Фет - очерки жизни и творчества - Борис Бухштаб

Тесно связаны с основными мотивами эстетики Фета его поэтические жалобы на бедность слова для выражения чувства («Искал блаженств, которым нет названья», «Неизреченные глаголы», «Невыразимое ничем», «Но что горит в груди моей — Тебе сказать я не умею», «О, если б без слова Сказаться душой было можно», «Не нами Бессилье изведано слов к выраженью желаний» и т. п.).

Поэзия в понимании Фета непреднамеренна («…не знаю сам, что буду Петь, — но только песня зреет…»), бездумна, связана со «снами», «неясным бредом» и, как музыка, навевает настроение звуком

Поделись живыми снами,

Говори душе моей;

Что не выскажешь словами —

Звуком на душу навей.

Ниже было сказано об исключительной роли в поэзии Фета мелодики, ритмики, строфики, — всего, что Фет понимает под словом «звук». Но и тут Фет не обходится без очевидных преувеличений.

26 августа 1888 г. П. И. Чайковский в письме к К. Р. дал такой отзыв о Фете «Считаю его поэтом безусловно гениальным, хотя есть в этой гениальности какая-то неполнота, неравновесие, причиняющее то странное явление, что Фет писал иногда совершенно слабые, непостижимо плохие вещи <…> и рядом с ними такие пьесы, от которых волоса дыбом становятся. Фет есть явление совершенно исключительное; нет никакой возможности сравнивать его с другими первоклассными или иностранными поэтами <…>. Скорее можно сказать, что Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область. Поэтому часто Фет напоминает мне Бетховена, но никогда Пушкина, Гете, или Байрона, или Мюссе. Подобно Бетховену, ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам, хотя бы и сильным, но ограниченным пределами слова. Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом. От этого также его часто не понимают, а есть даже и такие господа, которые смеются над ним или находят, что стихотворения вроде „Уноси мое сердце в звенящую даль…" есть бессмыслица. Для человека ограниченного и в особенности немузыкального, пожалуй, это и бессмыслица, — но ведь недаром же Фет, несмотря на свою несомненную для меня гениальность, вовсе не популярен».

К. Р. процитировал этот отзыв в письме к Фету. В ответном письме Фет пишет «Он (Чайковский. — Б. Б.) как бы подсмотрел художественное направление, по которому меня постоянно тянуло и про которое покойный Тургенев говаривал, что ждет от меня стихотворения, в котором окончательный куплет надо будет передавать безмолвным шевелением губ. Чайковский тысячу раз прав, так как меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих».

На самом деле выйти «из области слов» никакой поэт не может, и в лучших стихах Фета «звук» обогащает, а не ослабляет смысл.

Из того, что Фет говорит о звуке и о смысле своих стихов, можно как будто сделать вывод, что если не на деле, то в своих мыслях и высказываниях он в искусстве ценил художественную форму выше содержания. И это было бы неверно. В своем первом и наиболее развернутом эстетическом трактате «О стихотворениях Ф. Тютчева» Фет писал

«Художественность формы — прямое следствие полноты содержания. Самый вылощенный стих, выливающийся под пером стихотворца — не поэта, даже в отношении внешности не выдерживает и отдаленного сравнения с самым, на первый взгляд, неуклюжим стихом истинного поэта».

«…Говоря о поэтической зоркости, даже забываю, что существует перо. Дайте нам прежде всего в поэте его зоркость в отношении к красоте, а остальное на заднем плане».

Впоследствии Фет писал «Поэт — тот, кто в предмете видит то, чего без его помощи другой не увидит».

Недовольство Фета в старости современной поэзией, о котором сказано выше, вызывалось не недостатком формального мастерства, а отсутствием оригинального содержания. 14 июля 1889 г. Фет пишет Полонскому «Надо быть дубиной, чтобы не различать поэтического содержания Тютчева, Майкова, Полонского и Фета. Но какое содержание у Фофанова? Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что это варьяции на фетовские темы».

Мы перейдем теперь к рассмотрению творческого пути Фета. Но прежде устраним еще одно возможное заблуждение и кажущееся противоречие. Фет был пессимистом всю жизнь. На вопросы «Альбома признаний» он отвечает так «Где бы желали жить?» — «Нигде»; «К какому народу желали бы Вы принадлежать?» — «Ни к какому»; «Долго ли бы Вы хотели жить?» — «Как можно короче». Легко сделать вывод, что и поэзия Фета пессимистична и мрачна. И это будет совершенно неверно.

Равнодушный к страданиям и стремлениям народа, враждебный мечтам и прозрениям лучших умов человечества, Фет в своей сфере — поэт редкой эмоциональности, силы заражающего чувства, при этом чувства светлого, жизнерадостного. Основное настроение поэзии Фета — настроение душевного подъема. Упоение природой, любовью, искусством, женской красотой, воспоминаниями, мечтами — вот основное эмоциональное содержание поэзии Фета. Есть у него, конечно, и грустные, меланхолические стихи, звучат и трагические ноты — особенно в цикле стихов, посвященных М. Лазич. Но мажорный тон преобладает. Даже в тех стихах, где поэт говорит о «земной, гнетущей злобе», о «мраке жизни вседневной» и ее «язвительных трениях», главная тема — преодоление мрака, забвение терний, подъем над тусклой и печальной жизнью.

Почему же мрачный пессимист писал такие стихи? Фет сам дал объяснение этому. В предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней» он писал «…скорбь никак не могла вдохновить нас. Напротив, <…> жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии».

Для угрюмого, озлобленного человека, не верящего в людей и жизнь, акт поэтического творчества был актом освобождения, актом преодоления трагизма жизни, воспринимался как выход из мира скорбей и страданий в мир светлой радости.

8

Стихи первого сборника Фета «Лирический пантеон» — типичные образцы эпигонского романтизма конца 30-х годов. Любопытно отметить большое сходство между «Лирическим пантеоном» и другим сборником, вышедшим в том же году, также под одними инициалами автора, — «Мечтами и звуками» Некрасова. Начав свой путь с одного исходного пункта, два наиболее значительных поэта данного поколения быстро разошлись в разные стороны.

В «Лирическом пантеоне» представлены все модные жанры ходовой поэзии той эпохи баллады ориентальные, феодальные и «народные», «антологические стихотворения», элегии.