Одинокие боги Вселенной - Александр Заревин

— Увы, Арфик, вы человек, очень легко поддающийся прогнозированию: я предвижу, чем закончится для Виллика знакомство с вами, и мне жаль парня. Отдайте его — и через полгода установка ваша.

— Полгода! Но это же невозможно!

— И тем не менее раньше вы ее все равно не получите.

— Я сумею заинтересовать Виллика, он будет работать день и ночь!

— Вы даже не принимаете в расчет его друзей?

— Вот как?

— Предположим, что Виллика вы заинтересуете, однако автоматически это будет подразумеваться как приговор остальным — вы не оставляете им выбора. Для вас разумнее будет закончить дело миром, разумеется, если мое честное слово имеет для вас какой-либо вес.

— Имеет, Кроум, но полгода — нереальный срок.

— Я понимаю ваше жгучее нетерпение, однако мне следует понадежнее спрятать детей. Я не хочу, чтобы вы отыскали их в ближайшие два-три десятилетия, а там…

— Зачем же им прятаться? Не такой уж я и злопамятный. Хотите, Кроум, я тоже дам вам свое слово?

— Зачем же вам дополнительный грех клятвопреступника?

— Почему вы мне не верите?

— Арфик, вам не показалось странным, что наш утренний конфликт, в общем-то, кончился почти ничем? Тогда я повторю: вы очень предсказуемы. Сама логика диктатора, — а вы ведь на меньшее не согласны? — сама логика продиктует вам ограничить число свидетелей, знающих про установку, до разумного, а возможно, и неразумного, то есть равного нулю, числа. Отдайте мне Виллика. А я дам еще одно слово, что до самой вашей смерти они будут хранить молчание о том, что произошло, вы один будете безраздельно владеть установкой. Клянусь!

— Да верю я вам, Кроум, верю… Но нельзя ли побыстрее?

— Обещаю, что передам вам установку, как только буду уверен, что дети в безопасности, возможно, это случится и раньше, нежели через полгода, но пока срок изменить не могу. Да и вам надо тщательнее обдумать, как поэффективнее распорядиться сокровищем.

При слове «сокровище» в голове у Арфика промелькнуло содержание вещего сна и особенно его финал.

— А ведь я убью вас, Кроум. — Это вырвалось у Арфика помимо воли.

— Я знаю, — спокойно согласился Кроум. — Надеюсь, вы выберете для этого ночное время. Во сне как-то приятнее умирать… — Кроум понял, что наместник уже согласен. — Итак, вы отдаете мне Виллика?

— Черт бы вас побрал, Кроум, вы тоже не оставляете мне выбора. У вас безупречная логика. Забирайте вашего студента. Но ровно через полгода…

— А возможно, и раньше. Слово я вам дал, отдайте Озерса.

Наместник хлопнул в ладоши, в дверь немедленно просунулась голова референта.

— Скажите им, пусть выведут сюда… этого.

Референт змейкой просочился к селектору. Через минуту из кабинета наместника вышел Озерс, потирая запястья, за ним — стражник.

Кроум громко сказал в пространство:

— Мы уходим!

Тотчас же из воздуха появилась рука Марса. Она взяла Озерса за руку, потянула за собой, и тот скрылся.

— До встречи через полгода, — попрощался с наместником Кроум.

— Я уже начал ждать, Кроум, — ответил тот. — До свидания.

Глава 10

НАСЛЕДСТВО КУБА, ИЛИ ФОРМУЛА СЧАСТЬЯ

Я долго размышлял, куда поместить эту главу: напечатать ее в конце книги или привести записи Куба именно здесь, чтобы они органично вписались в канву повествования? Мучили сомнения: а не пропустят ли потенциальные мои читатели мудрость Куба, если его записи я помещу в середине текста, а не в конце? Потом я решил, что те, кто не хочет с ними ознакомиться, не будут тратить свое драгоценное время ни сейчас, ни после, а кого эти записи заинтересуют, те, покончив с основным повествованием, перелистают страницы назад и уже прочтут эти записки внимательно, возможно, даже с карандашом в руке. В самом деле, кому не хочется быть счастливым?

После поминок, устроенных в том же актовом зале (Мишка на похороны не ходил, сказал, что это зрелище не для его слабых нервов, и к тому же он не был настолько близок к Кубу, как я), я привел Галку к себе домой. Она там уже, конечно, бывала, но тогда я еще не признавался ей в любви. Сейчас же воображение мое было возбуждено: мне казалось, что я так долго любил Галку, что она просто обязана ответить мне взаимностью. Я так и решил: придем с ней, и я скажу маме, что Галка — моя невеста и мы с ней непременно поженимся. Прямо с порога и скажу.

Видимо, мои мысли были отчетливо видны по моему лицу, потому что Галка, когда мы вышли из троллейбуса, вдруг замедлила шаги и как-то неуверенно предложила:

— Юра, может быть, мы присядем на скамеечку, я хочу поговорить с тобой.

— Давай, — беспечно согласился я.

— Юра, — начала она, когда мы устроились на пустой скамейке. — Пойми меня правильно, я еще ничего не решила. Ты не думай, я видела, что не безразлична тебе, мне это нравилось, льстило самолюбию, что ли… Но сегодня ты мне сказал о своем чувстве и строишь теперь очень далеко идущие планы. Юрочка… — Она положила свою руку на мою. — Наверное, я романтичная дура, но жизнь только начинается, я еще никогда не думала о замужестве серьезно. Прошу тебя, не обижайся, я никак не могу представить тебя своим мужем, а себя — твоей женой.

— А кого можешь?

— Дурачок, — сказала она с улыбкой. — Никого. Я просто об этом пока еще не задумывалась, — и подтвердила: — Да. Никогда.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Но теперь ты будешь об этом думать?

— Фу, какой ты становишься противный, когда зацикливаешься. Ладно, считай себя первым и имеющим наибольшие шансы кандидатом. Идет?

— Вообще-то, «единственным» было бы гораздо лучше.

— Лучше, — согласилась Галка. — Но им надо стать.

— Как? — спросил я.

— Юра, если бы я знала, я непременно дала бы тебе точный ответ: мол, для этого нужно то-то и то-то. Я не знаю. Вот что я сделала, что ты меня полюбил?

— Ты пригласила меня на танец, а я увидел, какая ты красивая.

— Вот видишь, как мало надо для того, чтобы появилось чувство.

— Я готов танцевать с тобой с утра до вечера.

— Это уже неинтересно. Было. Юра, ну куда ты спешишь?

— Я не представляю жизни без тебя, Галя. Я так хочу быть с тобой!

— Не надо спешить, Юра. Не толкай меня в спину, иначе ты добьешься обратного эффекта. Ну, не спеши, глупый. Жизнь только начинается. Все еще впереди. Хорошо?

— Ну ладно, — сдался я. Обратного эффекта мне очень не хотелось. — Я не буду тебя торопить. Живи, как жила.

— Умница, — сказала Галка. — Теперь можно идти к тебе.

Мамы дома не было. Я усадил Галку в кресло возле стола и достал подарки Куба. Начал с тяжелого свертка. Под покровом газет в полиэтиленовом пакете находился портсигар. Золотой. С затейливой гравировкой, в центре которой отчетливо выделялся коронованный двуглавый орел. Я раскрыл портсигар и обмер: поверх золотых монет в нем лежал (как бы его подробнее описать?) крестик из оправленных металлом — очень тонкая работа — прозрачно-голубых драгоценных камней. То, что они драгоценные, я определил по тому, как играл свет на четко обозначенных гранях, но, если честно, я еще никогда не видел драгоценных камней, кроме рубина на мамином перстеньке, да и то сомневался в его подлинности. Но этот крестик почему-то у меня никаких сомнений не вызвал. Металл, обрамляющий кристаллы, имел тепловатый, близкий к желтому цвет, но это было не золото. Хотя по тяжести… Да я, собственно, и золото только все на том же мамином перстеньке и видел. А Галка, та вообще окаменела. Смотрела на крестик круглыми глазами и молчала. Потом как-то неуверенно протянула к нему руку, ощупала пальцами, погладила, взяла на ладонь. За крестиком потянулась тонкая цепочка из такого же теплого металла, а я заметил, что руки у Галки мелко-мелко дрожат. Я истолковал ее поведение по-своему: