Бесстрашная жертва (ЛП) - Хедланд Джоди

нравится ваша компания?

– Вы хорошо меня узнали.

От его шуток внутри меня щекотали бабочки, и я наслаждалась, желая, чтобы это не закончилось.

– Хорошо, я признаю. Вы более, чем хороший.

Он рассмеялся:

– Я вижу, что вы весьма искусны в комплиментах.

– Да, я готова льстить вам в любое время, когда это нужно.

Мы немного поговорили о мелочах, потом большей частью о его жизни

с герцогом Ривенширским и о его друзьях: сэре Деррике и сэре Беннете, о его

последних годах, проведенных в сражениях на границах страны.

То ли от приятного разговора, то ли от эля, по всему телу растеклось

приятное чувство комфорта и уюта, усиливающиеся от жара небольшого

костра. Коллин замолк и перевернулся на спину, всматриваясь в просторы

неба, я не смогла удержаться от желания убрать прядь волос с его лба. Но тут

же отдернула руку в смущении. Он придвинулся ближе и положил голову

мне на колени, вытянулся, скрестил руки на груди и глубоко вздохнул:

– Ах, так намного лучше.

– Значит, я буду вашей подушкой, милорд? – Поддразнила я, мои

пальцы снова дернулись от желания поправить ему волосы.

Я взглянула на Уильяма, который сидел у двери башни рядом с

маленькой жаровней. Хотя он не смотрел на нас и не мог слышать наш

разговор, все же я чувствовала его внимание.

– Ну да, – широко раскрытые глаза Коллина устремились в небо. –

Разве вы не знаете, почему я похитил вас? Мне понадобилась подушка для

ночных пикников.

– Ааа, теперь все сходится.

Я пыталась сдержать дрожь удовольствия от его близости, но не

получалось. И как бы я ни сопротивлялась, моя рука все равно потянулась к

его волосам и прикоснулась к ним. Он закрыл глаза и повернулся ко мне.

Я аккуратно убрала пряди с его лба. От ощущения шелка его волос под

пальцами внутри все затрепетало:

– Уверена, всех дам, которых вы похищаете, превращаете в подушки.

– Как вы догадались?

Сколько дам он любил за эти годы? Моя рука замерла:

– Вы со всеми своими гостями устраиваете ночные пикники в башне?

Он открыл глаза и резко остановил на мне взгляд, отчего мое сердце

застучало.

– Вы ревнуете?

– Вот еще!

Я стала убирать руку, но он остановил меня:

– Признаюсь – вы первая леди, которую я привел сюда.

– Правда? – Я перестала сопротивляться, жалея, что не смогла

справиться со своим внутренним смятением.

– Вы также первая леди, которую я превратил в подушку.

Мои напряженные мышцы спины расслабились.

– Вы довольны?

Я улыбнулась:

– Может быть.

– Итак, теперь, когда я признался вам в своей беспорядочной любовной

жизни, ваша очередь делать признания.

– В чем бы вы хотели, чтобы я призналась?

Я поддалась искушению скрутить тонкую прядь его волос между

указательным и большим пальцами.

– Вы когда-нибудь были влюблены?

Несмотря на то, что вопрос прозвучал беззаботным тоном, глаза

внезапно стали серьезными. В первое мгновение мне захотелось подразнить

его, пытаться заставить ревновать. Но для чего?

– Я никогда даже не думала влюбиться. Как я могла?

Он долго изучал мое лицо, согревая меня своим пристальным

взглядом. Это что – жалость?

– Почему? – Тихо спросил он. – Расскажите мне все.

Его искренность подкупала, и я почему-то была уверена, что могу ему

доверять. Я проглотила горечь, которая всегда поднималась, когда я думала о

своем прошлом. И начала рассказывать. Все.

Я рассказала ему о том дне, когда мой дядя – сводный брат моего отца, въехал в замок Уэссекс со своим сыном и своей армией. Как мы были

уверены, что это дружеский визит, пока он не вошел в ворота и не окружил

нас, заставляя выходить с пустыми руками. Он пообещал оставить отца в

живых, если тот возьмет новое имя и не доставит хлопот. Тогда еще я не

знала, что мой дядя использовал меня в качестве инструмента для

переговоров, угрожая отобрать меня у отца, если тот не выполнит его

требования.

Мы с отцом много лет жили в глухой деревне в отдалении, не

опровергая слухи о его смерти. Он жил как крестьянин и работал кузнецом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне было всего десять лет, и я без труда приспособилась к своей новой

жизни и полюбила людей в нашей деревне. Я думала, что мой отец тоже был

счастлив. Я мало что знала, но оказалось, что все эти годы он тайно

планировал восстание, особенно когда жадность дяди стала требовать все

больше жертв. Дядя поднял налоги, и жизнь крестьян стала невыносимой. Он

отбирал дома и средства к существованию у тех, кто не мог удовлетворить

его растущие требования. В отчаянии многие начали заниматься охотой на

его земле. Законы дяди ужесточились, а страдания людей усилились.

Потребность в восстании росла. Как наследник Уэссекса, мой отец

всегда относился к своим людям по-доброму. Он пообещал, что, если они

помогут вернуть ему владения, то он сделает все возможное, чтобы

облегчить их страдания. Восстание длилось несколько недель. Но, в конце

концов, обученные и хорошо вооруженные солдаты дяди победили

повстанцев. Мой отец был смертельно ранен и лежал, истекая кровью, на

грязном полу нашего соломенного крестьянского дома. К тому времени мне

исполнилось пятнадцать лет. Лучший друг моего отца и самый отчаянный

воин – Бульдог был вынужден связать меня, пинающуюся и вопящую, и

утащить. Если бы я осталась дольше, люди дяди схватили бы и меня. И меня

ждало бы то же, что и отца: жестокие пытки и смерть. Бульдог пообещал

отцу, что увезет меня в безопасное место и укроет. Из города в город мы

распространяли слухи, что я умерла от болезни незадолго до захвата отца, и

молились, чтобы обман сработал. Бульдог даже выкопал могилу, на случай, если моему дяде понадобятся какие-то доказательства.

– С тех пор я живу в лесу, – закончила я.

Мои плечи поникли, а голова опустилась – воспоминания о прошлом

тяжело давались мне.

– Значит, вы живете в лесах два, почти три года? – Спросил он

хриплым голосом, с яростью на лице.

Я кивнула:

– Но я выжила. Бульдог научил меня всему, что знал. И теперь я

сильнее многих мужчин.

– И вам пришлось воровать, чтобы выжить, – с горечью произнес он.

Мои распущенные волосы падали мне на плечи и закрывали лицо, пылающее от стыда. Были времена, когда я понимала, что мой отец вряд ли

гордился бы грабителем, в которого я превратилась. Несмотря на все

испытания и трудности, он никогда не прибегал к воровству или нарушению

закона. Он всегда настаивал на том, что надо поступать правильно, так, как

угодно Богу. Но куда привели его благородные порывы. Вместо гнева и

ненависти к дяде и Эдгару, и горечи, меня одолевало лишь чувство пустоты.

И грусти.

Вздохнув, я хотела встать, но Коллин потянулся к моему лицу, и

обхватив ладонями мои щеки, заставил смотреть на него сверху вниз.

– Поступок брата вашего отца чудовищен. – Его глаза отсвечивали

суровым металлом. – Позвольте мне помочь вам в борьбе с вашим дядей и

вернуть то, что по праву принадлежит вам.

Я покачала головой. Кошмары все еще преследовали меня: изуродованное тело моего отца, ужасы, которые я видела потом. Дядя не

ограничился пытками: он устроил показное сжигание захваченных им

крестьян, осмелившихся участвовать в восстании. Я наблюдала вместе с

Бульдогом и Тэтчем, прячась в лесу, молча крича от мучительных стонов

своих друзей и соседей. Снова стать свидетелем жестокости?

– Так безопаснее, – сказала я тихим голосом. – Мне и моим друзьям

ничего не угрожает, пока мой дядя считает, что я мертва.

Коллин покачал головой:

– Мы должны бороться.

– Нет.

– Я могу собрать большую армию. Я призову герцога Ривеншира.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})