Флинн в пролете - Грегори Макдональд

— Чем вам не понравились мои версии?

— Учитывая те ресурсы, которыми вы, судя по всему, располагаете, для их проверки хватило бы нескольких минут.

Дуся села в кресло.

— Потом вы нежитесь в моей кровати в Лас-Вегасе, следуете за мной, вернее, опережаете меня в Ист-Фремптоне и, наконец, появляетесь предо мной, да еще в голом виде, в Вашингтоне.

Пальцем ноги она начала что-то выводить на ковре.

— Я просто старалась помочь.

— Я, однако, нахожу вашу помощь довольно-таки странной.

— Ну… мы путешествуем вместе.

— Вместе мы как раз не путешествуем.

— Флинн, я кое-что знаю о вашем прошлом. Мне известно, что близко вы никого к себе не подпускаете. Я знаю, что вы подозреваете всех и вся, полагая, что только так можно выжить в этом мире. Но скажи мне, медведь ты эдакий, когда кто-нибудь говорил тебе в последний раз, что ты очень интересный мужчина?

— В тот последний раз кто-то чего-то от меня хотел. Но я никак не возьму в толк, чего хотите вы, мисс Уэбб. Убей бог, не возьму!

— Женатый Флинн. — Дуся скорчила гримаску. — Упрямец Флинн. Я сказала тебе, чего я хочу. — Она провела рукой по своему телу. — Я ничего не скрываю.

Он уже укладывал вещи в чемодан.

— И куда ты собрался? — спросила Дуся.

— Домой к маме, — пробормотал Флинн.

Она поднялась, обхватила его за шею, начала покусывать мочку уха.

— Флинн…

— Одиссей и сирены, — объяснил Флинн, высвобождаясь из объятия. — Работа есть работа. Или вы не знаете, что я никогда не смешиваю работу и удовольствие?

Дуся бросилась на кровать.

— По всему выходит, я оскорблена.

— Не имею чести этого знать.

— Меня просили вам кое-что передать.

— Ага. Наконец-то мы перешли к деловой части.

— Звонил некий Сэнки. Пол Сэнки. Из Федерального резервного банка. Сказал, что примет вас завтра, в половине десятого утра.

— Сэнки, — повторил Флинн.

— Вас ждут. — Дуся Уэбб перекатилась на бок, подперла голову одной рукой, второй призывно помахала Флинну: — Флинн.

Он захлопнул крышку.

— И что вы узнали в Ист-Фремптоне?

— В этом-то все и дело. То ли вас интересует то, что я знаю, то ли вам нужны мои деньги… А денег у меня как раз и нет. — Он направился к двери. — Спокойной ночи.

— Я там вся мокрая, так мне тебя хочется.

— Ничего, высохнешь.

Вновь Флинн появился у регистрационной стойки с чемоданом в руке. Заговорил громче, чем обычно:

— Я бы хотел снять номер…

— О, нет! — воскликнул портье. — Неужели опять?

Глава 19

По мнению Флинна, архитекторы Вашингтона могли испытывать законное чувство гордости за свою работу: здания государственных учреждений поражали размерами. Эти громадины не могли развалить никакие политические катаклизмы.

Только без двадцати десять Флинн нашел нужную ему громадину, без пяти десять обнаружил в ее недрах Особый отдел, возглавляемый Полом Сэнки, и лишь в десять минут одиннадцатого Сэнки, оторвавшись от важных дел, которыми, несомненно, занимался Особый отдел, появился в маленьком, с пластико-металлическим интерьером, кафетерии, где дожидался его Флинн.

Пол Сэнки, худосочный коротышка с пронзительным взглядом темных глаз, приветствовал Флинна кивком.

Флинн заказал кофе и рогалики.

Сэнки сел напротив Флинна, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди. На кофе и рогалик даже не взглянул.

— Восемнадцать лет тому назад мы встречались с вами на конференции в Гааге, определившей денежные отношения последних десятилетий.

— Так давно? — удивился Флинн.

— Вы были слишком молоды для порученного вам дела. Сколько вам тогда было?

— Восемнадцать лет тому назад? Двадцать два или двадцать три.

Надо отметить, что на той конференции Пол Сэнки своей проницательностью произвел столь благоприятное впечатление на Флинна, что тот уже собрался рекомендовать его Б. Н. Но в конце концов передумал. Решил, что Сэнки слишком стар и его сознание уже не обладает той гибкостью, без которой агентам таких транснациональных организаций, как Б. Н., просто не обойтись. Восемнадцать лет тому назад Сэнки аккурат был в возрасте Христа.

— Тогда я так и не понял, что вы делали на конференции. Не уверен, что понимаю и теперь.

— Попал туда, знаете ли, как кур в ощип.

— Как кур в ощип? Сомневаюсь. В одном у меня никаких сомнений не осталось: так или иначе, вы ловко меня использовали.

— Использовал вас?

— Манипулировали мною.

— Как такое могло случиться?

— Симпатичный, обходительный, остроумный молодой человек, который каким-то образом попадал на заседания, приемы, обеды, задерживал чье-то прибытие, ускорял чей-то отъезд, кому-то что-то шептал на ушко, вмешивался в разговор, меняя тему. За вами стоило понаблюдать.

— А почему вы наблюдали за мной?

— Во-первых, бросалась в глаза ваша молодость, во-вторых, по всеобщему убеждению, вы представляли влиятельную организацию. Только никто не знал, какую именно. Я до сих пор не знаю, кого вы там представляли.

— Да кого я там мог представлять? Вы сильно преувеличили мою значимость.

Сэнки отвел глаза.

— Справедливо это или нет, но я всегда связывал с вами два предложения в речи нашего посла. Ключевые предложения. Предложения, которые не писал ни он, ни его сотрудники. Предложения, о наличии которых он не подозревал, даже когда произносил речь. Предложения, которые, по моему глубокому убеждению, кто-то вставил в его речь. И первое из этих предложений сыграло определяющую роль в судьбах мира.

— Послушайте, нельзя же…

— Я их вам сейчас процитирую: «Европейский Общий рынок никогда не будет обладать такой же экономической мощью, как Соединенные Штаты Америки. Вот почему европейские государства, объединившиеся в Общий рынок, могут рассчитывать на всеобъемлющую поддержку Соединенных Штатов Америки».

Сэнки укоризненно смотрел на Флинна.

— Понятно, — покивал Флинн.

— Флинн, именно это утверждение, озвученное на той конференции, побудило весь мир перейти на долларовый стандарт.

— И что в этом плохого?

— Оно погубило мировую экономику.

— Заверяю вас, я не имею к этому никакого отношения, — вырвалось у Флинна.

— Вы пытаетесь убедить меня, что не понимаете?

— Если вы не можете поверить в мою невиновность, тогда поверьте в мою невежественность. Я понятия не имею, о чем вы толкуете.

Сэнки покачал головой:

— Вы умеете убеждать, Флинн. Всегда умели.

— Мне это легко… особенно когда я говорю правду.

Вот тут Сэнки впервые улыбнулся:

— Почему вы здесь, Флинн?

— По очень простому вопросу. Я даже сомневаюсь, что мне нужна помощь столь компетентного специалиста, как вы.

— Я все равно хотел повидаться с вами… когда услышал, что вы попросили о встрече с… я решил… — Сэнки уставился в угол кафетерия, словно пытался вспомнить, о чем говорил, — …вновь встретиться с вами.

— А теперь, раз уж вы удостоились редкой возможности повидаться со мной, позвольте спросить, чем занимается Особый отдел Федерального резервного банка? Люблю, знаете ли, забивать голову всякой ерундой.

Сэнки быстро огляделся, прежде чем ответить:

— Мы разрабатываем новые системы циркуляции денежных потоков.

— А-а-а, — протянул Флинн. — Вот это для меня точно темный лес.

Флинн предполагал, что человек, который в тридцать три года, восемнадцать лет тому назад, представлял государство на действительно важной встрече финансистов в Гааге, будет занимать более ответственный пост.

Затем Флинн вспомнил, что он сам в данный момент всего лишь бостонский полицейский, хотя и присутствовал на той же конференции в свои двадцать два года.

Он достал из кармана три купюры — сто, пятьдесят и двадцать долларов, протянул их Сэнки:

— Я хочу, чтобы меня заверили в том, что эти крошки — родные дети папы Казначейства и мамы Юстиции. Есть серьезные подозрения, что это подкидыши.

Сэнки взял купюры, на его лице читалось разочарование.

— Вы хотите узнать, не подделки ли это?

— Совершенно верно.

Сэнки понюхал купюры, вновь оглядел их.

— По-моему, нет, но я отдам их на экспертизу. — Вновь он улыбнулся. — Я вспомнил, как мы как-то обедали в Гааге. Не помню, что еще мы заказывали, но нам точно приносили гору сосисок. — Он убрал деньги в карман. — А в чем дело, Флинн?

— Какое дело?

— Вам не было нужды обращаться в Особый отдел, чтобы проверить подлинность нескольких купюр.

— А, вы об этом. Я все равно ехал в Вашингтон. Мне надо кое с кем встретиться в Пентагоне.

— Нет уж, — покачал головой Сэнки. — Свой урок я выучил восемнадцать лет тому назад. Вас абсолютно не волнует, фальшивые эти сто семьдесят долларов или нет.