Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной - Диана Чемберлен

– Меня зовут Лейси О’Нил, – впервые в жизни она говорила в микрофон и слегка вздрогнула, когда услышала, как ее голос эхом отозвался в церкви. – Я была лучшей подругой Джессики, когда мы были детьми. В общем, до того времени, когда она уехала в Аризону. Некоторые из вас считают, что знают ее лучше, чем я, потому что общались с ней ежедневно, но я знаю все то, что мы можем узнать о человеке, лишь когда бываем юными. То, что люди учатся скрывать от других, когда становятся старше. Я знала ее секреты, желания, мечты. Знала, кем она хотела стать, когда вырастет. Ковбойшей.

Люди заулыбались, услышав это. А Лейси ясно вспомнила их разговор с Джессикой. Им было восемь или девять лет, они лежали на пляже и разглядывали облака. Одно облако показалось Джессике похожим на быка.

– Я хочу делать все то, что делают ковбои, – гордо заявила она. – Ну, знаешь, ездить верхом, бросать лассо на коров или бычков, или на кого-нибудь еще. Я хочу стать ковбойшей.

Время от времени Джессика вспоминала об этом детском заявлении, и это стало одной из их любимых шуток.

– Это правда, – тоже улыбнулась Лейси. – Она всегда говорила мне, что хотела бы научиться двум вещам – быть хорошей ковбойшей и… хорошей мамой. – Толпа начала сливаться перед ее затуманенными слезами взором, и Лейси отчаянно заморгала. – Из этих двух целей она добилась самой важной, – продолжила она. – И я действительно очень рада, что у нее это получилось.

Неловко было заканчивать свою речь в этом месте, но она сошла с кафедры, чтобы не разрыдаться. Она хотела кричать, что сегодня у нее день рождения, и что Джессика просила ее любить каждый миг своей жизни, и что она будет это делать ради Джессики. Но она знала, что если скажет хотя бы еще одно слово, то просто рухнет.

После похорон многие люди поехали из церкви в дом Мэри. Ее одноэтажный коттедж с просторными комнатами и сводчатыми потолками был, как сама Мэри, элегантным, скромно отделанным… и с колючими кактусами на каждом подоконнике.

На заднем дворе в огромном бассейне резвились дети, и Лейси догадалась, что Маккензи была с ними. Мэри высунула голову за стеклянную раздвижную дверь, чтобы сообщить детям, что вернулась из церкви. Но она не позвала детей в дом. Несколько женщин – вероятно, приглашенных официанток – разложили блюда с закусками на большом обеденном столе, и гости начали трапезу. Лейси держалась поближе к Амелии, единственному человеку, с которым она чувствовала себя в безопасности. Странно, что самая молодая женщина среди присутствующих оказалась также и самой сердечной.

За два вечера до этого, после ухода Мэри и Вероники, перед тем как лечь спать, Амелия извинилась за них.

– Они были грубы с вами, – с неодобрением сказала она. – Но они не всегда такие, поверьте.

– Мне трудно представить себе, как Джессика дружила с ними, – осмелилась заметить Лейси.

– Они дружили из-за детей, – пояснила Амелия.

Этим все объяснялось. Лейси хотелось бы знать, будет ли она вынуждена дружить с такими же невыносимыми женщинами, когда Маккензи будет жить в ее доме.

– Но они заботятся о Маккензи, им хочется для нее всего наилучшего, – добавила Амелия.

Они с Амелией сидели бок о бок на обеденных стульях, отодвинутых к стене комнаты.

– Ну, – вздохнула Лейси, едва притронувшись к яичному рулету и понимая, что больше ничего не сможет проглотить. – На самом деле мне нужно поговорить здесь только с двумя людьми.

– Маккензи и Нолой? – поняла Амелия, и Лейси кивнула.

Нола держалась от нее подальше, но Лейси считала, что она испытывает неловкость и не может этого скрыть. Нола о чем-то разговаривала с группой людей, очень быстро, как она это делала всегда, когда была озабочена, и на что-то показывала в обстановке дома. Лейси видела, как она указывала на высокие окна, покрытые керамической плиткой полы и открытую кухню, отделанную декоративной плиткой. Она была в своей стихии, будучи риелтором, однако даже это не помогло ей скрыть свое состояние. Нервозность Нолы придала Лейси храбрости.

Она поднялась.

– Вот она идет, – сказала она Амелии. – Вы меня простите, если я?..

– Да, вперед, – Амелия ободряюще улыбнулась. Она протянула руку к пустой тарелке Лейси. – Давайте я пока положу вам гарнир.

Лейси отдала тарелку Амелии и поспешила к сводчатому оконному проему, где Нола разговаривала с каким-то мужчиной, размахивая рукой в воздухе, как бы описывая что-то массивное. Лейси ловко взяла ее за локоть, и Нола резко обернулась к ней.

– Пожалуйста, не могли бы мы поговорить несколько минут? – попросила она.

Нола помедлила, но лишь секунду.

– Да, – ровным голосом сказала она. Она вежливо улыбнулась собеседнику. – Приятно было поговорить с вами. Извините нас, пожалуйста.

Лейси окинула взглядом просторную гостиную, кухню, столовую. Везде были люди. Уединиться негде.

– Может, нам выйти во двор? – предложила она.

– В эту жару? Мы растаем. – Нола показала в сторону прихожей: – Давай пройдем в спальню. Никто не будет против.

Лейси не была в этом уверена, но покорно пошла следом за Нолой через прихожую в большую спальню, стеклянные двери которой выходили в сторону бассейна. Пальмы украшали покрывало на кровати, и занавески, и стены, и даже в одном из углов комнаты стоял вазон с пальмой.

Нола села на кровать, а Лейси – на обитый стул возле туалетного столика.

– Как вы? – спросила Лейси.

– А как ты думаешь? – огрызнулась было Нола, но так вяло, что это прозвучало совсем беззубо. Она положила руку себе на грудь. – У меня в сердце одна большая ноющая рана, – сказала она. – Сначала я потеряла дочь. Потом… – Она затрясла головой и замолчала, но Лейси ждала, чтобы она продолжила.

Нола наконец перевела взгляд на Лейси.

– Узнать, что Джессика не думает в первую очередь обо мне, рассматривая вопрос о том, кто должен позаботиться о Маккензи… Я просто не понимаю этого. Она моя внучка. Я ее единственная родственница.

– Если бы этот вопрос решала я, я бы согласилась с вами, Нола, – в беспомощном жесте подняла руки Лейси. – Это было бы самым логичным решением. Но вердикт выносим не мы, и поэтому нам приходится делать все возможное, чтобы ситуация разрешилась наилучшим образом. Пожалуйста, поймите. Я должна сделать то, что завещала Джессика, но, безусловно, вы сможете проводить с Маккензи столько времени, сколько захотите. Я обещаю.

В глазах Нолы стояли слезы, и она встала, чтобы взять платочек из коробки на туалетном столике.

– Я думаю, что начну тяжбу за право опекунства над девочкой, – сказала она предостерегающим тоном. – Мой адвокат считает, что я смогу добиться этого, если постараюсь. Тебе нужно знать об этом. Суд учтет интересы ребенка, а любой стоящий адвокат поймет, что быть с тобой – это совсем не в интересах Маккензи. Ты безответственная и…

– Я не безответственная, – возмутилась Лейси, задетая за живое.

– Джессика никогда бы не забеременела, если бы не болталась с тобой.

Лейси пришлось закусить язык, чтобы не сказать Ноле, что все было наоборот, что, если уж начистоту, ее дочь была гораздо более беспечной и безответственной в том непростом возрасте.

– Это все прошлое, Нола, – наконец подобрала слова Лейси. – Я сделаю все возможное для Маккензи. Это все, что я могу сделать.

– Ты знаешь, Лейси, – Нола вздохнула, и черты ее лица вдруг смягчились. – Я тоже хочу исполнить желание Джессики. Действительно хочу. Единственное, о чем я думаю, это то, что Джессика хотела, чтобы у Маккензи была мать твоего возраста. Только, пожалуйста… – Нижняя губа Нолы дрожала так сильно, что Лейси хотелось обнять несчастную женщину. – Только, пожалуйста, не лишай меня внучки.

Лейси кивнула и встала.

– Не буду, – заверила она, а затем наклонилась и обняла Нолу. – Я хочу повидаться с Маккензи, – попросила она. – Вы можете отвести меня к ней?

– Она тебя не знает. – Нола казалась немного встревоженной. – Не говори ей ничего. Я думаю, она должна узнать обо всем от меня и Мэри.

– Я ничего не скажу, – пообещала Лейси. – Но я хочу поздороваться с ней и выразить свои соболезнования.

Нола встала и направилась к стеклянной двери. Держа руку на ручке двери, она обернулась к Лейси, чуть улыбаясь.

– Я совсем забыла, что Джессика хотела стать ковбойшей.

Лейси пошла следом за Нолой к бассейну через внутренний двор. Там раздавался смех девочек подросткового возраста и плеск воды. Пять загорелых, стройных фигурок сидели на краю бассейна, болтая ногами в воде и повернувшись спиной к дому. Нола подошла к самой худенькой из девочек.

– Маккензи? – позвала она.

Девочка обернулась, чтобы посмотреть на бабушку. Лейси не была уверена, что узнала бы Маккензи, так сильно она изменилась за те несколько лет, что Лейси ее не видела. Волосы у нее были длинные, светлые, выгоревшие на солнце. Едва наметившаяся грудь была прикрыта ярко-розовым купальником. Ее глаза, покрасневшие от слез, напомнили Лейси голубые глаза Бобби Ашера. Но лицо у девочки было как у Джессики – простое и миловидное.