«Калахари»: курсы машинописи для мужчин - Александер Смит

Дом был средних размеров для такой деревни. Квадратный, аккуратно крытый соломой, с глинобитными стенами цвета охры. На белой входной двери виднелись следы собачьих когтей. Из-за того, что занавески на окнах были опущены, в доме было темно. Оттуда доносились детские голоса.

— Со мной живут двое детей, — пояснила мма Тсоламосесе. — Дочь моего сына, его жена уехала в Шаше ухаживать за матерью. И дочь моей покойной дочери. Я присматриваю за обеими.

— Как и многие женщины, — сказала мма Рамотсве. — Дети и снова дети, до самой смерти. Наверное, этим и должна заниматься женщина.

Мма Тсоламосесе одобрительно кивнула. Она внимательно смотрела на мма Рамотсве. Ее умный взгляд переходил с лица посетительницы на ее одежду, потом на белый фургончик и обратно.

— Я всю жизнь смотрела за детьми, — продолжала мма Тсоламосесе. — С четырнадцати лет я нянчила ребенка старшей сестры. Потом у меня появились собственные дети, а теперь я стала бабушкой, моя работа продолжается. — Немного помолчав, она спросила: — Почему вы приехали ко мне, мма? Я очень рада вас видеть, но почему вы приехали?

Мма Рамотсве улыбнулась.

— Вы правы, я приехала сюда не для того, чтобы говорить о детях, — сказала она. — Я приехала поговорить о том, что случилось много лет назад.

Мма Тсоламосесе хотела что-то сказать, но сдержалась: хозяину полагалось дождаться, пока гость расскажет все сам.

— Насколько я знаю, ваш покойный муж работал в Управлении тюрем, — начала она.

— Да, — ответила мма Тсоламосесе. — Он был хороший человек. Он много лет работал в Управлении и дослужился до большой должности. Благодаря этому я получаю пенсию.

— Вы жили в Габороне около старого аэродрома? — продолжала мма Рамотсве. — И сдавали комнату студентам?

— Мы всегда так делали, — сказала мма Тсоламосесе, — чтобы сократить домашние расходы. Большого дохода это не приносило.

— У вас жил студент по имени Молефело, — сказала мма Рамотсве. — Студент Технического колледжа Ботсваны. Вы его помните?

Мма Тсоламосесе улыбнулась.

— Я прекрасно его помню. Он был очень хорошим мальчиком. Всегда таким опрятным.

Мма Рамотсве колебалась. Даже теперь, спустя много лет, нелегко сообщать о гнусном предательстве. Но ей придется это сделать. Приносить плохие новости — часть ее работы.

— Когда он жил у вас, — продолжала она, внимательно следя за выражением лица мма Тсоламосесе, — вас обокрали. Кто-то открыл окно и унес радиоприемник. Так?

Мма Тсоламосесе нахмурилась.

— Да. Такие вещи я не забываю. Это был очень хороший приемник.

Мма Рамотсве набрала в легкие побольше воздуха. Пора решаться.

— Его украл Молефело, — сказала она. — Это он взял ваше радио.

Поначалу мма Тсоламосесе растерялась. Потом наклонилась и погрузила пальцы в ступку с кукурузной мукой.

— Нет, — сказала она. — Это не он. Он жил с нами, когда это случилось. Вы ошибаетесь. Приемник украл кто-то другой. Наверное, один из заключенных. Жить рядом с тюрьмой всегда опасно.

— Нет, мма, — мягко возразила мма Рамотсве. — Это был не заключенный. Это был Молефело. Ему срочно понадобились деньги для… для одного дела. Вот он и стащил ваше радио и инсценировал ограбление. Он продал его за сто пула около железнодорожного вокзала. Вот как это было.

Мма Тсоламосесе бросила на мма Рамотсве недоверчивый взгляд.

— Откуда вы знаете, мма? Как вы можете говорить об этом, если вас там не было?

Мма Рамотсве вздохнула.

— Он сам мне сказал. Молефело. Он очень мучается — и мучился все эти годы. А теперь он хочет извиниться перед вами и купить вам новый приемник. Он хочет загладить свою вину.

— Приемник мне не нужен, — сказала мма Тсоламосесе. — Мне не нравится музыка, которую сейчас играют. Трень-брень. Сейчас не услышишь хорошей музыки.

— Это важно для него, — сказала мма Рамотсве и после небольшой паузы спросила: — Вы когда-нибудь делали что-нибудь плохое, мма?

Мма Тсоламосесе посмотрела на нее.

— Все делали, — ответила она.

— Верно, — согласилась мма Рамотсве. — Все. Но вам когда-нибудь хотелось исправить зло, которое вы совершили? Хотя бы один раз?

Наступила тишина. Мма Тсоламосесе отвела взгляд в сторону, туда, где поднимались холмы. Она сидела на стуле, обняв себя за колени.

— Да, — ответила она, — хотелось. Я это помню.

Мма Рамотсве не теряла времени.

— И так же чувствует себя Молефело. Почему бы не позволить ему принести извинения?

Мма Тсоламосесе ответила не сразу.

— Я согласна, — сказала она. — Это было давно. Хорошо, что он об этом вспомнил. Я не хочу, чтобы он мучился.

— Вы правы, мма, — сказала мма Рамотсве. — Вы поступили правильно.

Они еще немного посидели на солнце. Рядом лежали бобы, которые нужно было вылущить, и мма Рамотсве занялась бобами, пока мма Тсоламосесе толкла кукурузу — одна рука с шишковатыми суставами на пестике, другая на ободке деревянной ступки. Они выпили по кружке очень сладкого чая и почувствовали себя совершенно свободно в компании друг друга. Мма Тсоламосесе ничего не имела против извинений Молефело и согласилась с ним встретиться.

— Он был тогда юнцом, — сказала мма Тсоламосесе. — Его поступок не имеет никакого отношения к мужчине, которым он стал.

— Вы правы, — согласилась мма Рамотсве. — Он стал другим.

В дверях появилась босая девочка-подросток в поношенном зеленом платье и вежливо кивнула мма Рамотсве.

— Это дочка моего сына, — сказала мма Тсоламосесе. — Она мне очень помогает с малышкой. Принеси ее сюда, Кокетсо, пусть она посмотрит на мма.

Девочка зашла в дом и вернулась с двухлетней малышкой на руках. Она поставила ее на ножки и держала за руку, пока та делала неуверенные шаги.

— Это ребенок моей покойной дочери, — сказала мма Тсоламосесе. — Я говорила, что приглядываю за ней.

Мма Рамотсве, наклонившись, взяла девочку за ручку.

— Какая хорошенькая девочка, мма, — сказала она. — Она будет красавицей, когда вырастет.

Мма Тсоламосесе посмотрела на нее и отвернулась. Мма Рамотсве подумала, что, она, возможно, чем-то обидела ее, но не понимала чем. Правила вежливости требовали хвалить красоту внучки перед бабушкой. Не сделай она этого, ее могли бы обвинить в черствости.

— Унеси ее, Кокетсо, — сказала мма Тсоламосесе. — Наверное, она проголодалась. Каша стоит у печки. Можешь ей дать.

Старшая девочка взяла малышку на руки и занесла в дом. Мма Рамотсве продолжала лущить бобы, исподтишка поглядывая на мма Тсоламосесе, которая толкла кукурузу.

— Простите, что я огорчила вас, — сказала мма Рамотсве. — Я этого не хотела.

Мма Тсоламосесе отложила пестик. Когда она заговорила, ее голос звучал устало:

— Вы ни в чем не виноваты, мма. Вы не знали. Эта девочка… ее мать умерла от той страшной болезни, которая свирепствует по всей стране. Вот от чего она умерла. И девочка…

Мма Рамотсве знала, что последует дальше.

— Доктор сказал, что девочка тоже заболеет, рано или поздно. Она не будет жить, — сказала мма Тсоламосесе. — Вот почему я огорчилась. Вы не хотели меня обидеть, но вы сказали о том, чего никогда не будет.

Мма Рамотсве отодвинула наполовину полную кастрюлю с бобами, подошла к мма Тсоламосесе и обняла за плечи.

— Мне очень жаль, мма, — сказал она. — Очень, очень жаль.

Что еще она могла сказать? Но пока она стояла там, разделяя чужое горе, она придумала, что может сделать мистер Молефело.

Глава 12

Чудо в «Быстрых моторах Тлокуэнг-роуд»

Занятия на курсах машинописи для мужчин «Калахари» проводились каждый вечер по будням, кроме пятницы. Прогресс был очевиден. Мма Макутси пришлось изменить свое представление о том, сколько времени понадобится ее ученикам, чтобы овладеть пишущей машинкой, и она объявила, что курсы вместо шести недель продлятся пять.

— Вы получите точно такой же диплом, — сказал она, думая о том, что нужно не забыть напечатать сертификаты. — Это будет тот же курс, но вы закончите его неделей раньше.

— А деньги назад нам вернут? — спросил один из мужчин, вызвав взрыв смеха.

— Нет, — ответила мма Макутси. — Конечно, нет. Вы получите тот же объем знаний. Это справедливо.

Остальные ученики восприняли ее предложение безропотно, и она, с облегчением вздохнув, перешла к следующему заданию. Вместо обычной перепечатки текстов она предложила за оставшиеся полчаса написать короткое сочинение — всего полстраницы, но с минимальным количеством ошибок. Тот, кто не сделает ни одной ошибки, получит пятьдесят очков. За каждую ошибку снимается по два очка. Тема сочинения — «Самое важное в моей жизни». Фамилии указывать не надо. Так люди будут чувствовать себя свободнее и смогут написать о том, что их действительно волнует. В свое время мма Макутси сама писала сочинение на эту тему и получила высшую оценку. К тому же, эта тема годится для всех, у каждого есть в жизни что-то важное.