Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

— Находится под колпаком.

— Колпак надежный?

— Так точно, — вступил в разговор Федотов. — Лучшие оперативники местного управления не спускают с него глаз.

— Почему бы, Павел Василевич, не взят этого гаденыша?

— Это будет грубейшая ошибка, особенно в свете указаний товарища Сталина.

Берия промолчал. Он встал, подошел к окну, долго глядел в темный мрачный переулок. Наконец, что-то взвесив, спросил.

— Докажите.

Федотов, видно, уже все решивший для себя, раскрыл папку, просмотрел несколько листочков — момент был архиважный, наконец, доложил.

— Товарищ нарком, мы бродим в потемках, следовательно нужна предельная осторожность, а в свете указаний товарища Сталина, осторожность должна быть возведена в квадрат…

— Это я понимаю, — раздраженно прервал его Берия. — Говори по существу.

Федотов будто не слышал начальственного окрика — продолжил в том же темпе и с той же обстоятельностью.

— Насколько мне известно, посол Германии граф Шуленбург обратился к нам с просьбой облегчить участь старшего Шееля. О младшем даже не заикнулся. Это может означать, что германскому послу известно, что младший находится вне пределов нашей досягаемости. Из этой необычной просьбы можно также сделать вывод, что у Алексея Шееля, по-видимому, есть связь с германской разведкой, и они попытаются вызволить его собственными силами. По крайней мере, эта версия исключена быть не может…

Берия перебил его.

— Каким образом?

— Скоро в Одессу должен прийти германский пароход. Возможно, младший Шеель попытается проникнуть на его борт.

— Согласен. Во-вторых?..

— Участие в судьбе Шееля такого видного господина как посол Германии подтверждает, что Барон являлся в Германии достаточно авторитетным субъектом, следовательно, идея товарища Сталина имеет под собой надежную почву, поэтому мы тем более не имеем права рисковать.

Он несколько раз кашлянул, поправил голос, потом с прежним интригующим занудством продолжил.

— Наша задача полностью исключить угрозу утечки сведений о том, что молодой Шеель находится под колпаком. Если противной стороне станет известно об его аресте, судьба нашего агента будет решена. Чтобы этого не случилось необходимо провести ряд взаимосвязанных между собой мероприятий.

— Конкретней, — приказал нарком.

— Необходимо собрать как можно больше информации о нем и о его прошлом, чтобы здесь, на Лубянке, младший Шеель не затеял бы с нами нечистую игру. По свидетельству Трущева, этот малый исключительно умен, находчив, обладает математическими способностями, следовательно, опасен.

— Неужели наш советский комсомолец уступит ему по части сообразительности? — удивился Берия.

— Мы обязаны предусмотреть все варианты.

— Что же ты предлагаешь?

— Для оперативного наблюдения приставить к Шеелю надежного товарища, обязательно курсанта Одесской школы. Такие там есть.

Берия перебил начальника КРО.

— Приглядыват за Шеелем, конечно, надо. Только, Павел Васильевич, учти — информатор ни в коем случае не должен знать о сути задания. Ему следует поручить наблюдение за несколькими кандидатурами. Продумайте, как объяснить наш интерес. — Берия помедлил, затем продолжил. — Но этого мало. Необходимо внедрить в училище нашего сотрудника, знакомого с общей идеей операции.

— Так точно, товарищ нарком. У нас уже есть прикидки. Нашего сотрудника можно будет командировать в Одессу по линии особого отдела. В свете ваших указаний мы легендируем его как вербовщика, подбирающего кандидатов на курсы подготовки будущих командиров разведывательно-диверсионных взводов. Надеюсь, Шеель клюнет на эту приманку. В состав группы войдет восемь-десять курсантов, в том числе и наш информатор. В этом случае перевод Шееля подальше от границы и поближе к нам будет вполне оправдан. Например, в недавно организованное Подольское пехотно-пулеметное училище. Это недалеко, сорок километров от Москвы.

— Почему не в Московское?

— Москва слишком большой город, к тому же мы не можем допустить проникновения чужого в одно из лучших училищ страны. Не хватало еще, чтобы он составил словесные портреты на своих однокурсников. Наоборот, в Подольском училище проведен первый набор и большинство курсантов не знакомы друг с другом.

— Согласен.

— В Подольске после проведения всех подготовительных мероприятий решим вопрос об изоляции Близнеца.

— Конкретней.

— Прежде всего, необходимо подготовить Анатолия Закруткина. С этой целью его необходимо срочно отозвать из института и направить в военное училище, где ему придется в течение двух месяцев пройти программу, которую уже освоил Шеель.

— Ты полагаешь двух месяцев хватит? — засомневался Берия.

— У нас нет выбора. Я познакомился с Анатолием. Он неглупый парень, подкованный, политически грамотный. Наша главная задача на первом этапе провести замену Близнеца негласно, без всякого разрыва или шероховатости.

— Хорошо. Кого ты наметил послать в Одессу?

— Лейтенанта Трущева.

Берия бросил оценивающий взгляд на лейтенанта.

— Как считаешь, Трющев, справишься?

— Постараюсь, товарищ нарком!

Берия, не скрывая раздражения, осадил его.

— Что за «постараюс», лейтенант! Старатся с женой будешь!

— Так точно, товарищ нарком.

Берия сочувственно оглядел Николая Михайловича, и, не скрывая ухмылки, добавил.

— Товарищ Сталин оказал тебе доверие, вот и постарайся оправдать его.

Затем он неожиданно перешел с молодым оперативником на более-менее доверительный тон.

— Имей в виду, Трющев, ты взял на себя огромную ответственность. Аккуратно выжми из этого молодого барона все, что можно. Надеюсь, мне не надо тебе объяснять, что ты и дальше будешь курировать эту операцию. У тебя будут большие права, но ты не спеши ими воспользоваться — это мой совет. Тише едешь — дальше будешь. Это твой началник мне когда-то посоветовал.

Трущев от растерянности не нашел ничего лучше, как спросить.

— Какой начальник?

— Как какой началник! Твой началник, Федотов Павел Васильевич. Мы с ним еще на Северном Кавказе вместе работали. Слушайся его во всем, но не забивай — игрока красит инициатива, а мы начинаем большую, я бы сказал, рискованную, но очень перспективную игру, и без инициативы в ней нечего делать. Понял?

— Так точно.

— Что еще, Павел Васильевич? Когда будем брать Близнеца?

— Необходимо любой ценой вытянуть из Барона и его сына все, что они имеют по Германии.

— Тянуть тоже нельзя.

— Я понимаю, товарищ нарком.

— Это хорошо, Павел Васильевич, что ты понимаешь. Твоя задача, чтобы это поняли все, кто в той или иной мере будет посвящен в операцию.

— Все задействованные в этом деле предупреждены о персональной ответственности.

— Хорошо. Срок заброски Закруткина определяю зима сорок первого года, чтобы к началу войны, к лету сорок второго, он уже надежно легализовался в Германии. Мне понравилась идея насчет германского судна. Это неплохой задел на будущее.

— Так точно, товарищ нарком.

— Запомните, без моего разрешения к Близнецу никого не подпускать. Впрочем, это относится и молодому Закруткину. Кстати, как мы будем его называть?

Все замерли. Берия подбодрил присутствующих.

— Давайте предложения.

Федотов кашлянул и выговорил.

— Может, «Первый»?

Берия надолго задумался, потом грубовато, по-свойски спросил.

— Намекаешь, что может понадобиться Второй?

Федотов промолчал.

— «Первый» так «Первый», — согласился нарком. — Лучше, конечно, «Боец» или «Воин», но один в поле не воин, так что пуст будет «Первый».

Глава 6

В Одессу я прибыл в полдень. На местном вокзале царило столпотворение. Еще на перроне меня подхватила толпа пассажиров, желавших поскорее попасть в город. Пришлось подчиниться натиску, и через вокзальное помещение, через входные двери, меня вынесло в самую узость под арками, где я угодил во встречный поток взбудораженных, крикливых, «гакающих» женщин, спешивших на подаваемый к перрону местный поезд. Этим потоком меня отбросило в сторону, прижало спиной к какой-то округлой преграде. Ближайшая ко мне торговка проехалась по моему лицу переброшенным за спину, грязным, нестерпимо пропахшим рыбой, мешком. Спасаясь от мешка, я попытался развернуться к торговке спиной.

Повернулся — и тут же наткнулся взглядом на здоровенный кукиш, принадлежавший на удивление маленькому, но твердо стоявшему на земле, комсомольцу с несуразно громадной, вытянутой в сторону кружавчатых облаков рукой. Меня безжалостно поволокло вдоль длиннющей руки, на ходу я успел познакомиться с комментарием в кукишу. Надпись гласила: «Есть ли бог?» Речь шла о назначенном на среду диспуте, устроенном одесскими безбожниками, и кукиш являлся недвусмысленным ответом молодежи страны Советов на этот извечный вопрос. В следующий момент меня притиснули к изображению какого-то косоглазого, напоминавшего японца, медиума в буржуазном цилиндре и во фраке. Это уже потом я сообразил, что судьба неспроста подтолкнула меня к афишной тумбе, а тогда, сражаясь со злополучным мешком, я не пожалел сил, чтобы затормозить и выяснить, зачем этот подозрительный японец-прорицатель приехал в Одессу, где негде спрятаться от мешков с рыбой!