Бесстрашная жертва (ЛП) - Хедланд Джоди

– Но моя стрела попала в цель, несмотря на все твои попытки отвлечь

меня, – сказал он с усмешкой. – Поэтому я думаю, что это делает меня самым

неотразимым и лучшим лучником одновременно.

Да, несмотря на то, что я отвлекала его, как могла во время его

выстрела, он попал точно в центр. Хотя он дрожал от восторга

соблазнительных поцелуев, которыми я осыпала его ухо, подбородок и шею, но он не шелохнулся. Но зато, на земле, если он не отвлекал меня, я была

быстрее и точнее его каждый раз.

Я провела пальцами по его шелковистым, обдуваемым ветром, волосам:

– Единственный способ победить меня – это обмануть.

Яркая зелень его глаз в точности повторяла цвет новой растительности, превратившей земли Гудричей в пышную дикую местность. Хотя мы жили в

его замке, иногда во мне просыпалось желание вернуться в лес, в то место, которое было моим домом.

– Признайся, – поддразнила я. – Ты должен отвлечь меня, чтобы

победить. Это твой единственный шанс.

Его улыбка стала еще шире:

– А что я получу от прекрасной леди, если признаюсь в этом?

Гудок рожка, раздавшегося в лесу, прервал наше свидание. Звук был

настойчивым, и я почувствовала, как мышцы Коллина напряглись

одновременно с моими. Хотя с окончанием правления моего дяди, в наших

объединенных землях воцарился мир, я не питала иллюзий, что мы навсегда

освободились от проблем.

– У меня послание для лорда Гудрича, – раздался резкий и

повелительный голос.

Коллин спрыгнул с ветки и приземлился на листья внизу. Он протянул

руку и помог мне спуститься. Я не нуждалась в его помощи, но все равно

воспользовалась ею.

Перед нами предстал вооруженный всадник на большом боевом коне.

При виде его герба, белого креста на фоне серебра, мое сердце подпрыгнуло.

Посланник приехал от имени Благороднейшего рыцаря, герцога

Ривенширского.

Я ожидала, что лицо Коллина засветится при виде посланца своего

наставника. Но вместо улыбки его лицо превратилось в гранит:

– Какие новости ты принес?

Рыцарь не стал спешиваться. Только сунул свернутый пергамент в

руки Коллина, словно торопясь уехать:

– Герцог просит вашей помощи, милорд.

Коллин быстро сломал восковую печать, открыл письмо и начал

читать. Когда он закончил, выражение его лица было серьезным:

– Как долго длится осада?

– Больше четырех недель, – ответил гонец. – Мы получили известие, что жители на грани голодной смерти.

Коллин выпрямился во весь свой внушительный рост, мускулы на его

руках напряглись. Он сложил письмо и кивнул рыцарю:

– Передай своему хозяину, что я присоединюсь к нему, как только

смогу оседлать лошадь.

Рыцарь коротко кивнул, пришпорил своего коня и исчез так же, как и

появился – словно его никогда и не было. Изменившееся настроение Коллина

говорило, что ситуация была реальной и опасной. И когда его зеленые глаза

встретились с моими, я поняла, что потеряю его, по крайней мере, на

короткое время.

– Герцог позвал меня на помощь, – объяснил он, хотя я уже

догадывалась об этом.

Я кивнула ему, чтобы он продолжал.

– Мой товарищ, рыцарь сэр Беннет, в страшной опасности, – сказал

Коллин. – На него и его семью напал соседний лорд. Они находятся в осаде в

стенах своего замка, и у них нет возможности сбежать.

Я знала, о ком он говорил – о темноволосом красивом молодом рыцаре, который пришел на помощь нам в трудную минуту. Он был одним из лучших

друзей и ближайших соратников Коллина в доме герцога Ривеншира.

– Ситуация очень серьезная, – сказал Коллин с суровым выражением

лица, предвкушая предстоящую битву. – И герцог зовет меня помочь спасти

жизнь Беннета.

– А это вообще возможно? – Спросила я, прекрасно понимая, что если

замок сэра Беннета уже некоторое время находился в осаде, то крепость

могла быть ослаблена и, возможно, прорвана. Пока мы говорили, сэр Беннет

и его семья уже могли попасть в плен или быть казнены.

Страх в глазах Коллина подсказал мне, что он пришел к тому же

выводу.

– Я не знаю, сможем ли мы спасти Беннета. Но я должен объединить

силы с герцогом и ехать в Виндзорскую землю в замок Мейдстоун в

Хэмптоне. Мы должны попытаться.

Я понимающе кивнула. Он должен был уйти. Выбора не было. И хотя я

не могла вынести мысли о разлуке с Коллином и даже испытывала

искушение умолять его взять меня с собой, мое присутствие только добавило

бы ему беспокойства. Он будет вести бой более собранно и отважно, если

ему не нужно будет думать о моей защите.

– Я буду скучать по тебе, – сказала я, наблюдая, как он затягивает

кожаный мешочек со стрелами на боку.

Коллин уже позвал слуг, чтобы те привели ему лошадь. По его

отсутствующему выражению лица я поняла, что он уже переключился на

воинствующий дух и готовился к предстоящей битве.

Он взял поводья своего коня и приготовился вскочить в седло. Мне

вдруг захотелось броситься к нему и умолять остаться, продолжать наши

любовные игры, никогда не покидать меня. Теперь, когда у меня был Коллин

и его любовь ко мне, я не хотела все это потерять. Но в то же время я

понимала, что он должен сделать то, для чего был рожден: быть воином и

сражаться за тех, кто нуждается в этом, даже если ему придется

пожертвовать своей жизнью.

Как будто осознав опасность того, куда он едет, что может больше

меня не увидеть, он бросил поводья и в два шага оказался около меня.

Коллин притянул меня к себе и сомкнул руки в крепком объятии, наши губы

встретились. Его поцелуй жаркой волной прошел через меня. Каждая секунда

поцелуя говорила мне о том, как я дорога ему, как сильно он любит меня, и

что я буду принадлежать ему всю жизнь. Когда это закончилось, мы затаили

дыхание. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать слезы. Я

понимала – этот поцелуй был его прощанием, и может оказаться, что это был

последний раз, когда я вкусила нашу любовь.

Бросив последний пронзительный взгляд на меня, он отступил, оставив

меня дрожать под теплым летним солнцем. Глядя, как он садится в седло, я

горячо молилась, чтобы этот поцелуй был не последним, и чтобы в

ближайшие дни и годы у нас было еще много таких поцелуев. И я молилась, чтобы Коллин не просто вернулся, а вернулся в скором времени.

– Ты забираешь мое сердце с собой, – прошептала я сдавленным

голосом, когда он пришпорил лошадь. – Храни тебя Бог!