Наследство Лэндоверов - Виктория Холт

— Совсем немного. Если бы мы поехали так, как вы собирались, наша встреча оказалась бы слишком короткой.

Я была польщена и, пожалуй, довольна. Он мне нравился.

— Ваш брат, — снова заговорила я, — очень быстро обратил внимание на мое имя на сумке и догадался, кто я.

— Он в самом деле очень сообразительный, но в данном случае особой догадливости не потребовалось. Нам сообщили, что в Трессидор Мэноре скоро появится гостья, и мы прекрасно знали, кто именно. Мой отец был знаком с вашим и с его сестрой Имоджин. Ходили слухи, что он унаследует поместье, но оно, конечно, досталось леди Мэри.

— Законной наследнице.

— И тем не менее — женщине!

— Так вы разделяете всеобщее предубеждение?

— Нисколько. Я обожаю ваш пол. А леди Мэри доказала, что она способна управлять имением не хуже, а многие говорят, гораздо лучше, чем мужчина. Я просто рассказываю, как мы узнали о вашем приезде именно в тот день. Из Лондона сюда приезжает очень мало народа. Проходя мимо вашего вагона, мы увидели вас. Брат сказал: «Ты заметил девушку с сопровождающей ее дамой — по-видимому, гувернанткой? Может быть, это и есть мисс Кэролайн Трессидор, о приезде которой столько говорят? Давай, вернемся и выясним». Мы так и сделали.

— Меня удивляет, что вы не поленились приложить для этого какие-то усилия.

— Мы прилагаем значительные усилия, чтобы быть в курсе того, что происходит в Трессидор Мэноре. Взгляните! Вот Лэндовер. Вы не находите его великолепным?

— Нахожу. Вы должны очень им гордиться.

На его лице появилось на миг подавленное выражение.

— Мы и в самом деле им гордимся. Но… как долго это продлится?..

Я вспомнила слова кузины Мэри о неприятностях у Лэндоверов и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Да так, ничего. Замечательный дом, и наша семья жила в нем с…

— С незапамятных времен, по словам кучера Джо.

— Ну, это, пожалуй, несколько преувеличено. Всего с пятнадцатого века в действительности.

— Как я слышала, вы опередили здесь Трессидоров.

— Поразительное знание здешней истории!

— Мне хотелось бы, чтобы оно было более полным.

Все в свое время.

Я узнала местность, по которой мы проезжали, и перешла на легкий галоп. Он продолжал ехать рядом. Скоро я увидела наши ворота и домик привратника.

— Этот путь оказался не таким уж и длинным, — заметил Яго. — Наша беседа доставила мне огромное удовольствие. Надеюсь, мы еще встретимся. Вы каждый день ездите верхом?

— Почти каждый.

— Постараюсь снова вас увидеть.

Я проехала к конюшне, довольная встречей.

После этого я часто виделась с Яго. Какое бы направление я ни выбирала, я встречала его. Он стал моим провожатым по незнакомым местам и много рассказывал о старых легендах, обычаях и суевериях, распространенных среди жителей Корнуолла. Как-то он повез меня на болота и обратил мое внимание на причудливую форму некоторых камней, принесенных сюда по преданию доисторическим человеком. Болота показались мне полными тайны, и я готова была поверить в фантастические истории о гномах и колдуньях, которые рассказывал Яго.

— Как жаль, что вы не приехали раньше, — сказал он однажды. — Вы могли бы тогда принять участие в праздновании Иванова дня. Мы собираемся в полночь и зажигаем костры в честь наступления лета, пляшем вокруг них, веселимся и ведем себя, как настоящие дикари. Если верить легендам, так развлекались наши доисторические предки. Танцы вокруг костров защищают участников от колдовства, а если кому-то случается подпалить платье, то это означает, что ему нечего опасаться. Ах, вам следовало бы присутствовать на празднике. Я так и вижу, как вы пляшете с распущенными волосами — истинная представительница клана Трессидоров.

Он показал мне заброшенную шахту и рассказал о временах, когда Дьючи процветал благодаря добыче олова.

— Эта шахта пользуется дурной славой. Она будто бы приносит несчастье. Корнуоллские шахтеры самые суеверные люди в мире, если не считать корнуоллских рыбаков. В их жизни случается много непредвиденного, поэтому они во всем ищут добрые или дурные предзнаменования. Я думаю, мы все здесь такие. Можете себе представить, что у входа в шахту они оставляли еду, что бы умилостивить мстительных духов, причиняющих зло тем, кто их обидит. По преданию, это духи евреев, распявших Христа и не находящих себе покоя. Никто, однако, не объясняет, зачем им понадобилось явиться в Корнуолл или почему их так много. Тем не менее некоторые шахтеры клялись, что видели крохотных сморщенных человечков ростом не больше шестипенсовой куколки и одетых, как в старину одевались шахтеры. Интересно, чем занимаются эти существа после закрытия стольких шахт? Может быть, уходят туда, откуда пришли? Так вот, имен но эта шахта считается особенно гибельной. Не вздумайте подходить к ее краю. Кто знает, а вдруг вы приглянетесь одному из этих человечков и он захочет утащить вас с собой?

Я любила слушать Яго и заставляла его рассказывать новые и новые истории. Так я узнала о рождественских пирушках, во время которых богатые люди угощали всех элем с пряностями, провозглашая по очереди здравицу каждого на саксонском диалекте.

— Многие из наших обычаев, — сказал Яго, — уходят в далекое прошлое, когда христианство еще не дошло до этих мест. Вот почему мы такие язычники.

Он рассказывал о танцах, которые здесь устраивали на Рождество в богатых домах, о христославах, распевавших рождественские гимны. Они обходили такие дома и присоединялись к общему веселью. Яго говорил о ряженых в масках и исторических костюмах, приходивших в канун Крещения развлекать народ своими шутками и шалостями; о вторнике на масленой неделе, когда разрешалось совершать набеги на сады богачей; о Первом мая, празднике не менее важном, чем Рождество и Иванов день, когда стар и млад заполняли улицы городов с барабанами и скрипками. Они танцевали, пировали и бродили по окрестностям, срезали там ветки явора и делали из них свистки, издававшие пронзительные звуки, потом возвращались в город и приводили с собой май. Каждый год 8 мая в Хелстоне с большой пышностью устраивали бал, проводившийся с неменьшим рвением, хотя и не так организованно, во всем Корнуолле.

Мне казалось, что Яго старается показать мне, как здесь интересно жить и как мой приезд ему приятен.

Он любил рассказывать, а я слушала его с большой охотой. Ему удалось внушить мне желание присутствовать самой на развлечениях, о которых он говорил с таким энтузиазмом.

Однако я начала замечать, что его веселость часто бывала напускной: что-то его, видимо, тревожило. Когда я спросила его об этом прямо, он постарался уйти от ответа. Но через некоторое время сам рассказал мне о том, что его тяготило.