Ненавижу-люблю - Мария Барская

Ах, ты же знаешь: у Лары сложные отношения со свекровью. И детей тогда девать некуда. В моей однокомнатной троих не разместишь. К тому же они ведь тоже больные, ухода требуют. Димин папа на это не способен. За ним самим постоянный уход нужен. В общем, хочешь не хочешь, придется мне ехать к Ларисе. А ты… — Она замялась. — Может, Максима попросишь тебя довезти? Я ничего не стала ей говорить про Максима.

— Не волнуйся. Что-нибудь придумаю.

Вот так всегда: Ларка вечно перетягивает одеяло на себя. Хотя сам по себе факт, что Гондобин заболел — действительно сенсация. Насчет птичьего гриппа сильно сомневаюсь. Видимо, просто на сей раз вирус у Лары и у детей оказался какой-то забойный. Или Гондобин стареет.

Воображаю, что сейчас с Лариской творится. Она-то к его болезням не приучена. Ладно. Полагаю, они вместе с мамой с ним справятся. Только вот что теперь делать мне? На Максима рассчитывать тщетно. Он уехал.

Новый звонок телефона заставил меня подскочить. Неужели с Гондобиным совсем плохо? Не то чтобы я его очень любила, но все равно его жалко.

— Да? — прокричала я в трубку.

— Ой, как громко! Совсем оглушили! — раздался в ответ бодрый голос Бахвалова.

— Только вас мне сейчас не хватало.

— А в чем проблема? У вас что-то случилось? — немедленно поинтересовался он.

Представьте себе, да. И то, что вообще, по теории вероятности, произойти не могло, — в раздражении выпалила я. — Мой зять, который никогда не болеет и который должен был везти меня в Институт травматологии, конечно же, заболел! Мама, которая должна была меня сопровождать, поехала помогать сестре. В общем, все меня бросили.

— А ваш любимый? — ехидно осведомился он.

— В командировке.

— Уважительная причина. Надо же, я как чувствовал, что надо вам позвонить. На сколько вам аудиенция в институте назначена?

— На час.

— Так, так, так, — забормотал он. — Тогда будьте готовы к двенадцати. Лучше с запасом выедем.

— Мне еще как-то голову надо вымыть, — не подумав, ляпнула я.

Он оживился:

— Могу и с этим помочь.

Я едва удержалась, чтобы не отправить его далеко и надолго, однако меркантильные соображения пересилили во мне эмоции.

— Спасибо, но как-нибудь сама справлюсь.

— Жаль, а мне бы хотелось.

Вот наглость! Чувствует, что я от него завишу, и совсем распустился! Ну ничего. Ты меня только к врачу свози, а потом я тебе покажу! И, прикинувшись глупой овечкой, я нежно произнесла:

— Ладно, Денис, к двенадцати буду готова!

— Потрясающий прогресс! Вы первый раз назвали меня не по фамилии! — возликовал он. — Может, и на «ты» прейдем?

— По-моему, вы давно уже это сделали в одностороннем порядке, и очень некстати, — припомнила я момент, когда он ворвался ко мне в присутствии Максима.

— Да-а? — удивленно протянул он. — А я и не заметил. Мне казалось, я вас постоянно на «вы» называю, а тогда, значит, прямо на «ты»? По-моему, вы что-то путаете. Или… — Он фыркнул. — Наверное, это я потому, что вы постоянно со мной очень интимно ссоритесь.

Меня прямо подмывало поссориться с ним, и притом весьма не интимно. Но мне непременно надо было попасть на консультацию, и я снова была вынуждена сдержаться.

Впрочем, кажется, Бахвалов сам почувствовал, что переборщил, и скоренько свернул разговор:

— Ладно. Мне уже пора. К двенадцати будьте готовы. Я за вами зайду.

Черт с ним. С паршивой овцы, то есть в данном случае, скорее, барана, хоть шерсти клок. Еще денек я его, пожалуй, вытерплю. Зато за ногу буду спокойна.

Результаты поездки оказались ошеломительными. Домой я ехала уже без гипса. Выяснилось, что никакой трещины у меня нет. Всего-навсего сильный ушиб.

— Как же так? — спрашивала я. — Мне же рентген делали. И трещина на снимке была.

— Мало ли, — пожал плечами врач. — Может, пленка дефектная или волосок при проявке попал. Или вообще перепутали и не ваш снимок дали.

— Но нога-то моя.

— И не то еще случается, — явно избегал вдаваться в подробности он, проявляя цеховую солидарность.

— А вдруг у вас как раз перепутали и подсунули снимок здоровой ноги, — заволновалась я.

— Нет, это ваша нога, — заверил меня он. — Уж я-то вижу. Можете радоваться. Вам крупно повезло.

Ногу мне чем-то намазали, замотали эластичным бинтом и отправили с «мужем» домой. Да, да, Бахвалов окончательно перешел в разряд моего супруга. После того, как меня третий раз назвали его женой, мне уже стало лень возражать. Бывают случаи, когда проще согласиться, чем пускаться в пространные объяснения. Хотя вообще-то ума не приложу, почему они так решили? По-моему, невооруженным глазом видно, что мы совершенно чужие друг другу люди. Даже на «вы» общаемся.

Тем не менее это никого не смущало, и с нами вели себя так, словно мы по крайней мере двадцать лет женаты. Бахвалов л ишь ухмылялся и, гад такой, не уставал повторять:

— Ну пошли, женушка дорогая.

«Ничего, дорогой муженек, долг платежом красен», — мстительно думала я.

Домой я ехала в полном шоке. С одной стороны, отсутствие перелома радовало, но, с другой, — получалось, что я на пустом месте профукала работу. И как же дальше? На травмпункт в суд подавать? А что это изменит? Место-то уже занято. Да мне к тому же так и эдак рекомендовали до конца недели не особенно нагружать ногу.

Спасибо большое за рекомендацию! Будто мне что-то другое теперь остается!

Зато Бахвалов рулил довольный до невозможности. Будто миллион в лотерею выиграл. И изгалялся надо мной, как мог.

— Так и думал, что вы симулянтка. Признавайтесь, ведь сунули потихоньку от меня этой тетке в травм пункте взятку, чтобы она вам трещину на снимке нарисовала.

— Зачем, интересно?

— Она еще спрашивает! Разумеется, чтобы меня напугать!

— Достойная цель, — сквозь зубы процедила я.

— А что, вы ее достигли. Я вон половину недели за вами ухаживал.

— Нуда. Чуть не разорились.

— До разорения далеко, но потратился.

Я вскипела:

— Можете выставить счет. И стоимость бензина за сегодняшнюю поездку включить не забудьте.

— Ну вас, лиса Алиса! Где ваше чувство юмора? Я ведь шучу!

— А мне не до шуток! Теперь из-за вас придется жизнь заново выстраивать.

— Разве забыли, что я обещал вам помочь?

— Можете не напрягаться. Сама справлюсь. А то после опять счет выставите.

На сей раз обиделся он. Нижняя губа его совершенно по-детски выпятилась.

— Это не я, а вы про счет заговорили.

— Какая разница. Дело не в счете, а в вас. Вы мне ужасно надоели! Видеть вас не могу! И, надеюсь, на этом наше знакомство закончится! Навсегда!

Он с изумлением посмотрел на меня и тихо сказал:

— Как хотите. Насильно мил не будешь. Только должен заметить, вы тоже не подарок.