Шотландец говорит, что да (ЛП) - Йорк Сабрина

- У меня есть идея. - Закрой глаза.

- Что? - она изумленно уставилась на него.

- Закрой глаза. Таким образом, тебе не нужно будет стесняться.

- Дункан, в этом нет никакого смысла.

- Конечно, это так. Попробуй,- он положил ладонь ей на глаза, и она послушно закрыла их. - А сейчас ты стесняешься?

- Она со смехом покачала головой.

- Превосходно. Обернись.

Она так и сделала и почувствовала, как домино соскользнуло с ее плеч. А затем дохнуло прохладным воздухом, когда верхняя пуговица ее платья расстегнулась. За этим последовало влажное тепло, когда он прижался губами к ее затылку. - Ах, Дункан ... - она попыталась обернуться, но он остановил ее.

- Держи глаза закрытыми.

Пока он пробирался вдоль длинного ряда пуговиц, она заставляла себя не шевелиться, даже несмотря на то, что ему требовалось много времени, чтобы медлить и мучить каждый клочок кожи, который он открывал. К тому времени, когда она была полностью расстегнута, ее бока дрожали.

Она не открывала глаз, пока он снимал платье с ее плеч, а затем вздрогнула, услышав его вздох. - Ты прелестна, маленькая кошечка,- прошептал он и повел ее в ванную.

Вода была теплой и восхитительной, и она погрузилась в нее с дрожью восторга. Она крепко зажмурилась, пока Дункан любовно мыл ее тело, намыливал волосы и умывал.

Но потом в его прикосновении что-то изменилось. Оно стало восхитительно страстным. Он начал закручивать ткань вокруг ее сосков, пока они не начали болезненно выделяться. Когда она застонала, он спустился к ее животу и еще ниже, стараясь тщательно вымыть ее и там.

Он должен был знать, что делает с ней. Он должен был знать.

Действительно, он так и сделал. Он медленно возносил ее к абсолютному небу, заставляя страдать и задыхаться. А потом, положив пальцы на ее затылок и прикоснувшись губами к груди, он перенес ее в то безумное место, где она побывала лишь однажды.

Когда она пришла в себя и смогла вылезти из воды, он уже был там с теплым полотенцем, которое обернул вокруг нее. Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она остановила его.

Выражение его лица было бесценным. -Что? - пронзительно закричал он.

- Она указала на ванну. - Я думаю, тебе тоже нужно принять ванну.

Он нахмурился, взглянул на ее прикрытые груди, на ее непреклонное выражение лица ... и затем начал безумно стаскивать с себя одежду.

По-видимому, он нисколько не стеснялся.

И она нашла в себе мужество не отводить взгляда.

Действительно, это было захватывающе. Он был очарователен.

Как только он плюхнулся в воду, она встала перед ним и намеренно уронила полотенце.

Как восхитительно видеть, как его член вытягивается по стойке "смирно". Она лукаво улыбнулась ему.

- Я думаю, тебе нужно, чтобы я искупала тебя, - сказала она, наклоняясь, чтобы поднять тряпку. - Закрой глаза.

- Черт возьми, нет. Я хочу видеть это.

- Вряд ли это справедливо. Я стесняюсь, помнишь?

Мускулы на его щеке напряглись. - Я наблюдаю. - Он кивнул в ее сторону. - Приступай к делу.

Так она и сделала.

О, она мыла его очень тщательно и с изысканным вниманием к его набухающим мускулам, бархатной орехово - коричневой коже, соблазнительной спутанности волос на груди. А еще была самая завораживающая его часть, этот длинный толстый корень, который отвечал на каждое ее прикосновение.

- Дункан? - спросила она, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.

- Он поморщился. - Да, любовь моя?

- Помнишь, что ты делал в оранжерее?

- Он застонал. - Ну конечно. Я думаю об этом каждую ночь.

- Каждую ночь?

- И почти каждый день. - О чем ты спрашивал?

- Разве женщины когда-нибудь так поступают также с мужчинами?

Боже правый! Она никогда не видела, чтобы мужчина двигался так быстро!

Он мгновенно вынырнул из воды, подхватил ее на руки и понес к кровати. Он швырнул ее на кровать, а сам опустился на нее сверху.

- Дункан, ты весь мокрый, - взвизгнула она.

- Мне все равно. Все, что меня волнует, все, о чем я думаю, все, что мне нужно, - это и это.

И он поцеловал ее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это был чудесный поцелуй, такой же дикий, как Шотландские горы, такой же свежий, как вереск, растущий на полях, такой же сладкий, как поцелуй летнего бриза.

Его руки блуждали, касаясь ее повсюду, заставляя забыть о его влаге, заставляя ее осознать свою собственную. Когда она была дикой, задыхающейся и обезумевшей, когда она царапала его нетерпеливыми ногтями и требовала, чтобы он пошёл до конца, он делал это.

О господи! Он сделал.

Он наклонился над ней и мягко развел ее ноги в стороны. Держа член в кулаке, он кружил вокруг ее нежной горошины, терся о нее, покрывая себя ее возбуждением, а затем ... а затем ... он скользнул внутрь.

Она втянула в себя воздух, а затем тихо застонала.

Он тут же замер. - Я делаю тебе больно? - спросил он с болью в голосе.

- Нет, нет, - простонала она. - Еще. Пожалуйста.

- О, слава Богу - выдохнул он и скользнул глубже.

Она никогда не испытывала такого восторга, никогда не знала, что это может быть так. Полнота, жар,его запах, окружающий ее, - все это заставляло ее голову кружиться. Он вышел, но прежде чем она успела возразить, вернулся обратно, и она радостно завопила. Не в силах сдержаться в своем экстазе, она укусила его за шею. Всего лишь слабо прикусила, но это, казалось, тоже сделало его диким.

Он отпустил поводья и двинулся вперед, сильнее, быстрее, грубее.

Он откинулся назад, приподнял ее ноги и держал за бедра для опоры, когда он вошел в нее. Ее первый кризис быстро приближался. Он накрыл ее, как буйная волна. Но что ее удивило, так это то, что там был еще один и еще один человек.

Пока Дункан любил ее, ее тело сжималось на его, а его на ее, пока не возникло ощущение, что они оба находятся на краю пропасти, терзая обнаженные нервы друг друга и направляясь к восхитительному, но стремительному падению.

Когда он взял их, они упали вместе в великолепном падении, которое, казалось, длилось вечно. Бурлящий в ней и в нем, связывающий их вместе не только физически, но и духовно. Когда все закончилось, у нее перехватило дыхание, но даже это было великолепной болью. Ее сердце бешено колотилось, но билось в унисон с его.

Затем он медленно двинулся вперед и назад, как будто не мог вынести, когда все это закончится.

Но ведь и она не могла.

Это было все, чего она хотела, и даже больше. Он был всем, чего она хотела, и даже больше.

Он снова поцеловал ее, выходя из неё , и она вздохнула.

- С тобой все в порядке, любовь моя? - спросил он, перекатываясь на спину.

Она рассмеялась, но это был усталый смех. - Это было великолепно.

Он выпятил грудь.

- Неужели? Великолепно?

Она повернулась и улыбнулась ему, ее Дункан лежал рядом с ней на подушке. - Конечно, великолепно. Неужели это всегда так?

- Полагаю, что да. Я ведь советовал тебе хорошо целоваться вместе со мной.

- Мы определенно подходим друг другу в этом.

Какое-то время они молчали, глядя в потолок, прислушиваясь к потрескиванию огня в камине и наслаждаясь закатом. - Кэтрин, как ты думаешь, ты будешь счастлива со мной?

Намек на беспокойство в его словах обеспокоил ее. Как он мог не знать ответа на этот вопрос?

- Я имею в виду, что ты упоминала, что все еще была раздражена моими действиями все эти годы назад.

- А, это. - Бауэр объяснил мне, почему ты был так груб со мной.”

- Неужели я был таким ужасным?

- Ты был жесток.

- Прости меня, моя дорогая. А я и не собирался им быть. И как это объяснил Бауэр?

- Он сказал, что я поставила тебя в трудное положение, будучи одурманеной тобой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- А ты была?

- Ты же знаешь, что была.

- Я помню только, что был от тебя без ума и вынужден скрывать это.

- Я понимаю это ... но есть кое-что, чего я все еще не понимаю.

Он притянул ее ближе и уткнулся носом ей в лоб. - В чем дело, моя дорогая?