Роза пустыни - Сюзанна Симмонс

Он чуть слышно чертыхнулся.

– Прошу прощения, сэр! – сказала она, не скрывая глубокого возмущения.

Джек протяжно выдохнул и пробормотал:

– Покажите мне мужчину, который понимает, что происходит в голове женщины, и я увижу чертова гения.

– Вы нарочно ведете себя вызывающе, милорд.

– Вовсе нет, миледи. – Все шло совсем не так, как он планировал. Больше того, Джек сейчас и не смог бы вспомнить, что именно он планировал. – Элизабет, Элизабет… – Он несколько раз повторил ее имя, тихо и многозначительно. – Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?

Она продолжала смотреть прямо перед собой.

Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.

– Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!

Элизабет ужаснулась:

– Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!

Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было – только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.

– Кто может меня услышать?

– Кто-нибудь.

Он не отступал:

– Кто именно?

– Кто угодно. – Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: – Я вас услышу.

– Значит, я сказал неправду?

– Да, милорд. – Элизабет немного подумала. – Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.

– А вы всегда поступаете правильно?

– Стараюсь.

Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:

– До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!

Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:

– Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.

– Джек, – тихо поправил он ее.

Это было для нее полной неожиданностью.

– Джек?

– Пожалуйста, называйте меня Джеком.

– Это… это кажется неправильным…

– Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, – напомнил он ей.

Элизабет вздохнула:

– Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.

– Или ваша самая сильная сторона, – проговорил он с обманчивой мягкостью. – Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».

– Лорд Теннисон? – спросила она, невольно заинтересовавшись.

– Шекспир, – ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. – Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.

Элизабет мрачно заявила:

– Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.

– Что не так?

Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.

– Что я «чиста, как…»

– «…снег, не тронутый лучами солнца»?

Она кивнула и потупилась.

У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!

Бедняжка смущенно прошептала:

– Мне это было приятно, милорд.

Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.

Он на это надеялся и теперь знал наверняка.

Джек с облегчением вздохнул:

– Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.

Элизабет медленно подняла глаза.

– А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?

Такой вопрос был для него полной неожиданностью.

– Простите, миледи?

– Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? – Щеки у нее пылали. – Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.

Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.

– Я не боюсь сказать вам правду, – выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». – Конечно, вы не распутница! – Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. – Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.

– Наивной? – Элизабет нахмурилась. – Это должно означать, что я целовалась, как девочка?

– Не совсем.

Он оказался между молотом и наковальней – очень неуютное место.

Она сощурила глаза:

– Вы имели в виду, что я не умею целоваться?

Он неловко переступил с ноги на ногу.

– Вы, возможно, захотите приобрести опыт в этом деле, – сказал он как можно дипломатичнее.

По ее юному лицу пробежала тень тревоги.

– И как вы посоветуете мне приобрести этот опыт, милорд?

Наступила неловкая тишина: Джек окончательно потерял дар речи.

Она поспешно спросила:

– Вы рекомендуете мне практиковаться с любым джентльменом, который выкажет такую готовность? Или вы имели в виду какого-то определенного мужчину?

Черный Джек вдруг почувствовал, что не знает, говорит Элизабет серьезно или решила его разыграть.

Она не отступалась:

– В конце концов, я ведь сказала, что хочу вести как можно более полную жизнь!

Он судорожно стиснул зубы.

– Буду счастлив услужить вам, леди Элизабет, если вы начнете жить полной жизнью.

Она опять выгнула шелковистую бровь.

– Вот как, милорд?

Неужели она над ним смеется? Смелая девица. Но кто будет смеяться последним?

По лицу Черного Джека пробежала легкая улыбка:

– Безусловно, миледи.

– Подъем очень крутой, правда, миледи? – пыхтя от усталости, сказала Колетт, когда они с Али наконец добрались до входа в пирамиду Хеопса. – Как странно! Зачем древним строителям понадобилось сделать вход так высоко?

Али объяснил ей:

– И в древние времена боялись воров. Фараон опасался, как бы воры не разграбили сокровища, приготовленные для его потусторонней жизни. И те, кто строил эту пирамиду, постарались перехитрить грабителей, расположив вход в двадцати четырех футах к востоку от середины и в пятидесяти пяти футах над основанием. Благодаря этому снизу отверстие было не видно.

– Они поступили очень хитро, – вступил в разговор лорд Джонатан, – но все-таки недостаточно хитро. Усыпальницу все равно разграбили еще в древности. Расположение входа стало известно еще во времена Христа. – Он покачал головой. – Потом эти сведения были утеряны и, согласно легенде, были заново открыты уже в девятом веке. Элизабет была зачарована.

– А что это за темная дыра? – спросила она, указывая на место неподалеку от них.

На этот вопрос ответил Али:

– Сын знаменитого Гаруна аль-Рашида пробил вход в пирамиду ради сокровищ, которые якобы в ней хранились.