Молодежь США. От нигилизма к политике - Александр Родионович Брычков

сомнительная концепция, по которой отвергалось само участие в предвыборной кампании только лишь в силу неверия в возможность коренных общественных преобразований парламентским путем. В таком же положении оказались и группы, активно выступавшие против призыва в армию. Они тоже больше думали о «чистоте» формы своих действии и полагали, что запятнают себя, если выйдут на улицы вместе с людьми, которые не сжигают призывные повестки, как это делали они.

Подобная косность существенно мешала развитию движения, вела к его ослаблению.

В то же время массовый характер выступлений, расширение социального состава их участников настоятельно требовали изменения и расширения форм и методов действий.

Столкнувшись лицом к лицу с организованной государственной машиной, «новые левые» на собственном опыте убедились, что эта машина с ее разветвленной системой насилия и подавления намного сильнее их, что ее невозможно свалить прямыми действиями, тактикой конфронтации и стычками с полицией, которые зачастую приводили лишь к неоправданным жертвам. «Мы выступаем против высокоразвитой в техническом отношении страны, — подчеркивал в 1968 году один из руководителей партии «Черная пантера», Хью Ньютон, — и мы понимаем, что они (правящие круги США. — А. Б.) не просто бумажные тигры, как говорит Мао, а настоящие тигры, поскольку обладают способностью уничтожить большое число людей». Осознание этого непреложного факта диктовало необходимость отказа от экстремистской левацкой тактики.

В частности, уже в 1968 году Хью Ньютон, отдавая должное тактике партизанской войны, применявшейся кубинскими революционерами, подчеркивал, что она неприменима в условиях США. Он не отрицал значения восстаний в гетто, явившихся стихийным протестом против эксплуатации, борьбой негритянского населения за право самим определять собственную судьбу.

Во время этих восстаний люди обретали опыт массовых уличных демонстраций, учились наносить ответные удары полиции. «Народ был обучен сопротивлению, — отмечал X. Ньютон, — но, возможно, обучен неправильно». Бунты и восстания не решали насущных экономических, социально-политических и культурных проблем негритянского населения. «Верно, — говорил X. Ньютон, — что они направлены против властей и угнетения в общинах, но они не организованны». Без четкого представления целей борьбы, уязвимых мест противника, без сплоченной организации невозможно опрокинуть государственную машину капитализма даже при наличии оружия. Эта мысль овладевает сознанием все большего числа молодых радикалов Америки, в том числе и в таких организациях, грешивших увлечением экстремистской тактикой, как «Молодые патриоты» (организация молодых людей в бедствующих районах Аппалачских гор, стремившихся добиться такой же активности и «чувства локтя» в общинах, населенных белой беднотой, какой добивались «черные пантеры» в негритянских гетто), «Коричневые береты» и «Молодые лорды» (организации молодежи мексиканского и пуэрто-риканского происхождения). Создатель и один из руководителей организации «Молодые лорды», Хосе Хименес, писал по поводу попыток ее членов в ответ на убийство своего товарища выйти с винтовками на улицы: «Именно тогда я стал настоящим революционером. Вместо того чтобы идти убивать свиней (презрительная кличка полицейских. — А. Б.), я почувствовал необходимость проанализировать пути достижения цели. Не с винтовкой. Для этого еще не время… Нужно просветить людей, прежде чем думать о винтовке… Революция приближается, но это длительный, медленный процесс».

Идеи необходимости рационального сочетания различных форм и методов борьбы находят своих сторонников в леворадикальном студенческом движении и среди интеллигенции, примыкавшей к «новому левому». С одной стороны, они видели, что наиболее внушительными являются массовые действия на улицах, поскольку в данном случае наиболее быстро обостряются, пусть хотя бы только внешне, противоречия между народом и властями, накапливается коллективный опыт, рождающий коллективную мудрость. С другой стороны, лидеры «нового левого» призывали «не мистифицировать находящихся на улице людей и уличные действия», хотя и считали, что «именно такая форма действий и те люди, которые в них участвуют, являются острием» движения. Абсолютизация тех или иных форм действий может только повредить движению.

Одновременно «новые левые» ставят перед собой задачу расширения социальной базы движения за счет привлечения в него рабочих, представителей средних слоев, профессионально-технических работников, которые все больше и больше страдали от последствий войны во Вьетнаме, от социального и экономического гнета, но, отягощенные сомнениями, заботами о семье, соображениями карьеры, еще не были готовы активно включиться в борьбу.

Подобные изменения взглядов «новых левых» свидетельствовали о преодолении настроений «студенческого авангардизма», свойственных значительной части участников движения на первых этапах развития. Это не было отступлением, как иногда стремятся представить дело ультрареволюционные элементы. Движение вступало в новый этап своего развития. Речь шла о поисках союзников, если даже и не разделяющих точку зрения «новых левых» на задачи и цели, формы и методы борьбы, но готовых вносить какой-то вклад в движение.

Не последнюю роль в таком повороте сыграло активное участие «нового левого» в антивоенном движении, поскольку Вьетнам был для них живым примером умелого сочетания боевых и бескомпромиссных революционных действий с осторожным и уважительным отношением к различным силам, не являющимся вражескими в данный момент, а, напротив, способным внести определенный вклад в борьбу против агрессии американского империализма.

На необходимость более терпимого отношения к возможным союзникам толкала и логика развития самого «нового левого» движения, когда его будущее во все большей степени зависит от расширения массового характера борьбы. Разочарование все более широких слоев американского населения в правительстве, в существующей системе открывало перспективу для активного включения в борьбу за демократию части либералов, некоторых военнослужащих и ветеранов войны. О возможностях расширения коалиции демократических сил свидетельствовала и усилившаяся неудовлетворенность в ряде профсоюзов, нашедшая, в частности, выражение в создании Союза профсоюзных действий, в расширении их участия в антивоенном движении.

Подобный подход к вопросу о силах, способных принять участие в борьбе за общественные преобразования, не мог не привести руководителей и идеологов «нового левого» движения к убеждению, что единственным и подлинным творцом истории являются простые люди, народ, а не те узкие социальные группировки, на которые, идя вслед за Маркузе, они делали ставку прежде, что подъем политической борьбы в США породили энергия и сила народа.

Признание народа как единственного и подлинного творца истории вновь со всей остротой ставит перед «новым левым» вопрос об отношении к рабочему классу, о его роли в осуществлении революционных преобразований. Практика борьбы показывала, что ни студенты, ни негритянское население США, ни наиболее обездоленные, ни тем более либеральная интеллигенция не могут быть движущей силой революционных преобразований. В то же время попытки втянуть в политическую борьбу массы американского рабочего класса на основе своих первоначальных лозунгов, направленных на отрицание культурных и этических ценностей капитализма, на абстрактное отрицание «общества потребления», не увенчались, да и не могли увенчаться успехом. На начальных стадиях развития представители движения оценивали положение рабочего класса в социальной системе капитализма на основе его отношения к тем или иным ценностям