Зарубежные клондайки России - Владлен Сироткин

По– житейски понять этих «нейтральных» офицеров сегодня можно: они вообще раньше ни в какой «политике» участия не принимали. Все тот же Павел Петров в своем завещании сыновьям, вспоминая революционные события 1905 и 1917 гг. писал: «Несмотря на бурный 1905 год, ни старшее офицерство, ни мы -новоиспеченные, не были совершенно вооружены против тогдашней революционной пропаганды и революционного поветрия. Было какое-то легкомысленное пренебрежение к серьезности положения. Армию травили все, начиная с кадетской газеты „Речь“ в Петербурге. Мы презирали „шпаков“ за эту травлю… но сами по себе не были готовы дать твердый отпор, когда надо. Да и в 17-м году мы не были вооружены (пропагандистски. – Авт.)! Не видели близкой опасности, не разбирались. Даже такие изображения бесовщины, какие были сделаны Достоевским, не производили должного впечатления».

Деться этим молодым и даже еще неженатым «нейтральным» штаб-офицерам было некуда: поместий они не имели, собственной недвижимости (домов, дач, квартир) – тоже, жили на жалованье в казармах либо снимали квартиры, а на войне – в блиндажах.

Поэтому, получив предписание от большевистского Совнаркома о передислокации, погрузились эти «безлошадные» офицеры и фельдфебели в эшелоны (солдат у них уже давно не было, они разбежались по домам), и потянулись эти эшелоны с остатками вооружений и армейским скарбом (походные кухни, телеграфные аппараты, ездовые лошади и т.п.) на восток, на Волгу, где от Нижнего Новгорода и до Саратова разместили их в теплых казармах довоенной постройки.

Лишь некоторые (как Павел Петров весной 1918 г.) успели заскочить по дороге к своим старикам-родителям и… расстаться с ними навсегда.

Весной 1918 г. в сонных поволжских городах еще было тихо, жизнь текла размеренно, совсем как до революции, но в лагерях и казармах бывших царских офицеров, не примкнувших пока в массе своей ни к красным, ни к белым (Деникин, Алексеев, Корнилов еще только собирали свою будущую Добровольческую армию), уже вовсю чувствовался развал государства: жалованье «нейтралам» Москва не платила, продовольствия никакого не давала.

Боевые офицеры от безделья опускались, нередко меняли офицерские и трофейные вещи на хлеб и папиросы, некоторые начинали пить.

В лагерях по весне вскопали огороды, развели домашнюю живность (кур, уток, поросят). Сверхсрочники-вахмистры и ординарцы-денщики помогали господам офицерам.

«Судьба нашего офицерства глубоко трагична, – вспоминал в своей кратковременной эмиграции в Берлине в 1923 г. будущий советский писатель Виктор Шкловский, бывший комиссар Временного правительства в 8-й армии Юго-Западного фронта. – Это не были дети буржуазии и помещиков… в своей основной массе… Революцию (Февральскую. – Авт.) они приняли радостно, империалистические планы не туманили в окопах и у окопов никого, даже генералов… Мы сами не сумели привязать этих измученных войной людей, способных на веру в революцию, способных на жертву…»

А таких «измученных войной людей» только в Казани было несколько тысяч, не считая эвакуированной еще при Керенском той самой Академии Генштаба со всей ее профессурой и частью слушателей, которые пока, как Каппель, Петров и другие штаб-офицеры, соблюдали нейтралитет (Академия сначала дислоцировалась в Екатеринбурге, но в июне 1918 г. после мятежа чехов, была срочно переброшена в Казань).

И если «революционным демократам» типа комиссара Шкловского не удалось «привязать к революции» пассивное большинство бывшего царского офицерства, то еще менее это удалось сделать комиссарам большевистским.

Здесь необходимо одно важное хронологическое отступление. Широко разрекламированное в советской историографии «триумфальное мирное шествие» советской власти на деле было триумфальным только на бумаге: бывшая царская «тюрьма народов» – Российская империя – стала стремительно разваливаться. Еще в мае 1917 г. заявила о своей «самостийности» Украина (что вызвало первый кризис Временного правительства и отставку Милюкова с Гучковым). Уже при большевиках «самостийники» пошли на раскол единой делегации в Бресте и там же, но раньше большевиков, 9 февраля 1918 г. подписали с Австрией, Германией, Турцией и Болгарией свой собственный сепаратный мир, пригласив в качестве гарантии «самостийности» от «москалей» германские войска. Ленин и Троцкий, стиснув зубы, вынуждены были признать отделение Украины от Советской России и даже заключить с германским ставленником гетманом Скоропадским мир и установить официальные дипломатические отношения между Киевом и Москвой. Таким образом, уже с марта 1918 г. весь Юг России от Львова до Одессы и Ростова-на-Дону (включая Крым) для большевиков был потерян.

Потеряно было и Закавказье, где в 1918 г. возникли сразу три независимые республики, лидеры которых, как и на Украине, опирались на иностранные – английские, турецкие и германские (в Грузии до ноября 1918 г.) – штыки. Аналогичная ситуация сложилась и в прибалтийских губерниях и «русской» Польше: при поддержке германских штыков местным националистам удалось быстро подавить хилые ростки советской власти. Акт о независимости Финляндии Ленин сам подписал в декабре 1917 г.

Более того, весной 1918 г. возникла реальная угроза отделения от Москвы огромной Сибири и всего Дальнего Востока – в Томске и Омске активизировались сибирские «областники»-автономисты (23 июня в Омске они создают первое Сибирское автономное правительство).

Еще раньше вооруженное сопротивление советской власти стали оказывать войсковые атаманы на Дону (Каледин), Южном Урале (Дутов), в Забайкалье (Семенов), на Кубани (Филимонов) и др.

Для большевиков ситуация осложнялась явным вмешательством иностранных держав и их попытками путем вооруженной интервенции поддержать либо прогермански (Украина, Прибалтика, Дон), либо проантантовски настроенные антибольшевистские силы (9 марта 1918 г. – высадка английского экспедиционного корпуса в Мурманске; 5 апреля – оккупация войсками Японии, США, Англии и Франции Владивостока).

Однако окончательный удар по надеждам «кремлевских сидельцев» на мирное развитие социалистической революции, ожидавших со дня на день революцию мировую (не зря же Ленин в ноябре 1920 г. признавался, что он пошел на штурм Зимнего исключительно в надежде на мировую революцию, а Троцкий в 1921 г. на III конгрессе Коминтерна подтвердил, что большевики были уверены: через неделю-другую их «возьмет на буксир» мировая пролетарская революция), нанесли не белые и не иностранные интервенты, а их собственные союзники по социалистической коалиции – левые эсеры и левые меньшевики.

Сегодня много написано о разгоне большевиками 6 января 1918 г. Учредительного собрания. И почти ничего не сообщается о том, что ровно через неделю открылось так называемое 2-е Учредительное собрание, больше известное под названием III Всероссийского съезда Советов (в прессе тех лет употреблялись оба названия) См.: Н.Н. Смирнов. III Всероссийский съезд Советов. – Л. 1988. Делегатами на этот съезд пришли все депутаты 1-го Учредительного собрания от большевиков, их временных союзников – левых эсеров и левых меньшевиков, а также «массы» от рабочих и крестьян.

Стенографический отчет этого 2-го Учредительного собрания – III съезда Советов, изданный в 1918 г. так с тех пор и не переиздавался. А он свидетельствовал о том, что это был короткий миг единения всех леворадикальных сил Советской России – большевиков, эсеров и меньшевиков (с большими речами выступали и Ленин с Троцким, и Мария Спиридонова, и Юлий Мартов), сошедшихся на платформе грядущей мировой пролетарской революции.

Съезд утвердил коалиционный Совнарком (большевики и левые эсеры) – до этого момента Совнарком назывался «Второе временное правительство», официально санкционировал функционирование трех фракций во ВЦИКе (парламенте), декларировал введение «классовой» Конституции (принята в мае 1918 г.) и «классовых» кодексов – гражданского, уголовного, процессуального и т.д. (любопытно, что самым мягким наказанием – нечто вроде хрущевских 15 суток – было заключение на срок «вплоть до начала мировой пролетарской революции»). И, самое главное, 2-е Учредительное собрание – III съезд Советов провозгласил проведение самых свободных (конечно, с «классовыми» ограничениями: буржуям право голоса не дали) выборов в Советской России.

В феврале-мае 1918 г. выборы состоялись. На первое место вновь вышли (в деревне и малых городах) левые эсеры, в крупных городах (Москва, Петроград, Тула и др.) – левые меньшевики, большевики оказались лишь на третьем месте. На начало июля в Большом театре в Москве было намечено открытие V Всероссийского съезда Советов, он должен был утвердить состав нового коалиционного Совнаркома (в него на этот раз собирались войти и левые меньшевики, причем Юлий Мартов претендовал на портфель наркома иностранных дел вместо Г.В. Чичерина).

И начались закулисные интриги. Позже, в 1923 г. Н.И. Бухарин («Коля Балаболкин», как насмешливо называл его Троцкий) на партийной конференции РКП(б) проговорился, что «левые коммунисты» – противники Брестского мира – почти договорились с левыми эсерами и левыми меньшевиками о составе правительства: Мария Спиридонова – премьер (за 50 лет до Маргарет Тэтчер!), Юлий Мартов – наркоминдел, за Дзержинским, «левым коммунистом», – по-прежнему ЧК, остальным – по министерскому портфелю пропорционально голосам избирателей. В одном левые эсеры и левые меньшевики оказались непреклонны – Ленину с Троцким в этом новом коалиционном ультралевом Совнаркоме места не будет!