Снук. Futurum I - К. Димитру

Кокс… Кличка знакомая, где — то он ее уже слышал… Не тот ли это Кокс, который года четыре назад устроил побоище в районе шестьдесят восьмой… Тогда положили около сотни гуимов, а потом, когда приехала полиция, отправили на тот свет еще и кучу копов.

Хотя, нет, наверное. Того Кокса, говорят, взяли в прошлом году и усадили туда, где ему самое место — на электрический стул…

Время шло. Время шло очень медленно, но без передышки. Оно тысячелетиями может топать, не присев. Что интересно, чем меньше времени оставалось до часу, тем быстрее улетали прочь секунды и минуты.

Наконец Кит услышал звон дверного колокольчика и из бара вышел на улицу качающийся гуимплен. Вообще — то, гуимплены не пьют. Наверное, спиртное притупляет ощущение кайфа от снука, мешает острее воспринимать нахлынувшее счастье. По крайней мере, они никогда не напиваются до такого состояния. А этого штормило и бросало из стороны в сторону так, будто он выпил не меньше бутылки буча. Ну что ж, тем проще будет с ним совладать и, скорей всего, обойдется без кастета.

Кит вышел из укрытия, в два шага нагнал едва плетущегося снукера, взял его за плечо, развернул к себе. Быстро, пока тот ничего не успел сообразить, мотнул головой. Удар пришелся точно в переносицу, отчего гуим, и так едва стоявший на ногах, завалился на спину. Однако, он не издал ни звука. С лица его, которое тут же стала заливать кровь из разбитой переносицы, не сползала обычная клоунская улыбка. Он продолжал молча улыбаться, хотя из живота его торчала рукоять ножа. И это было страшно.

На умирающих гуимов смотреть вообще страшно. И драться с ними — совсем не то, что с нормальными людьми. Ведь что бы ты ни делал снукеру под кайфом, на его лице постоянно маячит, будто прибитая к щекам гвоздями, улыбка. Ты выносишь ему половину зубов, а он улыбается. Ты ломаешь ему ключицу — улыбается. Отрываешь яйца — продолжает улыбаться.

И этот улыбался. А из живота торчала черная рукоять армейского ножа. Кто и зачем засадил ему в живот нож, оставалось только гадать. Но явно это было сделано не такими же как он снукерами.

Боли гуим не чувствовал, или почти не чувствовал, и, когда его глаза снова обрели фокус после удара Кита, он молча оперся на руку и попытался встать. Кажется, он даже не видел, что его зарезали. И не понимал.

И так и не понял, когда вдруг рука его ослабела, и он повалился на спину, закатив глаза.

Поняв, что снукер кончился, Кит быстро присел возле него на корточки и обшарил. Чувство было неприятным. Одно дело, когда ты убиваешь и берешь добычу, другое дело — марадерство. С Хилманом было проще — там от человека уже ничего не оставалось, а сейчас…

Кит нащупал в кармане трупа несессер, достал и быстро вернулся за баки. Если бы в это время рядом случилась полиция, ему бы не поздоровилось.

В коробочке было две дозы. Ну что ж, на сегодня этого вполне достаточно.

Сначала Эрджили осмотрел маму. Обычный врачебный осмотр: разложил на столе большой медицинский саквояж, достал тонометр, стетоскоп, ложку; выслушал, посмотрел горло, измерил давление. Взял даже кровь и срез кожи на анализ. Потом надел маме на голову дужку с кучей датчиков и несколько минут смотрел в прибор, рисующий на небольшом дисплее кучу разноцветных кривых и цифр. Похмыкал, пожевал губами, задумчиво постучал себя стетоскопом по переносице.

- Ты знаешь, моро, — сказал наконец. — Я бы хотел забрать твою маму к нам.

- Куда? — не понял Кит.

- В клинику. У нас есть небольшая клиника за городом, в семнадцатом районе. Хорошее тихое место у реки. Изоляция от внешнего мира полная; охрана, медсестры, врачи. Все легально, никаких проблем с полицией, поэтому гуимов убирают далеко на подходах к учреждению… Дело в том, что прогресс налицо. Не просто стабильное состояние, а, пусть мизерный, но — прогресс.

- В чем он выражается? — внутренне дрожа, но как можно более спокойно спросил Кит.

- Есть небольшая активизация головного мозга. Очень небольшая. Но по сравнению с тем, что я наблюдал во время первого осмотра — земля и небо. Надо будет посмотреть кровь, но я почти уверен, что концентрация снуксилоцина в организме уменьшилась.

- И о чем это говорит?

- О том, что деятельность мозга как минимум не подавляется последнее время, а это значит, что вакцина реально тормозит процесс. Твоя мама — не первый наш успех. Если бы ты побывал в клинике (а ты там побываешь, я думаю; ведь ты же будешь навещать маму), ты бы увидел, сколько там снукеров. А мы кладем туда только тех, у кого отмечаются хотя бы малейшие положительные сдвиги… У меня там жена лежит…

- Жена?!

- Да, моро. Три года назад ее подсадили на снук, так же, как и твою маму. Пошла в магазин, одна…

- Ты никогда не говорил…

- Ну, это ведь моя проблема… — нахмурился Эрджили. — В общем, ты можешь не сомневаться, в том, что за мамой там будет хороший уход, будет проводиться то лечение, которое ей сейчас необходимо.

- Эрджили, я… Эрджили, спасибо тебе, брат! Я… — горло Кита сдавило спазмом, в глазах назрели слезы.

- Э — э, моро, рано ты благодарить начал, — замахал руками цыган. — Благодарить будешь, когда мама… Вот когда она спросит однажды «Сынок, а который час?», вот тогда и будешь благодарить. Но ты помни, я тебе говорил уже, твоя мать никогда не станет прежней, такой, какой ты ее помнишь до заражения.

- Я понимаю, Эрджили.

- Я понимаю, что ты понимаешь. Я говорю: помни! Потому что очень легко будет забыть это, когда появится первый настоящий сдвиг. Если он когда — нибудь появится, нужно будет помнить, что это только небольшое улучшение, и что полностью адекватным человеком она не станет никогда. Даже если разработка нашей вакцины будет доведена до конца. Вакцина — не лекарство, она лишь нейтрализует разрушающее действие снуксилоцина и прантавазиновой кислоты. О полном восстановлении утраченных функций речи пока, увы, не идет. И сыворотка пока помогает далеко не всем. В большинстве случаев она не оказывает никакого действия. Так что твоя мать в числе тех, кому просто повезло.

- Да, я понял.

- Ну и хорошо. Так что насчет клиники?

- Я не знаю, Эрджили. Как ты скажешь. Если есть смысл, если есть реальный шанс хоть немного ей помочь, то о чем речь, конечно же я не против.

- Я не могу ничего сказать. Я даже не могу сделать хоть сколько — нибудь оптимистического прогноза. Бывали уже такие случаи, когда после временного улучшения снукер вдруг деградировал еще больше, а в самых тяжелых случаях — впадал в кому. Так что… Но я бы рискнул.

- У меня нет никого…

- Кит, — перебил цыган, — я прекрасно знаю, что ты чувствуешь, о чем думаешь, и что хочешь сказать, моро. И я говорю тебе: я совершенно ничего не могу тебе обещать. Я даже не могу гарантировать, что твоей маме точно не станет хуже. Но в любом случае, в клинике ей будет лучше, чем… — он обвел многозначительным взглядом комнату, — чем здесь. Вчера, ты говоришь, оставил ее без дозы… Это плохо.

- Да, — вздохнул Кит. — Ты прав, конечно.

- И?

- Клиника… так клиника.

- Ты молодец, — кивнул Эрджили. — Сейчас я позвоню ребятам. Максимум через час они будут здесь. Или ты торопишься?

Кит помотал головой, сел на стул напротив спящей после вакцины, улыбающейся мамы. Смотрел на ее застывшее в улыбке лицо, пока Эрджили звонил.

Отзвонившись, врач дружески похлопал его по плечу, присел на край кровати, сказал:

- Обещали через сорок минут быть.

Кит только кивнул, не отрывая взгляда от матери, надеясь, что она вдруг проснется хоть на минуту, снова узнает его, по — настоящему. А может быть, улыбнется ему — самой обычной, человеческой, улыбкой… Хотя… Ты много хочешь, парень…

- Вот что, Эрджили, — произнес Кит, прервав пятиминутное молчание. — Помнишь, ты говорил мне о детском приюте?

- Приют Святой Терезы?

- Наверное. Я не знаю, как он называется.

- Да, имеется такой. А что?

- Есть одна девочка… Ей четырнадцать, кажется, или пятнадцать, что — то такое. На днях она осталась без отца, а матери у нее давно нет. У нее вообще никого нет в этом городе.

- Я понял, моро, — кивнул Эрджили. — Говори адрес, фамилию, имя. Я позвоню матери Амели, настоятельнице приюта.

- Она сейчас у меня. А зовут ее Джессика Хилман.

- Джессика Хилман?!

Кит даже вздрогнул от напряжения, прозвучавшего в голосе цыгана, взглянул на него.

- Ну да… А что?

- А?.. Да нет, ничего… Я подумал…

- Что — то не так?

- Да нет, моро, просто я не о том подумал. Джессика… Там Джессика, здесь Джессика, — цыган улыбнулся. — Есть еще одна Джессика… Но ни одной Хилман. Я думал, тебе стало известно больше, чем известно нам. Запутаешься тут, в общем.

- А что с той Джессикой, кстати? — с замиранием в груди поинтересовался Кит.

- С Джессикой Вулф, ты имеешь ввиду?

- Вулф?

- Ну да, это фамилия твоей первой Джессики.