Отзвуки убийства - Рекс Стаут

— Бог ты мой! — в ужасе воскликнул он. — Эта проклятая гнида утащила мои сладости!

Хикс присел на край кровати и обдумал сложившуюся ситуацию. До чего же мрачное и запутанное дело. Три версии относительно неприятностей миссис Данди и по крайней мере четыре версии развития событий, приведших к убийству. А теперь и вовсе совершенный хаос. Возможно, Купер — просто парень, у которого крыша поехала от горя и потрясения. Это открытие ничего не меняет, если не считать утраченных сладостей. Но если подтвердится четвертая версия убийства, то это уже совсем другое дело.

До утра может произойти второе убийство.

Возможно, уже произошло… Или происходит в данный момент…

Он вышел из комнаты, спустился по лестнице на улицу и сел в машину. Часы на приборном щитке показывали половину второго ночи, когда Хикс поворачивал с Первой авеню на север.

Глава 10

Сентябрьская ночь за городом дарила прохладу, а трескотня кузнечиков и цикад сливалась в приятную и сложную симфонию. Маленькие музыканты старались вовсю, предчувствуя неминуемость ранних заморозков, способных заставить их смолкнуть навсегда.

Окна в конторе лабораторного здания зашторили, чтобы отгородиться от ночи. Поэтому концерт кузнечиков едва достигал слуха троих мужчин, собравшихся там примерно в полночь. Впрочем, судя по озабоченному выражению их лиц, они не обратили бы на него внимания в любом случае. Герман Брегер выглядел взвинченным, раздраженным, Росс Данди — упрямым и агрессивным, а Р.И. Данди едва сдерживался, чтобы не взорваться.

И в конце концов он взорвался. Оттолкнул в сторону проигрыватель, отодвинул стопку дисков и громыхнул по столу кулаком:

— Это же идиотская выходка! Я угрохал двадцать лет жизни, чтобы превратить наше предприятие в самое надежное и преуспевающее в стране, и что в итоге? Вам это не нравится, не так ли? Господи, мне тоже! Но я повторяю и буду повторять без конца — моя собственная жена предает меня, и один из вас помогает ей в этом! Заткнитесь! И выкладывайте все начистоту! Я не удивлюсь, если окажется, что вы оба замешаны в этом! Ничуть! Нисколечко не удивлюсь! Клянусь Господом, я разгоню всю администрацию на фабрике. Прикрою это заведение и все начну сначала!

Он не мог унять нервную дрожь.

— Готов уволиться, — дрогнувшим голосом объявил Брегер. — Это единственное, что я могу сделать с достоинством. Подаю в отставку.

— И я тоже, — подхватил Росс. Его лицо побелело, взгляд остановился на отце. — Пожалуй, мать оказалась права: мне не стоило соглашаться работать у тебя. Мы оба должны были предвидеть такой исход. Но сегодня после обеда я сказал тебе… даже вспылив, ты не должен вести себя как ненормальный.

Данди встал, подошел к окну и остановился там спиной к собеседникам.

— Каждый человек время от времени срывается, — заметил Брегер. — Я же не позволю себе терять над собой контроль. Не срывался уже тридцать лет. Единственное, что могу сделать, не потеряв уважения к себе, — это подать в отставку.

Наступила продолжительная тишина, нарушаемая лишь уличным оркестром, звуков которого присутствующие по-прежнему не слышали. Наконец Данди обернулся и посмотрел на собеседников.

— Факты — упрямая вещь, — хрипло произнес он.

Бергер покачал головой.

— Но не в науке, — заявил он. — Факт — это феномен, который наблюдается и регистрируется несовершенными инструментами.

— Вздор! Подслушивающее устройство, может быть, и несовершенно, но оно не врет, как то делаете вы, или мой сын, или оба вместе. Я прослушал эту пластинку, слышал голос своей жены. И это — факт.

Брегер поджал губы.

— Я не стану раздражаться. Повторю то, что уже сказал. Мне ничего не известно об этой записи. Возможно, ваш сын и лжет об этом, не знаю. Любой мальчуган может на многое пойти ради своей матери. Но попытайтесь трезво взглянуть на вещи, Дик. Я же не в таком положении, как он. Зачем мне делать такое?

— Точно не знаю, могу лишь догадываться. Однажды я слышал ваш разговор с моей женой.

— Я много раз разговаривал с вашей женой.

— Да, но в этот раз вам не было известно, что я нахожусь поблизости. Услышанное тогда отнюдь не возмутило меня, лишь позабавило. Подобные вещи никогда меня не задевали, потому что и другие мужчины находили мою жену привлекательной и желанной. Какого же дьявола обижаться? Но если вы спросите, какая у вас причина лгать ради нее или вступать с ней в сговор, чтобы заложить меня, то я отвечу, что могу догадаться. Я прямо спрашиваю вас, Герман, что вы затеваете?

Но первым отреагировал не Бергер, а Росс. Он порывисто поднялся и направился к двери:

— Я ухожу.

— Вы оба останетесь здесь, пока мы не разберемся со всем этим.

— Нет, я вас покидаю. И не скажу больше ни слова. — Подбородок Росса дрогнул. Он сжал челюсти и продолжил говорить сквозь зубы: — После обеда я умолчал об этом, а теперь скажу. Ты — мой отец, я отлично знаю тебя и думаю, что ты пытаешься избавиться от матери. Эта твоя пластинка с записью — фальшивка, ты сам все подстроил. Мне не хотелось говорить об этом. — И он вышел, оставив открытой дверь.

Данди бросился было за ним, но Брегер проявил удивительную живость, поймав его за руку и удержав.

— Дик, позволь ему уйти, — примирительно посоветовал Брегер. — Пусть молодой человек остынет.

Росс и в самом деле остыл — разгоряченное лицо остудила царившая под звездным небом прохлада, а остановившись на мостике над ручьем, он сбросил с себя и внезапно нахлынувшую раздражительность.

Со стороны могло показаться, будто он прислушивается к журчанию ручья, однако Росс ничего не слышал. Он думал об отце и матери. Всю жизнь душой он был ближе к матери, отдавал себе в этом отчет и не видел тут ничего противоестественного. Но теперь его мучило сомнение, сумеет ли он сохранить непредвзятое отношение к каждому из родителей при сложившихся обстоятельствах. Как разобраться во всем этом? Вновь и вновь анализировать факты? Но в течение последних дней он только этим и занимается, а результата никакого. Постепенно мысли Росса устремились в иное русло. Хитер любит этот ручей, подумал он, и снова услышал журчание воды.

Возможно, она лежит сейчас в кровати с открытыми глазами, или сидит на стуле, или ходит взад и вперед по комнате, горюя о своей погибшей сестре.

Росс миновал лес, вышел на лужайку возле дома и убедился, что Хитер занималась совсем не тем, чем он представлял себе. Она сидела на боковой террасе, в десяти шагах от нарисованного на полу силуэта своей погибшей сестры. Меловые линии явственно белели в свете звезд.

Росс свернул с тропинки, поднялся на террасу и подошел к Хитер. Она повернула голову на звук его шагов и, ничего не сказав, отвернулась.

— Мне хотелось бы поговорить с вами, — произнес он.

Девушка не ответила.

Росс пододвинул стул и сел справа от нее. В тусклом свете звезд ее профиль большинству наблюдателей показался бы неузнаваемым, но он явственно различал знакомые черты.

— Кто-нибудь из полицейских еще здесь? — спросил он.

— Думаю, что нет. — Она пошевелилась и опять замерла. — В доме — ни одного из них. Все машины разъехались.

— Полагаю, все они охотятся за Купером. Не знаю, что и сказать об этом. Боюсь ненароком вас обидеть, потому что не знаю, что вы думаете на сей счет. Не хочу задеть ваши чувства. Конечно, если именно он поступил так… в отношении вашей сестры…

— Он этого не делал.

Молодой человек удивленно уставился на нее.

— Но кто же, если не Купер? — воскликнул он и тут же торопливо добавил: — Простите, только я не вижу повода для сомнений. Больше ведь никого не было… Кто еще находился здесь?

— Здесь находились вы, ваш отец и миссис Пауэлл.

Росс продолжал глядеть на нее во все глаза.

— Бога ради! Подобную глупость слышу от вас впервые. Я? Мой отец?

— Я часто говорю глупости. — Хитер подвинулась на стуле. — Вы спросили, кто еще находился здесь, и я вам ответила. Вы были на втором этаже, когда миссис Пауэлл поехала в деревню за покупками. Она отсутствовала около часа. От дороги недалеко — в дом мог зайти кто угодно.

— Но, Святые Небеса… — Росс не скрывал изумления.

— Давайте оставим эту тему, — перебила его Хитер. — Просто не могу думать об этом. Голова идет кругом.

— Простите, что я назвал вас глупой. У меня дурная привычка…

— Да ладно. Я действительно глупая, как вы уже справедливо отмечали и раньше.

— Вы неверно меня поняли. Это было общее замечание, оно касалось всех несведущих людей, которые пытаются рассуждать о науке.

— Не имеет значения. Я давно забыла об этом.

Росс открыл было рот, чтобы возразить, и неожиданно для самого себя закрыл его, так ничего и не сказав. Этот нелогичный поступок ознаменовал для него конец одной эпохи и начало другой. Это была безоговорочная победа физического над умственным.