Клуб маньяков - Руслан Белов

- Ты уже в нее превратился, рассказываешь еле-еле. Просыпайся, давай!

- Все, проснулся. Значит, однажды черепаха Лера проснулась раньше обычного времени и увидела рассвет. Увидела и поняла, что он такой же красивый, как и закат. И хотя рассвет был прекрасным и очень живым, ей стало грустно. "Почему прекрасное только за горизонтом? - думала она, наблюдая, как солнце, поднимаясь по небосводу, становиться все ярче и жарче. - Через несколько часов оно, сейчас ласковое и румяное, повиснет над пустыней и станет совсем белым и бездушным..."

В общем, дуреха - она и есть дуреха. У черепах основное житейское правило было точно таким же, как у людей: не пускай никого в свою нору, не делись конфетами, не отдавай свои игрушки - и все будут считать тебя умной и взрослой.

Но черепаха Лера не могла так жить. Она всегда помогала своим подругам, охраняла отложенные ими яички, никого не обижала и любила рассказывать маленьким черепашкам сказки о далеких странах, странах, оказавшись в которых солнце начинает добреть и показывать окружающим чудесные закаты...

...Так, значит, Вера, меня заказала... В кооперации со своим клубом. Емельян тысчонку подбросил. Вера другую...

Вот, блин, со всех сторон обложили... Что же делать? Смыться? От дочки я не уйду... И в милицию не пойду... Опять таки из-за Наташи. Да и что я там расскажу? Про клуб маньяков? На смех подымут. Да нет, не подымут. Засадят в психушку... Вера с матерью напоют им про мои причуды. И будет мне "Полет над гнездом кукушки"... Неделю назад я говорил Вере, что я по натуре точно такой же, как главный герой этого романа... Макмерфи, кажется. А она сказала:

- Да, в психушке ты был бы хорош. Тебя бы там понимали.

Так что же делать? Поселок наш далеко не город, тут в толпе не потеряешься... В прошлом месяце следователя прокуратуры пырнули ножом, когда он на станции из электрички выходил. Огородами придется на работу ходить. А на рынке? Когда сторожем буду работать? Или просто за покупками пойду? В толпе выстрелят в живот из пистолета с глушителем и досвидайкин, как говорит мой дядя Эдгар...

- Ты, пап, опять заговариваешься, - услышал я голос Наташи. - Дядя Эдгар сейчас в своем санатории водку пьет. Так что же прочитала Лерка в найденных книжках?

- В одной из потрепанных книг было написано, что морские черепахи всю жизнь живут в море, а на сушу выползают только для того, чтобы отложить яйца. Отложат в ямку, присыплют горячим песком и тут же скоренько в море уползают. Потому, что они морские и могут привольно дышать только в воде. А в воздухе дышать у них плохо получается. И еще там было написано, что некоторые противные чайки только этого и ждут. А некоторые даже не ждут, пока черепахи уползут в море, и прямо у них перед носом начинают выкапывать и съедать яйца... А на одном острове, его так и звали - Черепаший, чайки эти так расплодились, что начали поедать все яйца... И скоро деток черепашьих совсем не стало... И черепашьи мамы...

- Плохая сказка...- перебила меня занервничавшая Наташа. - Не надо ее больше рассказывать.

И, встав из-за стола, подняла с пола надувную черепаху Лерку и принялась ее успокаивать:

- Ты, Лерунь, не бойся! Какие-нибудь яички все равно останутся. И из них появятся маленькие умные черепашки... И тут же сунув пластиковую черепаху на ее место в шкафу для игрушек, потребовала продолжать рассказ о настоящих черепахах. И я продолжил:

- После этой книги о морских черепахах наша сухопутная Лерка надолго перестала читать. Перед глазами у нее стояла одна картинка - жадные чайки, отталкивая одна другую, расклевывают черепашьи яички, а черепахи-мамы огромные, неповоротливые на суше - ничего не могут сделать. И, роняя огромные черепашьи слезы, уползают в воду...

- А конец сказки будет хорошим? - перебила сжавшаяся от сопереживания Наташа. - Мне опять страшно...

- У всех сказок хорошие концы, ты же знаешь...

- Ну, рассказывай тогда.

- И тогда черепаха Лерка решила добраться до этого морского острова, добраться, чтобы защитить черепашьи кладки от жадных чаек. После принятия этого мужественного решения ее бы надо было с уважением называть по имени-отчеству, но, к сожалению, у черепах не бывает отчества. И все потому, что отчество у черепах ничего не значит - они уважают друг друга не по длине имени и его благозвучию, а по благородным поступкам, доброте и знаниям...

Моя любимая жена меня заказала... Странно-то как. Тебя хочет убить женщина, которую ты любишь больше всего на свете... А что странного? Меня всегда убивали женщины, которых я любил больше всего на свете... А этот клуб? Тоже странен. Как не крути, маньяки ведь большие индивидуумы. Единоличники. Чтобы они в колхоз скопом собирались? Нет, такого я не слышал. Толпа - это толпа. В толпе нет личностей. Личности над ней... Нет, все-таки странно...

- Ты чего, папуль, замолчал? Опять не знаешь, что дальше рассказывать?

- Знаю... Просто вспомнил, как бабушка с дедушкой требовали, чтобы я тебя Наташкой не называл...

- Рассказывай! Я знаю, что ты им ответил...

- И начала Лера Батьковна снова книжки читать. Она уже знала, что из этих листатых кирпичиков можно узнать все, даже то, как добраться до этого затерянного в океане Черепашьего острова. На это ей понадобилось почти десять лет...

- Почему десять лет? - испугалась Наташа.

- А представь, каково черепахе страницы переворачивать? Книги из кучи доставать, к свету придвигать?

- Ой-ой-ой...

- Что "ой-ой-ой"?

- Представляю, сколько яичек чайки за это время съели...

- Не переживай, я же все это выдумываю. Ты же знаешь, что все сказки выдумывают для детского воспитания...

- Это ты выдумываешь! А я слушаю, и все вижу, как было... Дальше рассказывай...

- В общем, через десять лет она знала наизусть, как попасть на этот остров - куда идти, на какие поезда садиться, на какие пароходы...

- Послушай, пап, - ехидно улыбнулась Наташа, - ты же говорил, что этот город, в котором черепаха Лера книжки нашла, тысячу лет назад развалился?

- Да... - ответил я, напрягшись в ожидании каверзы.

- А тысячу лет назад никаких поездов и пароходов не было! Ты сам говорил. И, значит, в тех книжках про них ничего не могло быть написано. Придумывай, давай, по другому!

- Не получиться... Если не привирать, никакой сказки не получится. Как, впрочем, и правды. Ты ведь поверила, что черепаха Лера сначала любовалась закатами, а потом научилась читать?

- Поверила, поверила, как же. Ладно, обманщик, давай, дальше рассказывай!

- Расскажу, вот только посуду помою.

- Я сама помою, - неожиданно для себя предложила Наташа. - А ты пока придумывай дальше.

И потащила тарелки на кухню, наверняка, соображая по пути, стоит ли так баловать отца. А я опять провалился в свои невеселые мысли:

"А может быть, это обычная паранойя? Может быть, я все выдумываю? Бред преследования? И этот парень ждал вовсе не меня? Сумасшедший какой-нибудь? Кто-то говорил, что сейчас повсюду сумасшедших на лето выпускают. В отпуск до зимы... А зимой опять собирают, чтобы не замерзли... Все может быть. И потому не надо делать лишних телодвижений... А если убьют, значит, заслужил..."

- Все, помыла! - вошла в комнату дочь. - Что там дальше у Леры было?

- И поползла Леруня к ближайшей железнодорожной станции. - Продолжил я, усадив девочку на колени. - И пока шла, думала, как на поезд попасть. И придумала. Она была грамотная, начитанная черепаха и потому знала, что в руки взрослым лучше не попадаться - некоторые из них могут запросто ароматный черепаховый суп сообразить...

- Ты соображал?

- Да, вот, приходилось... - виновато вздохнул я.

- Правда? - отодвинулась от меня Наташа.

- Да... Кушать очень хотелось... Однажды, когда я пустыне потерялся, и сам чуть не умер...

Наташа знала, что я много лет проработал геологом в диких горах и пустынях и мне иногда (когда кончались продукты) приходилось есть птиц, сурков и даже ядовитых змей. И потому простила меня и потребовала рассказывать дальше.

- И потому черепаха Лера решила найтись какому-нибудь маленькому мальчику или девочке. Она знала, что все маленькие дети очень добрые и почти никогда никого не обижают.

- Ну-ну, - чуть не покраснела Наташа. - Не обижают...

- На железнодорожную станцию черепаха Лера выдвинулась ночью, продолжил я рассказ. - Побродив туда-сюда, нашла себе наблюдательный пункт в вокзальном здании, а точнее, в его подполье, из вентиляционного окошка которого перрон был как на ладони. Она была холоднокровная черепаха, потому что все черепахи холоднокровные. И посему не спешила, действовала наверняка. Подбирая себе временного хозяина, она просидела у окошка много дней, пропустила много поездов. Однажды ночью, когда она вылезла из своего убежища пощипать травки, ее чуть не съел забежавший на станцию шакал...

Шакал... Джакол по-английски... А, может быть, он? - опять распался я надвое.

Шакал - это явление в моей семейной жизни. Когда моя любимая женушка сидела в послеродовом декрете, он приходил к ней раз в неделю... С букетом цветов и коробкой цветов. И уходил аккурат перед моим приходом. Специально уходил так, чтобы встретиться со мной по дороге на станцию, встретиться, чтобы одарить меня откровенно неприязненно-ехидным взглядом исподлобья. Хотя, какого исподлобья - лба у Шакала не существовало вовсе. Скошен был начисто. Его отец, двоюродный брат Светланы Анатольевны, был препротивнейшим алкоголиком. Не тихим, вдумчивым и по-своему интеллигентным, как большинство русских алкоголиков, а именно препротивнейшим. Выпив, он начинал ко всем приставать как банный лист, крайне одобрительно хлопать по плечам, скандалить, целоваться, сквернословить, и, в конечном счете, нарывался рожей сначала на чей-нибудь кулак, а потом и на повсеместный асфальт. Из-за него отец Светланы Анатольевны, боевой летчик, не стал генералом: ценой лампасов он вытащил этого неприятного типа из тюрьмы, в которую тот попал, будучи курсантом летного училища. Умер тип в Севастополе. Жена время от времени интернировала его на балкончике, откуда он благополучно слетел на цветочную грядку.