Пятнадцать часов - Митчел Сканлон

«15.00», подумал Делиас, его сердце замерло, когда он взглянул на хронометр, куда указывал костлявый палец Ферана. «Остался только час до того, как я должен буду представить новый выпуск на одобрение комиссара Валка. Один час! Я должен найти что-то, о чем можно написать. Все, что угодно!»

В отчаянии Делиас перевел взгляд на десятки официальных документов, которыми был завален его стол. В беспорядочной куче документов перед ним были копии докладов о ситуации, боевые донесения, статистические данные, сжатые коммюнике, расшифровки радиопереговоров; сведения о каждом важном событии, произошедшем в городе Брушерок за последние двадцать часов. Несмотря на то, что Делиас уже несколько часов изучал всю эту информацию, он не нашел ничего, что соответствовало бы его целям.

«Нет хороших новостей, о которых можно сообщить», мрачно думал он. «Сегодня, как и во всякий другой день, только плохие новости, и я не могу писать об этом. Комиссар сразу же пристрелит меня».

Его мысли вернулись к тому дню два года назад, когда он впервые узнал, что он назначен на службу в великолепное здание Генерального Штаба в центре Брушерока. Сначала, уверенный, что его назначили на штабную должность, он обрадовался. Потом, когда его привели в темную типографию в подвале, и сказали, что его задача – выпускать раз в два дня информационную и пропагандистскую газету для воодушевления защитников города, его сердце еще больше затрепетало от волнения. Казалось, что это ответ на все его молитвы: собственный штат сотрудников и офис, и, что важнее всего, престижное место службы, которое позволит ему держаться подальше от фронта. Однако вскоре ему пришлось узнать, что жизнь военного пропагандиста редко бывает счастливой. И даже менее того, если его долг – сохранять бодрое лицо, когда внезапные неудачи и ничем не смягчаемые катастрофы происходят так часто, как в войне в Брушероке.

«Мы проигрываем эту войну», подумал он, настолько погрузившись в глубины своего горя, что едва  осознавал более широкий смысл этих слов. «Мы проигрываем эту войну. Такова реальность, и у меня есть только час, чтобы найти хоть какие-то хорошие новости, которые позволят газете представить положение иначе. Час. Я просто не смогу этого сделать. Мне нужно больше времени».

Услышав, что дверь в офис открылась, Делиас поднял глаза и увидел, что вошел Шулен. Его рот беззвучно открывался, тело дергалось от нервного тика. Шулен, шатаясь, проковылял к нему, держа в руках мусорную корзину, на его виске был ясно виден уродливый шрам от орочьей пули, повредившей его мозг.

- В чем дело, Шулен? – вздохнув, спросил Делиас.

- У… у… уборка! – выговорил Шулен, заикаясь и брызгая слюной, и наклонился, чтобы сгрести бумаги со стола Делиаса в корзину.

Раздраженный Делиас на секунду задумался, не возложить ли вину за невыполнение задания на Шулена. «Я могу сказать комиссару Валку, что все это – вина Шулена», подумал он. «Что мы уже заканчивали последние приготовления к распечатке, когда Шулен споткнулся и опрокинул наборную доску, испортив всю нашу работу. Если комиссар решит пристрелить этого бесполезного кретина, я не буду по нему скучать». Но так же быстро он понял, что для этого плана необходима поддержка других сотрудников. А Феран и другие не поддержат его. Они всегда защищали Шулена, заботясь о нем, словно о каком-то умственно отсталом ребенке, и, конечно, они будут против попытки выставить Шулена козлом отпущения. Потом, неожиданно, взгляд Делиаса упал на слова, написанные на одном из смятых листков бумаги в руке Шулена, и Делиас понял, что у него, наконец, есть ответ.

- Стой! – крикнул он и хлопнул Шулена по руке металлической линейкой. – Оставь корзину здесь и иди скажи Ферану, что у меня будет готова копия для него через пятнадцать минут.

- П… п… п…

- Пятнадцать минут, - сказал Делиас, взяв бумагу из рук Шулена и разгладив ее, чтобы можно было прочитать.  – А сейчас исчезни с глаз моих.

Это было донесение, сообщающее об атаке орков в секторе 1-13 два с половиной часа назад. Но Делиаса больше заинтересовало сообщение о событии, предшествовавшем атаке. Одинокий посадочный модуль с ротой гвардейцев на борту разбился на ничейной земле. Прочитав его, Делиас понял – это именно то, что он искал. Разумеется, изложение событий нуждалось в небольшой переработке. Чтобы понравиться комиссару Валку, эта абсолютно бесполезная трата человеческих жизней должна выглядеть как славная победа. Вся основа того, что было ему нужно, уже была готова: ему оставалось только изменить детали, и события в секторе 1-13 будет превосходно соответствовать его целям. «Да, это именно то, что мне нужно», подумал Делиас, быстро придумывая серию возможных заголовков. «Вражеская атака отбита силами, прибывшими из космоса». «Прорыв обороны противника в секторе». «Орки отступают в беспорядке». Потом, чувствуя, как волосы на затылке поднимаются, Делиас придумал новый заголовок, и понял, что он нашел решение.

«Орки разбиты в секторе 1-13. 14-й Джумальский полк одержал победу!»

Улыбаясь, Делиас взял стилус и начал составлять пылкое описание боя, тщательно разукрашивая повествование множеством шаблонных слов и фраз, которые он выучил за годы своей службы. «Героическое сопротивление! Доблестная и решительная оборона! Торжество веры и праведной ярости над свирепостью ксеносов!». Иногда, когда он останавливался, чтобы сочинить новое изречение, полное риторического рвения и огня, он чувствовал уколы совести, но игнорировал их. Это не его вина, что ему приходится лгать и искажать факты, говорил он себе. Истина всегда была первой жертвой войны. И, будучи пропагандистом, он должен иногда проявлять творческие способности. Поступить иначе означает помогать врагу. Да, это вопрос долга.

И, в конце концов, важно сделать все, что в человеческих силах для поддержания боевого духа войск.

- Огонь, - сказал Давир, когда они сидели в траншее. – Вот, что я хотел бы увидеть. Огонь, который сжигает ставку главнокомандующего и всех тупых ублюдков, которые там сидят. А если вдобавок к этому поджечь еще и штаб командования сектора, то будет еще лучше. И это нетрудно сделать. Дай мне гранатомет и пару фосфорных зарядов, и я мигом зажгу оба этих проклятых места.

Испуганный Ларн слушал в недоверчивом молчании. За последние полчаса с тех пор, как они добрались до траншеи, постоянный поток жалоб Давира постепенно уступил место пространным размышлениям, в которых он открыто обсуждал различные способы убийства генералов, ответственных за «успехи» кампании в Брушероке. Хотя еще более необычным для Ларна был тот факт, что остальные солдаты в траншее просто сидели и слушали, как будто разговоры о подстрекательстве к мятежу были самым обычным делом. Пока монолог Давира продолжался, Ларн испытывал все меньше и меньше сомнений относительно причин того, почему война в этом городе идет так безуспешно. Неудивительно, если все защитники города такие, как эти люди.

- Конечно, будет трудно подобраться достаточно близко, чтобы использовать гранатомет, - продолжал Давир. – Потому что оба здания отлично обороняются и патрулируются. Но я уже нашел решение. Надо только украсть нужные документы, и я смогу проникнуть за патрули и убить всех мерзавцев в штабе до того, как вы успеете сказать «идеальная справедливость».

«Эти люди не могут быть гвардейцами», думал Ларн, глядя на лица четырех человек, сидевших вокруг него в траншее. «Допустим, они успешно отразили атаку орков два часа назад. Но где их дисциплина? Их верность Императору? Словно все уставы и традиции Гвардии ничего не значат для них. Как они могут просто сидеть и слушать этого человека, изрыгающего предательские речи, и ничего при этом не делать?»

- Ты не сможешь сбежать после этого, Давир, - сказал варданец, сидевший напротив Давира. Высокий, худой человек тридцати с лишним лет, его звали Учитель. По крайней мере, другие называли его так. Неизвестно, была ли это его профессия или просто прозвище, но ему с его сутулыми плечами и каким-то совиным выражением лица, оно вполне подходило.

- Боюсь, этот вопрос – большое упущение в твоем modusoperandi, - сказал Учитель, бессознательно скребя пальцами подбородок, словно разглаживая несуществующую бороду. – Даже если допустить, что ты сможешь добыть необходимые документы, я сомневаюсь, что часовые будут просто стоять и смотреть, как ты расстреливаешь из гранатомета генералов. Все-таки уставы Гвардии запрещают напрасную трату боеприпасов. Кроме того, даже если ты как-то сможешь проскользнуть мимо часовых, то будь уверен, что здания ставки и командования сектора защищены огнеупорными материалами. Не говоря уже о том, что они оснащены противопожарными системами, щитами, огнетушителями и так далее. Нет, Давир, думаю, тебе нужно найти какой-нибудь другой способ.