Пылкая дикарка. Часть первая - Вирджиния Нильсен

Карета остановилась перед лавкой, через маленькое оконце которой она смогла разглядеть разложенные на столе булки хлеба. Возле лавки дверь вела прямо от тротуара на узкую аллею. Пахло ароматом свежевыпеченного хлеба.

Иван, уплатив кучеру, увлек ее на эту аллею. Впереди они увидели дворик с тенистым деревом, его стены были увиты ползучими растениями. Подойдя к лавке и отдельно стоявшей кухне-пекарни, он позвал:

— Мейзи!

Из задней двери лавки выплыла очень крупная, пожилая африканка. Увидев Ивана, она вся расплылась от удовольствия:

— Мистер Иван!

— Я привез вам гостью, Мейзи. Ее зовут мисс Клео.

— Что вы делаете с такой юной девушкой? — воскликнула Мейзи, — ее проницательные глаза за одну секунду оценили ее внешность и фигуру.

— Этой девушке нужна подруга.

Они говорили по-английски, но Клео была уверена, что они говорили о ней, хотя и не понимала ни слова, кроме своего нового имени — Клео.

— Ей понадобится одна из твоих комнат на семь-восемь месяцев.

— Ах, вон оно что! — сказала пожилая женщина, смерив взглядом талию Клео.

— Я все потом объясню. Прошу тебя, устрой ее поудобнее, Мейзи. Она очень молода и никогда не жила в городе.

Мейзи, протянув руки, подошла к ней.

— Добро пожаловать в Новый Орлеан, мисс Клео! — воскликнула она. Ее жест и открытая улыбка свидетельствовали о том, что ее радушие было искренним.

— Мейзи была моей нянькой, когда я рос в Вирджинии, — объяснил Иван Клео по-французски.

Мейзи, улыбаясь, кивала. Она покачивала руками, словно у нее был ребенок, давая понять, что она понимает, о чем ей говорит Иван. Но Коко не была уверена в том, означает ли этот жест, что она когда-то качала Ивана, или же намекала им на семя Ивана, зароненное у нее в чреве. Через раскрытую дверь на кухню Коко мельком увидела темнокожую женщину в жарком чаду. Она была хрупкой, с мрачным выражением на лице.

— Добрый день, Берта, — крикнул Иван, обращаясь к ней, продолжая говорить на французском. — Это — мадемуазель Клео, она приехала навестить твою хозяйку.

— Добрый день, — резко ответила она. Схватив длинную деревянную лопату, она, повернувшись к печи, начала переворачивать булки хлеба.

— Пошли, — сказала Мейзи. Минуя кухню, они вышли во двор. Он, казалось, весь пылал от ярких соцветий увивших его ползучих растений. В дальнем углу стоял небольшой покосившийся домик.

За кухней лестница вела на балкон. Мейзи повела своих гостей по потрескивающим под ее тяжестью ступенькам. Двери нескольких комнат выходили на галерею, и Мейзи проводила Клео в одну из них. Она была похожа на те спальни, в которых последние две ночи провели они с Иваном. В ней стояла широкая задрапированная кровать, шкаф, стол и стулья. Это была очень миленькая, стерильно чистая комната, а ее стеклянные двери открывались на балкон. Были еще деревянные ставни, которые можно было закрывать на ночь.

— Здесь ты будешь спать, — сказал Иван Клео. — Я буду жить в соседней комнате. Если тебе понадобится Мейзи, то она будет или на кухне, или в своей комнате. Она расположена на верхней лестничной площадке.

— А где спит Берта? — поинтересовалась Клео.

Иван, который в эту минуту вышел на балкон, указал ей на сарайчик в глубине двора.

— Комната Берты находится вон в том домике, в котором спят все слуги. Она — рабыня Мейзи.

— Рабыня Мейзи?

— Мейзи — свободная негритянка. Я привез ее с собой из Вирджинии, но даровал ей свободу, так как она не хотела покидать город и ехать за границу.

Эта идея пришла в голову Элизабет. Она не терпела фамильярности со стороны Мейзи, которую та себе позволяла, так как заботилась о нем, Иване, с детства. Теперь он рассчитывал на враждебные отношения между этими двумя женщинами, а также на привязанность своей старой няньки, что могло, конечно, помочь ему сохранить тайну своей новой любви.

— Я дал ей денег, чтобы приобрести кое-какую собственность и купить женщину-рабыню, искусную повариху. Когда я оказываюсь в городе по делам, Мейзи предоставляет мне свободную комнату.

Коко посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Как же мало она знала об этом человеке, которого так сильно, всей душой с такой страстью любила, что готова была выцарапать ему глаза, когда он доводил ее до белого каления, как это произошло, например, сегодня?

— Если тебе что-нибудь потребуется, скажи об этом слугам, а они передадут мне, — сказала Мейзи Клео. Иван перевел. — А теперь мне пора возвращаться в лавку.

— Я сейчас спущусь, — сказал Иван. Мейзи оставила их наедине.

Они тут же бросились в объятия друг друга.

— От твоих поцелуев хмелеешь, как от бренди, — прошептал Иван. — Они меня пьянят, и мне все больше хочется. Я никогда не насытюсь тобой, Клео. — Он провел рукой по ее талии, по бедрам. — Нужно найти тебе портниху, дорогая. Ты слишком красива, чтобы "щеголять" в поношенных дешевых хлопчатобумажных платьях.

Они провели весь этот теплый вечер, занимаясь любовью, и делали это спокойно, лениво и размеренно, уютно устроившись в кровати под противомоскитной сеткой. Когда они проснулись, комнату окутывали сумерки.

— У меня еще есть дела, — сказал ей Иван. — Мне нужно уйти на несколько часов.

Войдя к себе в комнату, он позвал слугу. Клео, — она уже начинала привыкать к своему новому имени, — лежала в сладкой неге, прислушиваясь к всплескам воды в ванной через разделявшую их комнаты стену.

Он вернулся, чтобы поцеловать ее на прощание, и посоветовал побольше отдыхать. Вскоре после его ухода Мейзи принесла ей немудреный ужин. Исходившая от нее теплота успокаивала Коко, хотя она и не понимала языка этой негритянки, а хлеб был просто восхитительным.

Клео не думала, что сможет заснуть в чужой комнате, когда рядом не было обнимающего Ивана, но возбуждение последних дней утомило, и она без задних ног проспала всю ночь.

На следующее утро слуга Мейзи принес ей горячей воды для ванны и завтрак, а чуть позже Иван привел к ней довольно светлокожую женщину, в руках у которой она увидела большой узел.

— Это мадам Варне, — представил ее Иван, — портниха.

Мадам Варне, развязав узел, разложила на кровати образцы тканей. Глаза у Коко разбежались — она никогда не видела ничего подобного.

— Как красиво! — воскликнула она, ласково прикасаясь к каждому отрезу.

Портниха улыбнулась:

— Этот вот доставлен из Парижа, а этот… Как он будет вам к лицу, мадам!

Она прикладывала образцы к груди Коко, чтобы Иван мог все по Достоинству оценить и сделать правильный выбор. Это он заставил Коко почувствовать прелесть своего тела, и теперь она критически поглядывала на себя в зеркало, в первый раз осознавая, что могут сделать с ней изящные наряды. От нахлынувшего на нее возбуждения она задыхалась. Она стояла неподвижно, пожирая Ивана любящими, обожающими глазами, а портниха тем временем, взяв в руки шнурок, измеряла Коко, — объем груди, талии… Аккуратно намотав шнурок себе на запястье, она отмечала на нем размеры фигуры Коко узелками.