Герой! - Дэйв Дункан

— Еще должны быть миллионы неизвестных мне вещей! Сим мерцает.

— Но тебе не обязательно знать их, — отвечает он неопределенно.

— Расскажи мне о космосе.

— Опять? — вздыхает сим. — Этот модуль я транслировала за последние десять лет уже… семнадцать раз, судя по моим записям. В десяти случаях ты был при этом один, как сейчас.

Ваун бьет кулаком по твердому грязному полу.

— Расскажи еще раз! Расскажи!

Космос и спейсеры. Эта тема — не редкость в программах общественного кома, но там все вранье. Он хочет знать!

Шестнадцать — почти взрослый. Он мечтает скоро покинуть деревню, но куда ему идти, что делать? Когда Ваун спрашивает об этом, учительница становится совершенно непреклонной и говорит, что в деревне жить хорошо, что работа, которой здесь занимаются мужчины и женщины, важна, и он должен остаться и играть свою роль в кормлении Содружества. Если он сбежит, его могут арестовать и сослать в тюремный лагерь, где жизнь не будет хороша. Ваун верит не всему, что говорит учительница, но этому верит.

А тут еще Глора, его омерзительная, невыносимая мать. После того, как пипод убил Нивела, она стала еще хуже. Она говорит, что он должен уйти и спасти мир, но никогда не может объяснить, что это значит. Он теперь знает то, чего не знал, когда был маленьким, — она сумасшедшая. Никто не верит ее сказкам о встрече с Богом, о непорочном зачатии Вауна, даже священники в близлежащих городах. Священники особенно. Если он покинет деревню, кто будет кормить ее, одевать ее, приводить ее домой из странствий?

Учительница рассказывает про Пузырь, распространяющийся из центра, с древнего Востока. Ваун мог бы повторять слова наизусть, но тогда учительница остановится и разозлится. Пять тысяч элуев, двенадцать миллионов звезд, миллионы миров.

Во мраке поднимается рука Вауна.

— У тебя есть вопрос, Ваун?

— Если люди разлетелись на пять тысяч элуев во всех направлениях, значит, диаметр Пузыря — десять тысяч, верно?

— Очень хорошо. Да, верно, Ваун.

— Но ты говорила нам, что галактика — это такая плоская и круглая штука толщиной всего в две тысячи элуев.

Пауза.

— Это не существенно, — говорит в конце концов учительница. — Не прерывай, пожалуйста.

Именно так она всегда отвечает. Но Пузырь не может иметь форму пузыря, он должен быть кольцом, типа колеса.

Учительница продолжает лекцию, слово за словом: приграничные, примитивные миры снаружи, развитые — типа Ульта — миры ближе к центру. Вауну хочется знать, что в самом центре, но это еще один вопрос из тех, на которые учительница не ответит. Может, переразвитые миры? Или миры, они, как дети — сначала грудные, потом подростки, затем взрослые мужчины и женщины, которые уже не меняются?

Скрипнула доска.

Кто-то стоит за дверью, и Ваун мгновенно вскакивает на ноги, живот у него скрутило спазмом ужаса. Олмин и другие ровесники теперь, когда все они заинтересовались девчонками, не наскакивают на него слишком часто, но мальчишки помладше научились досаждать придурку. А их так много.

Учительница останавливается и спрашивает:

— Ваун? Что-то случилось? Что-то нехорошее? Еще какое нехорошее! Окна посажены высоко, чтобы мальчишки не могли в них выглядывать. Ваун знает, что сможет выбраться, поскольку он уже делал это раньше, но если маленькие чудовища снова сторожат у заднего входа, он угодит прямо в свору злобных щенков. В последний раз он чуть не лишился глаза.

Дверь скрипнула и начала открываться. Ваун безмолвно кинулся к стене, потянулся руками к отверстию… и остановился, уперевшись взглядом в грубую стену из сплавного леса перед носом. Тусклый свет засиял ярче, но он не видел своей тени. Он развернулся, взволнованный и озадаченный. Казалось, что комнату заполнило сияние, и он никогда еще не видел сияния, столь похожего на утренний туман. В дверях стоял незнакомый мальчик, необъяснимое сияние лилось, словно дым, из того, что он держал в руках; он поднял это выше, и свет забил еще ярче.

Стал виден каждый свиль на стенах, внезапно весь грязный сарай открылся взору.

Этот парень не из деревенских, тем более с такой хитрой штуковиной в руках. Вместо грубой набедренной повязки и сандалий на нем шорты, ботинки и рубашка. На лице нет бороды. Стало быть, он из госслужб, и облегчению Вауна нет предела. Спазм в животе сменяется вялостью трясущихся рук и ног.

Гость отвечает Вауну взглядом.

У него темные волосы.

Лицо расплывается в широкой улыбке.

— Привет, — говорит он. Темные волосы? Еще один придурок? Он совсем как Ваун. Очень похож, правда — такой же стройный, плотно сложенный, такого же примерно роста. Света недостаточно, чтобы разглядеть его глаза, но…

— Меня зовут Радж, а тебя? Его голос мелодичен.

— Ваун, — говорит Ваун.

У него пересохло во рту. Руки трясутся. Теперь он видит гостя очень хорошо, но не верит своим глазам, Пока у него не начали расти усы, он видел это лицо всякий раз, когда смотрел в гладь пруда.

Радж медленно двинулся вперед и протянул руку.

— Я подумал, что наверняка найду тебя в школе. Где еще тебя искать? — Он посмотрел на учительницу, разглядывавшую его с озадаченным видом.

— Функционирование прекращено, — резко бросил парень, и сим погас.

Радж довольно улыбнулся Вауну. Он не совсем взрослый — немного выше и тяжелее Вауна, но еще юноша. На лице и груди нет волос.

Он подошел к Вауну вплотную, не переставая улыбаться и все еще протягивая руку. Как будто для того, чтобы успокоить его, он поднял другую руку еще выше, и свет засиял еще ярче. Теперь Раджа прекрасно видно, и Ваун трепещет перед светом этих черных глаз. У Бога есть еще сыновья? Он все еще жмется голой спиной к пупырчатой, шершавой поверхности стены.

— Да, Ваун, мы похожи, согласен? Фактически мы идентичны. Не пугайся. Я твой брат. Я очень счаст…

— У меня нет братьев.

— Нет, есть. Мы как бы… потерялись. Но я пришел, чтобы забрать тебя с собой. Нас ждет корабль.

— Забрать?

Слава Всемилостивому Отцу! Потерялись? Еще крохотным малышом Ваун лелеял мечты о том, что он, возможно, на самом деле не имеет отношения к Дельте; что он не принадлежит Глоре; что где-то живут его настоящие отец с матерью.

Сумасшедшие, детские, пустые мечтания! Нет, этого не может быть.

— Дайс присматривает за ним. Это еще один брат. Пойдем, очнись!

Ваун осторожно жмет предложенную руку. Она реальная. Ладонь у Раджа гладкая, но жмет он — оба они жмут — крепко.

И оба улыбаются.

— Видишь? Идеально подходит! — говорит Радж. Он опускает свой хитроумный светильник, прицепляет его к поясу, и лачуга погружается во мрак, но блеск глаз и зубов кажется Вауну ярким, как летний полдень.

— Потрясающе, правда? Я тоже потерялся. Тонг нашел меня пару лет назад но я-то хоть рос в мало-мальски пристойном городке. Не хочешь же ты оставаться в этой грязной дыре, а, брат Ваун? Ловить угрей или чем ты тут занимаешься?

Жрать отбросы? Тупеть от этой дряни, что они добавляют в бустер? Честно говоря, Ваун, от тебя несет, как от реки. Пошли! Мир ждет нас! Галактика ждет!

Ваун не верит этому. Другие такие же, как он? Он столь же безумен, сколь и его мать. У него видение. Этого не может быть. Если он сделает шаг — он признает, что все это происходит на самом деле, а тогда разочарование будет еще болезненнее. Его сердце колотится так неистово, что кажется, будто у него лихорадка, но сейчас не сезон для лихорадок, а у него их вообще не бывает. Он вжимается в стену, и Радж хмурится будто бы недовольный.

— Доверься мне, брат.

— Куда ехать?

— Сначала в Кешеликс. Большой город! Через три недели мы встретимся там с Приором, — голос Раджа дрогнул от волнения. — Он послал нас искать тебя. Брат Тонг тоже будет там. Они оба так обрадуются тебе! Очень обрадуются! Как я! Ты один из нас, Ваун!

Одного этого…

— Братья?

У многих мальчиков в деревне были братья, но они не похожи друг на друга так сильно, как Ваун с этим Раджем. Это он смотрит на самого себя. Немного выше, шире, толще, немного резче — несмотря на отсутствие бороды — черты лица.

— Особенные братья. Ваун, о, Ваун! Это здорово! Радж неожиданно оттаскивает Вауна от стены, обхватывает его руками, обнимает; и странное дело это кажется правильным, хоть и напоминает ему о том, как когда-то он попробовал обнять Уэнэбис, чтобы понять, зачем другие мальчики обнимают девочек, и Уэнэбис прыснула со смеху.

— Какого особого рода? — спрашивает Ваун, позволяя Раджу сжимать себя и боясь, как бы не разрыдаться. Боясь еще, наверное, как бы не проснуться.

— Совершенно особого рода. Брат Дайс объяснит. Или Приор. Мы все — братья, Ваун, и больше тебе не придется быть одному..

Радж останавливается и шмыгает носом. Он отходит назад, улыбаясь и утирая слезы на щеках. Ваун делает то же самое, и оба смущенно хихикают в унисон.

— Ваун! Брат Ваун! Пойдем же, брат!

— Но учительница говорила, что я должен остаться…