это твой новый паспорт, Сережа.

– Откуда?! Он же… Он же фальшивый, Алика!

Хоровод из ее шкафов, столов и стульев закрутился быстрее, превращаясь в гигантскую воронку, норовившую его поглотить.

Что она задумала?! Откуда у нее фальшивый паспорт?! Она сделала его заранее, это ясно. Но зачем?! Что-то предвидела? Или намеревалась использовать это как-то?

В какое дерьмо он влип по ее милости, черт побери??? Вытащила его из тюрьмы на два года раньше срока, заставила искать убийцу ее мужа среди нормальных вполне людей. Послала к Мари. Зачем? Она что, в самом деле думала, что эта девушка возьмет все и выложит ему за просто так, поверив в его смешную легенду? Конечно, ему пришлось с ней спать. Хотя госпожа Верещагина и назвала это гадостью. Может, поэтому и бесится, может, поэтому и менты у ворот?

Можно ли ей верить? Был ли здесь Воскобойников или это очередной блеф? С целью запугать его, лишить уверенности, заставить быть управляемым и безвольным?

– А ты пойди и спроси у него сам, – процедила сквозь стиснутые зубы Алика, когда он отказался от фальшивки и изложил ей свои опасения.

– И пойду! – Боголюбов сдернул с вешалки в прихожей свою куртку.

– И иди! – крикнула она ему в спину. – Только на передачки не надейся и на адвоката тоже!

– Я к ним не привык, – кивнул ей Сергей на прощание. – Мне никто их не передавал, если что.

Она вдруг рванулась вперед, встала у двери, широко раскинула руки, пытаясь его задержать.

– Что?! Ну, вот что ты делаешь?! Не веришь мне, да? Не веришь! Не уходи! Я прошу тебя! Будут проблемы! Тебя закроют сразу же! Тебе даже рта не дадут раскрыть! – Она говорила очень быстро, судорожно хватая пересохшим ртом воздух, пыталась поймать его взгляд, но он упорно смотрел поверх ее головы.

– А как же правовая система? – пробубнил Боголюбов и взялся за ее ладони, впившиеся в притолоку. – Я верю в правовую систему, представляешь?

– Идиот, что веришь! – взвизгнула она, впиваясь ногтями в отполированное дерево еще сильнее. – Я столько лет проработала в суде, помощником судьи, знаю много! Знаешь, как сажают невиновных людей, а? Знаешь?!

– Меня посадили за дело. Я был виновен, – проговорил он и отцепил все же ее пальцы от притолоки. – Пропусти, Алика. Я все равно уйду.

Она дышала тяжело, с надрывом, так дышат женщины и дети, когда собираются зареветь. Ее слез он не хотел. И он им не верил. Это были злые слезы, не более.

– Почему?! – Она судорожно сглотнула, но комок в горле исказил ее голос до неузнаваемости. – Почему ты уходишь, Сережа???

– Откуда у тебя фальшивый паспорт с моей фотографией? Зачем он? Что ты задумала, Алика? Ты… Ты хочешь меня подставить? Тоже мстить собралась?

– Тоже??? Что значит тоже??? Кто тебе собирается мстить??? – Слезы все же покатились по ее бледным щекам, губы задрожали. – У меня и в мыслях никогда… Нет! Ни о какой мести речи нет… Просто… Просто я хотела, чтобы мы вместе нашли его, и все!

– Все, меня нет больше в твоем деле, Алика. А паспорт… Паспорт советую сжечь. На нем твои отпечатки.

И он вышел на улицу. Было холодно, кажется, морозило. Когда он выдохнул трижды, чтобы избавиться от жесткого обруча, опоясавшего ему грудь, изо рта вырвался клуб пара.

Надо идти, подумал Сергей. Надо выйти к парням, поджидающим его с другой стороны забора. Выставить руки вперед, чтобы на них надели наручники. А потом постараться объяснить тому, кто жаждет это услышать, очень внятным и доступным языком, что он никого не убивал и не собирался этого делать.