Холодный огонь (СИ) - Танго Аргентина

— Но почему в гробу–то?..

— Во–первых, настоящие джентльмены так себя не ведут! Во–вторых, он ужасно бледный, и в-третьих, у него черные волосы. Да, мистер пес?

— Уффф, — потрясенно отозвался Здоровяк. Бреннон провел рукой по лбу.

— Во–первых, он спит в кровати, я сам видел. Во–вторых, разумеется, он отражается в зеркалах, иначе как бы он брился? В-третьих… при чем тут вообще чеснок?!

— Это яд для вампиров, — охотно пояснила племянница. — Вот я и думаю, если дать ему чесночный гренок, мы сразу узнаем…

Пред мысленным взором Бреннона предстала яркая картина: он предъявляет шефу труп Лонгсдейла со следами мучительной смерти и чесночный гренок. Судя по морде пса, он тоже был поражен до глубины своей собачьей души.

— Вы ошибаетесь, мисс, — мягко раздалось у двери. Натан обернулся, краем глаза заметив, как вспыхнула племянница — залилась румянцем от шеи до корней волос. Лонгсдейл задумчиво созерцал девушку.

— Для вампиров вредны не плоды чеснока, а цветы и их аромат.

— А если разжевать головку и метко плюнуть? — задиристо спросила мисс Шеридан. — У него будет ожог? Ведь будет?

— Нет, — отвечал Лонгсдейл. — Хотя вампиры очень чистоплотны, и пока он будет чистить сюртук, вы успеете отбежать подальше.

— Но они ведь спят в гробах?

— Редко. В гробах спят вурдалаки.

Глаза девушки восторженно округлились.

— Это которые едят людей?

— Нет, мисс, людей едят упыри. Вурдалаки употребляют кровь.

— Маргарет, тебе пора, — твердо вмешался Бреннон, пока консультант не поведал юной мисс о степенях разложения трупа. Комиссар был уверен, что будущей жене и матери эти знания ни к чему.

— Но почему? Я нигде не читала про упырей и вурдалаков. Скажите, а если проткнуть их осиновым колом, отрезать голову и набить рот чесноком…

— Маргарет! — поперхнулся комиссар. — Где ты набралась этих отвратительных вещей?

— Я прочла…

— Я скажу твоей матери, чтоб она внимательней следила за тем, какую чушь ты читаешь. А сейчас, будь добра, мы работаем!

Маргарет с явным разочарованием попрощалась. Когда она упорхнула, словно лесная фея, пес ткнул Натана лапой и умоляюще уставился ему в лицо.

— Даже не спрашивай, Здоровяк, — тяжело вздохнул Бреннон. — Нравы нынешней молодежи меня потрясают.

* * *

Последняя, пятая, жертва больше напоминала комичную до жути скульптуру, чем труп. Лонгсдейл уже избавился от льда, однако лучше не стало. Кеннеди задумчиво постукивал усопшего пенсне по пальцу.

— Чистый лед, — сообщил патологоанатом комиссару. — Разве что не тает.

Бреннон постучал костяшкой пальца по заледенелому отвороту сюртука. Тот отозвался нежным позвякиванием.

— Боюсь, — сказал Лонгсдейл, — что при попытке вскрытия тело либо раскрошится, либо развалится на куски. И собрать его обратно мы уже не сможем.

— Я все же склонен отпилить один палец и изучить срез, — решительно произнес Кеннеди.

— Но вы хоть можете сказать, что это за хрень?

— Объятие утбурда, — ответил консультант. — Жертвы после него выглядят именно так. Если, конечно, утбурд их бросает. Чаще всего он растирает их в крошку.

— То есть нам еще повезло.

— Именно.

Кеннеди укрепил на носу пенсне, взял пилу и примерился к мизинцу.

— Эй! — рявкнул Бреннон.

— Вам не нужна причина смерти?

— Причину смерти, — процедил комиссар, — я отлично вижу и так. Как вы думаете, что это? — он провел пальцем по извилистой алой ленте, которая тянулась поперек весьма упитанного живота жертвы. На ленте висел золотой медальон.

— Я бы сказал, что это знак отличия какого–нибудь клуба для сливок общества, — Кеннеди склонился над медальоном. — «Сыны Блэкуита». Хм. Может, Бройд его знает? Перед нами мужчина лет пятидесяти или пятидесяти пяти, одетый в дорогой костюм и дорогие ботинки. Рост около пяти футов шести дюймов, лицо багровое, я бы предположил одышку как следствие проблем с сердцем и сосудами; а печень наверняка отмечена следами возлияний.

— Что–то он шибко вырядился. Кеннеди, вы знаете, сколько в городе клубов, где развлекаются эти ваши сливки?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Довольно много. Думаю, каких–нибудь «Сынов Блэкуита» мы среди них найдем. Считаете, он попал в лед прямиком из клуба?

— Такие важные господа пешком не ходят. Разве что пару ярдов от крыльца до экипажа.

— Но что мешало ему заехать в какой–нибудь бордель по дороге домой?

— Это, — комиссар потыкал пальцем в сюртук. — Костюм. Он без шляпы, трости и верхней одежды. Взгляните на пятна на ботинках. Они промокли насквозь еще до того, как голубчик попал в объятия утбурда. Брюки тоже мокрые до колен. Хоть тут все и оледенело, пятна видны совершенно ясно, — Бреннон побарабанил пальцами по столу. — Лонгсдейл, у него там цепочка от часов видна. Часы никак не достать?

Консультант покачал головой.

— Ладно, к черту. Куда можно пойти в таком виде в ночь, когда язык к зубам примерзает? Лонгсдейл, он мог выскочить из клуба на зов этой гадины? Как Мерфи?

— Вполне.

— Выскочил и бежал. Либо к ней, либо от нее, но достаточно долго. Рожа у него весьма напуганная.

— Если он встретил утбурда — то ничего удивительного, — консультант осторожно провел скальпелем по корочке льда на часах, и труп угрожающе захрустел. — Боюсь, определить время смерти по часам мы не сможем.

— То есть лучше оставить все как есть и надеяться, что он не растает к черту до приезда родственников?

— Он не растает, — ответил Лонгсдейл. — Это я могу гарантировать совершенно точно.

— Ладно. Если вы закончили, я пришлю Эдди — пусть нарисует портрет жертвы. Я отправлю детективов в клуб, но меня до четырех не будет. Так что, ежели они управятся раньше, то вы, — Бреннон кивнул на консультанта, — можете прочесть их рапорты.

— Зачем? — удивился тот.

— Они будут допрашивать прислугу. Не может быть, чтобы табун лакеев и официантов ничего не заметил. Ничего по вашей части, я имею в виду.

— А вы куда?

— По делу, — сухо отозвался Бреннон. — Буду искать женщину.

* * *

Дом пивовара Мерфи при свете для выглядел куда приятней, чем ночью. Приземистый и темный, как и многие дома в этих местах, на вид довольно мрачный, но ухоженный. Мерфи–младший чистил резные ставни, на свежевыкрашенном крыльце трепетали черные ленты. Вдова вешала на дверь траурный венок. Бреннон перевел взгляд на портрет незнакомки; ветер с озера сердито дергал бумагу, пытаясь вырвать из рук. Комиссар толкнул калитку и зашагал к крыльцу.

— День добрый, — сказал он, и миссис Мерфи подпрыгнула, как коза. На ее лице промелькнуло такое выражение, будто комиссар едва не поймал ее с поличным.

— Вы! — вырвалось у женщины. — Опять?!

— А то. Знаете эту? — Натан сунул миссис Мерфи портрет белокурой незнакомки. Это был тычок наугад — в основном, от того, что комиссару хотелось нащупать хоть какую–то связь между пивоваром и остальными. Вдова вгляделась в портрет и громко фыркнула:

— Еще бы! — у Бреннона перехватило дыхание. — Эта девка была у нас приходящей горничной. Но я ее выгнала, едва она пузо нагуляла. Взяли моду — чуть что брюхатиться!

— И где она теперь?

— Откуда мне знать?

— Но имя–то вы помните?

— Вот еще. Стану я имена служанок запоминать. Много чести! Я ее звала Хеди. Она и по–нашему то говорила через раз еле–еле.

Бреннон пристально посмотрел на миссис Мерфи. Она покраснела и раздраженно теребила фартук.

— Как в лучших домах, а? — вкрадчиво спросил комиссар. — Всех горничных зовут Абигаль, а у вас–то целый штат прислуги.

Вдова отвернулась к венку и стала расправлять ленты.

— Значит, подозревали супруга. Занятная картинка — девушку вон, мужа на мороз, свидетелей нет, а у вас плохая память…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да черт с вами! — взорвалась миссис Мерфи. — Вы же теперь нас в покое не оставите! Да, я так и думала! А что ВЫ бы думали, когда эта свинья только и делала, что глаза на нее пучила?!

— Где вы ее наняли?