Замуж – не напасть. Любовный роман - Антонина Евстратова

Потапиха в светло-голубом костюме из парчи казалась еще полнее. Английский ворот больше придавал ей строгости и солидности. Темные волосы туго заплетены в косы и короной уложены на голове. Смуглый цвет лица и слегка розовые щеки от выпитого вина придавали ей нежность. Большой ровный нос постоянно находился в движении, как у ищейки, будто искал запах. Серые большие глаза неутомимо следили за мужем, но ничего в его поведении в этот вечер не увидела, к тому же, он был изрядно пьян, и никуда уже не уйдет, она успокоилась и продолжала, беседовать с невестой.

В самый разгар свадьбы, гости расслабились, вышли из-за столов. Кто-то, соблазнял понравившихся чужих женщин и, захватив с собой бутылку спиртного, уходили к реке, где ивочный берег укрывал всех от случайных глаз.

Михаил чувствовал себя победителем в соревнованиях, громко смеялся, – ну, что, молодежь, не смогли вы осилить старика и не осилите, слабаки вы, ребята, слабаки! – он подошел к Игорю похлопал его по плечу, – видал, сынок, как я их обставил?

Игорь взглянул на отца мрачным взглядом, а ведь совсем недавно в них сияла лучезарная улыбка, он был горд и сиял от счастья, а сейчас он просто раздавлен и женитьба для него была скорее трауром. Он ненавидел отца за разлуку с любимой и в то же время любил. Ему не хотелось сейчас с ним разговаривать, и он попросил его: – отец, не пей больше и иди спать!

– Да, сынок, я так и сделаю! Сейчас только подышу свежим воздухом и пойду спать! – пошатываясь, он вышел во двор, снял с себя пиджак, белоснежная рубашка сексуально обтягивала его спортивную фигуру, он скорее был похож на жениха чем на мужчину преклонных лет.

Гости почти все успели напиться до беспамятства, а те, что еще не свалились, уже ничего не видели и не замечали.

Михаил незаметно оставил гостей и крадучись направился к Аксинье.

ГЛАВА 17

Любовь под огнём

Аксинья помнила угрозу Потапихи. Чтобы не дать, застать себя врасплох, она сходила на сеновал, проделала в крыше дыру и подставила к ней стремянку, мало ли, что взбредет в голову этой жабе, с ней надо быть на чеку! Убедившись, что теперь ни что не угрожает, она спокойно и долго крутилась перед зеркалом, перемеряла все свои наряды. Но не на одном из них не остановилась, была придирчива ко всяким мелочам и безделушкам. Ей не хотелось перед Михаилом, как-нибудь показаться. И, наконец, выбрала, хотя не по возрасту слишком откровенное шелковое, красно-коричневое платье с интригирующим вырезом. Она прикладывала его к себе несколько раз, затем втиснулась в него и с усилием закрыла молнию. Все что она хотела показать Михаилу, было на виду, она даже воскликнула: – вот это платье что надо! А, как я в нем неотразима! – некоторое время она смотрелась в зеркало, строила как ребенок рожицы и восхищалась собой. Ее высокая грудь сохранила упругость, а тело эластичность, она приподняла руками свою грудь, и, глядя на свое отражение в зеркале, шепотом сказала: – ты сегодня покажешь Михаилу то, что он никогда не видел! А после посмотрим, как он будет жить со своей толстушкой! Она ждала Михаила, часто выходила на улицу подолгу смотрела в сторону его дома.

И вот, наконец, она услышала шаги, он пришел, как обещал, но от излишне выпитого вина еле держался на ногах.

Аксинья обвила его шею, – я думала, ты забыл обо мне!

Он выдохнул на нее струю спиртного перегара.

– Не забыл! Как я могу забыть? – коверкая слова, сказал он.

– Ох, какой ты веселый, Миша!

– А, что нельзя? Сегодня мне сам Боженька велел, сына женил, понимаешь?

– Понимаю, Миша, да ты сам в пору как жених, хоть сейчас под венец!

– А я не против, пойдешь за меня, Ксюша?

– А ты попробуй, позови меня и узнаешь тогда, пойду я за тебя или нет! Посмотри, чем я тебе не невеста? – она покрутилась перед ним.

– Да, Ксюша, при виде тебя я всегда схожу с ума, но сегодня ты Богиня! – он смотрел на ее округлые плечи, погладил их шелковистую кожу и, затаив дыхание, широко раскрыл свои черные глаза, – я никогда тебя такой не видел! – Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи, а глаза пожирали ее обнаженную грудь.

Видя, что он от нее без ума, она кокетливо спросила: – ну, так что берешь меня в жены?

– Да, Ксюша, беру прямо сейчас, только дойдем до сеновала, и сразу женюсь без всяких свидетелей!

– Я так и думала, Миша, – она прижалась к его груди и довольно рассмеялась. – Хорошо, жених, пойдем, держись за меня, в сеновале до утра проспишься, а после сыграем свадьбу!

– Ха, – рассмеялся он, – ты что, Ксюш? Я не спать пришел, эту ночь буду любить тебя до утра! – он произносил все фразы, ломая слова и то, что он говорил, можно было, только лишь догадаться.

Аксинья ехидно съязвила, – ну-ну, Миш, сейчас посмотрим на твою любовь!

– Ты ещё сомневаешься? – и чтобы доказать ей, что из-за спиртного, он не потерял мужскую прыть, взял ее на руки и понес на сеновал. Рука его коснулась обнаженной шелковистой спины, а губы произвольно оказались на ее упругих грудях. От ее тела исходил сладкий запах ромашковой пыльцы, он страстно целовал их, будто никогда этого не делал, и был готов жениться на ней, не доходя до сеновала. Он как медведь, с силой прижал ее к своей груди, от него исходил запах хмельного и пота с привкусом горькой полыни.

Аксинья попыталась высвободиться от него, – Миш, ну, что ты такой нетерпеливый? Пойдем в сеновал, здесь я не могу!

Но это было нелегко. Он был далеко не слабым человеком, а опьянение, казалось, еще и удвоило его силы. Они лежали в пяти метрах от сеновала.

Она почувствовала на своей шее прикосновение горячих губ, отчего на миг потеряла самообладание.

В следующее мгновение Михаил поднял ее и занес в сеновал.

Через секунды они были уже в костюмах Адама и Евы. Аксиньи сразу бросился в глаза мощный перц, сплошь покрытый густыми, черными волосами. Лицо Михаила побагровело и придало ему чудовищный вид, в его черных глазах горел огонек неудержимого желания. Одним рывком Михаил подмял ее под себя, с силой прижал к своей волосатой груди.

Аксинья, никогда в жизни не испытывала такой любви полностью растворилась в ней. Пьянея от счастья, она чувствовала себя счастливой, и этому счастью казалось, не было конца.

– Миша, – восхищенно сказала она после паузы, – я тебя таким не знала!

– Каким таким, Ксюш?

– Сильным, настоящим мужиком! Сегодня ты был, как никогда!

– Спасибо, Ксюша, но я здесь не причем, ты меня таким сделала, – задыхаясь от только что пережитой страсти, сказал он, выдыхая на неё перегар спиртного.

Она перевернула его с себя на спину и прильнула к груди. Прислушиваясь к его сердцебиению, спросила: – Миша, если бы ты раньше меня встретил, женился бы на мне? – ей хотелось услышать от него, что он скажет, ведь что у трезвого на уме то у пьяного на языке.

– Опять ты об этом, Ксюш! Конечно, женился бы, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Я прям сейчас бы, женился, если бы не сын. Он за мать горой стоит, мне угрожает, убью, говорит, если мать обидишь!

– А ты любишь свою жену?

– Любил когда-то, а теперь просто живу, она как вещь, которая принадлежит мне, и я не могу обойтись без неё.

– Значит, любишь, – разочаровавшись ответом, обижено произнесла она.

– Тебя люблю я, Ксюш, и давай будем, любить друг друга, забудем обо всех и обо всём! – он привлек ее к себе и они заново погрузились в свою страстную и глубокую любовь.

Потапиха заметила отсутствие Михаила, в голову сразу нахлынули плохие мысли. Не теряя ни секунды, она пошла, искать его. Ни в саду, ни во дворе среди гостей его не было.

– Так, – подумала она: – опять ушел к Аксинье! Значит, она греет больше чем я. Ну, держитесь, любовники, сейчас я вас погрею! – От ревности она задыхалась, – ничего, ничего, недолго вам осталось, тешьтесь пока, а я сейчас! – Смачивая тряпку в солярке, она злорадно приговаривала: – ничего, дорогой мой, сейчас ты увидишь фейерверк! Сейчас я тебя согрею за все года! – Обмотала смоченной тряпкой обломанный голик от веника, положила в жестяную банку и незамеченной вышла со двора. По пути взяла палку, которой подпирала свой сеновал и направилась к сопернице. Отойдя от дома несколько шагов, остановилась, – все ли я взяла? – спросила она себя. – Спички! – она пощупала в карманах и смачно выругалась, – самое основное и забыла! – она вернулась в дом, взяла коробок спичек и как девчонка побежала до дома соперницы. Ноги ее не слушались, она запиналась и падала, вставала и снова падала, будто кто-то путался у нее под ногами. Наконец, она стояла у двери сеновала, внимательно осмотрелась по сторонам, нет ли свидетелей. В голове будто звонил церковный колокол в такт со стуком ее сердца. Казалось, оно разорвется на части от отчаяния, ревности, ненависти и злости. Но у нее хватило силы прислониться ухом к двери, и слушать, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни звука. Но было тихо. Ее лицо покрыли капельки холодного пота. Отчаянные мысли подгоняли ее, зайди в сеновал, чего ты ждешь? И она готова была открыть дверь и войти, но услышала пьяный голос мужа, и ненавистное хихиканье Аксиньи, она затрепетала как лепесток на ветру. – Посмотрим, как вы сейчас засмеетесь! – она достала коробок со спичками, пыталась открыть, но руки тряслись, и коробок выпал из рук в солому. Она почти ползала, искала его, проклиная при этом всех, что всё против нее. Наконец, ей удалось нащупать злосчастный коробок и зажечь факел. Не думая о последствиях, а только о мести, она приоткрыла дверь и бросила факел на кучу соломы, которая лежала у самой двери, затем подперла палкой дверь.