Секретный мир детей в пространстве мира взрослых - М Осорина

Так начинается детская социальная жизнь. Главным открытием детей этого возраста является идея партнерства. Это слово с латинским корнем «пар» — «часть» точно соответствует русскому слову «соучастие». Ролевая игра, которая входит в поведенческий репертуар ребенка между тремя и пятью годами, становится для детей главной моделью партнерских взаимодействий. По отношению к игровому действу как целому каждый ребенок, включившийся в него в определенной роли, становится — частью процесса, одним из структурообразующих элементов ситуации — ее участником. Волей-неволей он оказывается также членом детской игровой группы, и его действия начинают подчиняться общим для всех людей психологическим законам групповой жизни, независимо от того, хочет этого ребенок или нет. Если он хочет играть — ему придется терпеть некоторые неприятные, но необходимые ограничения свободы действий, возникающие из-за присутствия других участников. Ребенок соглашается с такими ограничениями в результате трудной борьбы с собой и другими, но — игра стоит свеч.

Соучастие в игре нескольких детей увеличивает ее сложность, неожиданность ее сюжетных ходов, помогает выйти из творческих тупиков, ну и, конечно, превращает в реальность прежде бесплотные фантазии, наполняя их живыми отношениями и переживаниями. Что касается так называемых «игр с правилами» — пятнашек, пряток, казаков-разбойников и т. п., — столь любимых в старшем дошкольном — младшем школьном возрасте, то они в принципе невозможны без компании.

Уличные детские игровые группы складываются спонтанно, но обычно их костяк составляют дети, живущие по соседству. Наличие знакомых детей, с которыми можно регулярно играть, представляет для ребенка после трех лет (как и для их родителей) большую ценность. Можно сказать, что количество сверстников, соответствующих по полу, возрасту, развитию, а также и разнообразие удобных мест для игр, являются важными характеристиками богатства среды, в которой живет ребенок.

Детская дворовая компания обычно объединяет детей-сверстников с максимальной разницей между самым старшим и самым младшим в два-три года. Такая умеренная разновозрастность имеет большое психологическое значение, поэтому она типична как принцип организации естественно складывающихся детских обществ. Разновозрастность создает необходимую разность психических потенциалов, стимулирующую всех участников группы.

Маленькие высоко ценят свое участие, радуются, что старшие до них снизошли и взяли с собой, стараются не ударить в грязь лицом. Старшие ясно видят свое отличие от младших, вынуждены это учитывать, но одновременно получают прекрасную возможность удовлетворять свое желание власти и переживать чувство собственной значимости.

Активные действия, направленные на исследование окружающего мира, дети предпочитают совершать не в одиночку, а группой. Это им вдвойне психологически выгодно. Во-первых, дети-сверстники имеют сходные возрастные проблемы, определяющие их потребности. Поэтому они хорошо понимают интересы друг друга и на этой почве легко объединяются, чтобы вместе создать и пережить важные для них события.

Во-вторых, каждый отдельный участник ощущает себя в группе более сильным, бесстрашным, уверенным, а свои действия оправданными. В отношениях с миром он чувствует себя уже не как пылинка перед тучей. Образно говоря, маленькое «Я» ребенка обретает себе дополнительное, более мощное социальное тело в виде группы сверстников, образующей нечто вроде «коллективного Я» в тот момент, когда дети объединяются для каких-нибудь общих подвигов.

Когда-то социальные психологи спорили о том, является ли пара людей малой группой или группа начинается с троих. Наши исследования детской субкультуры позволяют все-таки говорить о том, что для детей группа возникает, когда есть двое. То есть для ребенка ситуация качественно меняется в момент объединения с другим, когда можно сказать: «Я не один», когда появляется местоимение «мы».,

Групповое посещение «страшных мест» является одной из самых ранних попыток самостоятельного исследования и эмоционального проживания значимых элементов окружающей среды и формирования детского мифа о мире. В моих материалах первые свидетельства о таких посещениях в основном относятся к возрасту пяти лет.

«В пять-шесть лет мы с подругой подходили к разбитому окошечку подвала. Оттуда исходил специфический запах прелости, там что-то шумело, хлюпало — это было интересно, но очень страшно. Часто мы подолгу высматривали в этой темноте что-нибудь. А потом сочиняли, что видели что-то страшное — вроде крысы, — и с визгом разбегались».

«Летом мы много играли в нашем дворе-колодце на горячем от солнца асфальте. Нам было по пять-шесть лет. Иногда мы собирались кучкой, осторожно заходили в парадную и спускались на три ступени вниз к тяжелой, окованной железом двери подвала. Если она была приоткрыта, то мы стояли несколько секунду этой темной щели и вслушивались в странное бульканье воды в глубине подвала. Было очень страшно просунуть голову в эту щель. Да никто так и не делал. Казалось, что железная дверь сразу закроется и голова останется в подвале, а тело снаружи. Потом мы поспешно выбегали обратно во двор. Навсегда запомнился контраст между жаром, который источали все предметы на улице, и ледяной пронизывающей сыростью входа в подвал».

«Мы очень боялись небольшой дощатой двери на уровне роста ребенка в углу нашего двора. За ней была странная неглубокая ниша, где дворник хранил песок. Он всегда был влажный, и оттуда через щели чувствовалась сырость. Мы иногда подходили туда все вместе, чтобы это ощутить. Было страшно. Дети говорили, что там лежат мертвецы. В это как-то верилось, хотя мы пару раз подходили, когда дворник брал песок, и видели, что там пространство маленькое и ничего такого нет».

Проницательный читатель наверняка заметил в приведенных примерах сходство описания входа в «страшное место» и пугающих детей дверей кладовок, шкафов, ниш в их собственном доме, о которых мы говорили в главе 2.

Это сходство состоит в переживании входа как магического проема в качественно иное пространство, где ребенок панически боится оказаться, потому что оно не для живых людей. В описаниях «страшных мест» вне дома (чаще всего это бывают подвалы) дети обычно отмечают их темноту, холод, запах сырости и тлена — их могильность, принадлежность миру мертвых. Предполагается, что там находятся ужасные обитатели, не являющиеся людьми.

Другой характерной чертой страшного пространства является его способность изменять свою метрику. Объективно оно может выглядеть маленьким — как ниша с песком в последнем примере. Но странным образом это пространство может безмерно увеличиваться, вмещая в себя все что угодно — как ниша с песком вмещает предполагаемых мертвецов.

Здесь можно вспомнить уже приведенные ранее (см. главу 3) примеры из детских фольклорных «страшных историй»: бандит вылезает ночью из шкатулки, подаренной девочке на день рождения, и уносит ее туда. Или: в двенадцать часов ночи маленькое красное пятно на потолке вырастает до размеров люка, откуда вылезает красная рука и утягивает ребенка.

Поразительно то, что в особом пространстве «страшного места» даже время течет по-другому. Замечательное свидетельство об этом дано в рассказе петербургской девочки:

«Когда мне было семь-восемь лет, мы жили на Окраине, и там было небольшое заброшенное строение. Вроде бы до войны это был кирпичный заводик. Ходили слухи, что в блокаду его использовали как крематорий — сжигали трупы умерших от голода. А дети говорили, что если подойти и очень быстро заглянуть в окно, то можно увидеть горящие печи и трупы там. Мы ходили, заглядывали, но как-то плохо, потому что ничего разглядеть не смогли».

Получается, что события, которые в Этом мире (историческом) давно прошли, в Том мире (вечном) еще продолжаются. Соприкоснуться с событиями Того мира сможет тот, кто способен перескочить через временную границу между двумя мирами. Для этого надо действовать сверхбыстро.

Аналогичные советы по поводу того, как увидеть представителей иного, невидимого мира, мы находим в правилах детских «вызываний». «Вызывания» — это детская магическая практика, передающаяся как фольклорная традиция от поколения к поколению детей. При помощи определенных процедур дети «вызывают» гномиков, Пиковую Даму, чертиков и т. п. Иногда это делается для того, чтобы убедиться, что они действительно существуют и могут появиться, а иногда — чтобы поставить их на службу своим интересам (например, они должны выполнить желание ребенка)2. В любом случае здесь тоже имеет место пересечение границы двух миров. Обычно об успешности «вызывания» дети предлагают судить по косвенным признакам — по следам, оставленным «вызванными». Но считается, что их можно реально увидеть, если, выполняя магические действия, ребенок успеет очень быстро глянуть в нужное место.