На рандеву с тенью - Татьяна Степанова

Однако дошли они без приключений, на ходу обсуждая, как бы объяснить спелеологам свой поздний визит в лагерь.

— Ты молчи, Кать, я сама что-нибудь совру, — сказала Краснова и вздохнула:

— А Катьку снова мама из садика забрала. Наверное, решила — я на свидание помчалась. Знаешь, после развода она как-то ко мне изменилась, что ли... Не знаю, что она думает, но... У меня сейчас никого нет. Не везет мне что-то. А мама... вдруг среди ночи позвонит: ты одна? Или рано-рано утром, когда мы с Катюш кой еще спим, вдруг нагрянет. Вроде бы по пути на базар, а сама... Такое ощущение, что она меня контролирует, что ей неприятно, если у меня вдруг кто-то появится.

— Она просто беспокоится за тебя.

— Да, конечно, но... Мне двадцать восемь лет, жизнь уходи г. Катька растет, а я... Мама не понимает, что уходит, улетучивается моя жизнь. Ей же все кажется, что мне шестнадцать. А при слове «презерватив», когда она но телевизору его слышит, ее всю коробит.

Катя помалкивала. Краснова редко изливала душу. Если откровенничала, то в основном о своем бывшем муже. О своих непростых отношениях с матерью не говорила никогда. Словно чувствовала: в этом Катя не судья и не советчик.

Сквозь деревья они увидели яркие отблески костра. Так Кате и запомнилась эта ночь: стволы сосен, блики багрового пламени на коре, костер, в который то и дело кто-то из спасательниц подбрасывал хворост. Искры взлетали в небо ярким снопом, валил густой белый дым.

— Нет, главную роль тут все же играет страх. Парализуется сама возможность искать выход из положения. А физическое состояние тут вообще ни при чем. Страх всему причина, — громко говорил кто-то из сидевших вокруг костра.

Катя увидела Полный Сбор: вокруг огня сидели человек двадцать — на лапнике, на пнях, на спальных мешках, на «пенках». Все это были молодые девицы. «Воительницы», — отчего-то подумалось Кате. Свет пламени ложился на их лица. Почти все были одеты по-походному — в спортивные костюмы, джинсы. Но от жара костра многие сняли куртки и сидели в лифчиках от купальников. Загорелые, гибкие, сильные, молодые тела.

Катя увидала Гордееву. Да, теперь, без каски, без уродливого комбинезона, она бесспорно признала в ней ту, которая, как заправская нудистка, загорала на лесной поляне. Гордеева курила сигарету, щурилась на огонь. Слушала болтавших у костра. Загорелая ее рука покоилась на плече темноволосой девушки. Катя уже встречалась с ней и помнила, что ее имя Женя.

А в самом центре этого девичьего цветника на пне восседал единственный мужчина. Швед, в джинсах, тельняшке, с початой бутылкой пива в руке. Именно тельняшка бросилась Кате в глаза. Ну, как же, она уже видела ее на снимке. За тем, собственно, и приехала сюда. Этот Швед, христианского имени которого она до сих пор не знает...

Швед был пьян. В траве рядом с ним валялось много пустых пивных бутылок. Навеселе были и некоторые из спасательниц И от этого Кате стало неприятно Как? Ведь слова «спелеолог», «спасатель» всегда ассоциировались у нее с неустанным подвигом — самоотверженным, напряженным, бесконечным. Ей казалось: спасатели на месте ЧП работают как заводные, как роботы, без сна и отдыха. Так, по крайней мере, о них говорили. А тут... Пустые бутылки, посиделки. Словно обычные заезжие туристы. Пьяницы!

— Девчонки! Привет! — с ними, увидев их первой, поздоровалась спасательница Женя. Гордеева убрала с ее плеча руку, расслабленно и вместе с тем стремительно поднялась.

— Добрый вечер, какими судьбами так поздно к нам?

Варвара сильно покраснела и забормотала что-то про лодочную прогулку до Черного леса, про ребят на моторке, про сломанный лодочный мотор.

— Немного до яхт-клуба не дотянули, заглох, они нас высадили, сами лодку ремонтируют, а мы на автобус, да вот костер ваш увидели.

«А еще хвалилась, что умеет врать», — с досадой подумала Катя.

— Я знала, что это ваш лагерь, — сказала она.

— Садитесь, — Гордеева пригласила их как гостеприимная хозяйка. — Чаю с малиной хотите?

— Они ж с реки, замерзли, промокли, наверное. — Швед, покачиваясь, поднялся. — А ты, Алечка, им чай... Им спирту надо дать. — Он наклонился, явно намеренно задев при этом Краснову, и извлек откуда-то бутылку водки. — Евгения, подай гостям наши фирменные фужеры.

Женя ушла в одну из палаток и принесла две огромные алюминиевые кружки. Швед щедро налил из бутылки при гробовом ехидном молчании спасательниц.

— Речной русалочий коктейль. — Он галантно поднес «фужер» сначала Красновой, а потом и Кате. Краснова спокойно взяла кружку.

— Ваше здоровье, — пискнула она тоненько и залпом выпила. Не закашлялась даже. — Водка, — констатировала она. — Или самогон?

— А ты что, солнышко, тоже из милиции? — Швед смерил ее взглядом, она доходила ему лишь до плеча. — Нет, вот кто у нас лицо официальное, при погонах. — Он отвесил Кате шутовской поклон.

— Выпейте, это водка, вы согреетесь. А ты, Пашка, прекрати трепаться.

Гордеева сказала как отрезала. Голос у нее был приятный, мелодичный, грудной, но все же очень даже командирский. Катя глотнула из кружки. Ничего, не умерла. Спирт огнем ожег горло, а по телу сразу разлилось тепло.

— Садитесь к огню. — Кто-то из спасательниц притащил «пенку».

Они сели в круг. Несколько минут царило неловкое молчание, как бывает, когда в сплоченной компании появляются чужие. Потом потихоньку разговор возобновился. Швед открыл еще одну бутылку пива.

— Алина, новости какие-нибудь есть? — спросила Катя.

Гордеева отрицательно покачала головой.

— А сегодня вы туда спускались? Гордеева кивнула.

— Все по тому же маршруту шли?

Гордеева снова молча кивнула. Лицо ее стало задумчивым, почти угрюмым. Она наклонилась к Жене, что-то тихо сказала. Та снова встала, направилась в палатку и вернулась с тремя крошечными пузырьками в руках. Подошла вплотную к костру и вылила по несколько капель из каждого пузырька в пламя.

В воздухе тут же разлился свежий терпкий аромат.

— Ароматерапия, — сказала Женя, поймав вопросительный Катин взгляд. — Пять капель бергамота, три базилика, пять мелиссы. На сегодняшний вечер это оптимальное сочетание.

— А на другой вечер сочетание масел будет другим? — спросила Краснова. Женя улыбнулась.

— Она настоящий травник, — сказала Гордеева. — Целую коробку экстрактов с собой всюду возит.

Видимо, ароматерапия возымела действие: разговор оживился. Спасательницы и Швед заговорили о дне предстоящем. Швед настаивал на том, что надо проверить какой-то девятый маршрут. А часть спасательниц, среди которых громче всех говорила уже знакомая Кате Майя, возражали: на девятом, мол, осыпи, опасные участки. И уровень прохода настолько сложен, что трудно поверить, что новички (Катя поняла, что под этим словом подразумевались пропавшие) сунулись бы именно туда.

— Я не понимаю, почему ты так упорно избегаешь седьмого маршрута, — воскликнула Майя. — То есть понимаю, конечно, но все это глупости, Пашка, дикость! С кем не бывает случайностей!

Швед смотрел в огонь. Катя видела: он пьян.

— Алина, ну скажи хоть ты ему!

— Он наш проводник, он и решает, — устало откликнулась Гордеева.

— Я почти треть седьмого маршрута одна прошла, почти до самой камеры добралась, а он...

— Дура, — процедил Швед и швырнул пустую бутылку из-под пива через костер. Она со звоном разбилась о ствол сосны.

— Камера... надо же какое название. — Катя усмехнулась. — Я думала, только у нас такие в ходу, но никак уж не в спелеологии. Что за камера?

— Камера Царицы, — ответил Швед.

— Не слушайте его. — Женя снова капнула на хворост в костре ароматные масла. — Он просто пьян. И просто болтает. Рад каждому свежему слушателю повторять свои сказки.

— Обожаю сказки, — призналась Катя, улыбнувшись Шведу.

— Ну, знаете, подобные места всегда полны слухов, легенд. Заброшенные шахты, катакомбы, усадьбы, замки, старые дома — все это со временем обрастает разной фантастической шелухой. — Гордеева говорила негромко, хорошо поставленным голосом, словно лекцию студентам читала. — И в пещерах так же. Кто занимается спелеологией, частенько с этим сталкивается. И в каждом месте придумывают про пещеры что-то свое. Не бывали в Новоафонской, нет?

Катя и Варвара в один голос ответили «нет».

— Туда туристов раньше возили, очень популярно было. И все там внутри оборудовали: маршруты, электричество, подсветка. Но и там каждый гид обязательно рассказал бы вам историю о местных духах, привидениях О святом отшельнике, о замурованных в горе влюбленных, которые до сих пор не находят покоя.

— А в Саблинских катакомбах рассказывают о Белом Дьяволе, — сказала Майя.

И до Кати дошло: они присутствуют на классическом вечере отдыха и сказок под названием БАЙКИ У КОСТРА.

— Саблинские катакомбы, где же это? — поинтересовалась Краснова.

— Под Питером у нас, мы там стажируемся каждый год. А про Белого Дьявола говорят, что встреча с ним под землей к неминуемому обвалу и затоплению шахты. И перед тем, как идти вниз, надо ему жертву принести — оставить на камне хлеб, сигареты, водку, если есть, или значок. Значки он очень уважает, коллекционирует, наверное. — Майя фыркнула.