Генерал-адмирал. Война - Роман Злотников

Однако и это было еще не все. Германия просто не могла допустить потери, пусть даже и временной, такой территории. Поэтому уже 25 августа, сразу по завершении пограничного сражения, немцы начали переброску на восток четырех корпусов, призванных остановить продвижение русских на Берлин, а кроме того, обратились к австрийцам с отчаянной просьбой максимально ускорить наступление на левый фланг русских из Силезии направлением на Варшаву. (Австрийцы пытались провести это наступление с 10 августа, но у них пока не слишком получалось. А все благодаря дурацкой привычке, образовавшейся у русских еще во времена Русско-японской войны и непонятной ни одному цивилизованному европейцу: едва достигнув района развертывания, русские сразу же начинали окапываться15.) Ибо снять большее количество войск с Западного фронта означало окончательно похоронить план Шлиффена, а только он давал немцам единственный шанс на победу…

Передовые немецкие части стали прибывать во Франкфурт-на-Одере 1 сентября. Но наступательные действия немцы смогли предпринять только 11 сентября, хотя сосредоточение обоих корпусов было закончено уже 7-го. А потому, что в ночь с 7-го на 8 сентября бронесилы Первого кавалерийского корпуса провели дерзкую операцию по захвату моста через Одер. В этой операции мы потеряли бронепоезд и две бронедрезины, а также около десяти орудий и восемь броневиков, зато сумели подорвать все опоры моста. А вообще нам удалось уничтожить или серьезно повредить десять мостов через Одер — во Франкфурте, Бреслау, Стейнау, Глогау, Бейтене, Кроссене, Графенхагене и все мосты в Штеттине. Кроме того, было взорвано пять крупных мостов через Вислу.

А затем русские конные корпуса, огрызаясь и оставляя за собой на месте мостов, складов, депо, станционных зданий и платформ, водокачек и складов, механических мастерских, причалов и прочего подобного дымящиеся развалины, стали откатываться назад, к довоенным границам. Немцы продвигались вперед упорно, но несмотря на все свои усилия, весьма неторопливо, теряя людей, иногда на пару-тройку суток застревая перед какой-нибудь речкой-вонюч-кой, которую можно перекинуть камнем, но, вот ведь дьявол, у нее топкие берега и нет ни единого, даже самого вшивого, мостика.

Однако к исходу октября немцам удалось-таки отодвинуть линию соприкосновения войск почти к довоенной границе. Почти, потому что все это время русские пехотные части трудились, словно муравьи, готовя глубоко эшелонированные оборонительные позиции, расположенные на наиболее выгодных участках местности без учета довоенных границ. Там, где надо было выдвинуть рубеж обороны чуть дальше, он выдвигался, а там, где стоило слегка оттянуть его в глубь своей территории, он оттягивался в глубь… Немцам пришлось остановиться.

До начала ноября немецкие войска сделали несколько попыток прорвать нашу оборону, но они были подготовлены чрезвычайно плохо и предприняты явно недостаточными силами, а мы на этот раз засели крепко. Так что, понеся серьезные потери и израсходовав все те скудные ресурсы, которые они смогли доставить в таких сложных условиях, немцы откатились немного назад и в свою очередь принялись окапываться. Транспортный хаос, оставленный после себя русскими, привел к тому, что и пополнения, и снабжение приходилось перебрасывать пешим порядком либо вьючными лошадьми и только в лучшем случае гужевым и автомобильным транспортом, поскольку многие дороги оказались и для первого, и для второго слабопроходимыми, вследствие того что зачастую форсирование даже небольших речек становилось проблемой. Бравые немецкие солдаты ругали русских, которые, мол, уничтожили даже бревна, переброшенные через ручьи. Ну да после захвата немецких складов возможностей как следу ет порезвиться у русских саперов было море. И хотя взрывчатки на складах обнаружилось не так уж много, хитрые русские начали широко использовать для подрыва небольших объектов заряды, сформированные из снарядов для немецких крупнокалиберных пушек. Железнодорожники же, ознакомившись с положением дел, схватились за голову и категорически заявили, что хоть как-то восстановить движение на отбитых у русских территориях они берутся только к новому году, а о полноценном восстановлении речь может идти только еще через пару лет. Да и какое там полноценное? Мосты через такие реки, как Одер и Висла, строятся годами. К тому же даже в мирное время вести строительство десятка-другого капитальных мостов одновременно немецкая экономика не в состоянии. Что же касается временных схем, то такие мосты, конечно, можно построить довольно быстро — за неделю-другую, чем сейчас и занимаются срочно стянутые откуда только можно саперные части, но сами, дескать, знаете, проходимость у таких мостов в разы меньше, чем у капитальных, а надежность… Да и не только в крупных мостах дело. Вам известно, сколько мостов и путепроводов взорвали русские варвары, герр генерал? Шестьсот двадцать! Да, каждый из них можно восстановить по временной схеме в течение пары-тройки дней, но шестьсот двадцать, герр генерал! К тому же временная схема на таких дистанциях означает, что мы будем вынуждены понизить скорость движения наших поездов в три раза, а вес составов – не менее чем в два и, кроме того, исключить использование на этих дистанциях самых мощных наших локомотивов: мосты временной схемы их просто не выдержат…

Конные корпуса, чья численность к окончанию операции снизилась до сорока процентов от штатной, были выведены в тыл на пополнение. Несмотря на столь значительное падение численности, все корпуса оставались полностью боеспособны, а их личный состав сумел приобрести неоценимый боевой опыт и обладал высоким боевым духом. Впрочем, основная масса потерь пришлась не на погибших, а на раненых и травмированных, коих также оказалось немало. Ну да корпуса при отходе вертелись, будто ужи на сковородке, притормаживая германца и выскальзывая из его клещей. Но результаты кавалеристов, хотя всех поставленных перед наступлением задач решить так и не удалось, можно было признать просто превосходными. По самым скромным подсчетам, противник потерял в боях почти сто тысяч человек. Большую часть этих потерь, почти семьдесят тысяч человек, составили пленные, из которых почти все были солдатами учебных рот и батальонов. Да, их нельзя было признать полноценными бойцами, но это были здоровые молодые люди призывного возраста, и теперь у них не осталось ни единого шанса набраться опыта и сделаться грозными воинами германской армии. А это означало, что Германия в перспективе лишилась как минимум двух полнокровных корпусов.

Стоимость вывезенного нами с временно оккупированных территорий продовольствия и материальных ценностей по первым прикидкам составила около сорока миллионов рублей. А стоимость уничтоженных материальных ценностей, включая военные объекты, объекты инфраструктуры, транспорт — от паровозов и вагонов до автомобилей и угнанного конского поголовья, — а также мобилизационные запасы, превышала сумму вывезенного чуть ли не на порядок. Ну и кроме всего этого, у немцев появилась сильная головная боль: как накормить несколько миллионов гражданских лиц с весьма скудными запасами продовольствия на территории, охваченной транспортным хаосом. Это должно было весьма замедлить сроки сосредоточения немецких войск. А куда деваться? Немцам придется выбирать, что везти — либо войска и боеприпасы, либо продовольствие для гражданских.

При этом безвозвратные потери наших конных корпусов составили всего двенадцать процентов от численности. Остальные после выздоровления должны были вернуться в строй. Впрочем, большинство излеченных солдат в этот первый раз предполагалось направить в другие подразделения. Многие уже понюхавшие пороха солдаты и офицеры должны были пойти на формирование кавалерийских дивизий третьей очереди. Конным же корпусам предстояло принять пополнение из новобранцев. Кому их обучать, здесь было в достатке.

А с медициной у нас вообще, можно сказать, начались чудеса. Боткин с еще одним настырным врачом Сергеем Зимницким с началом войны развернулся вовсю — принялся энергично выстраивать систему во-енно-полевых госпиталей и медико-санитарных рот в действующей армии. В результате безвозвратные потери по ранению и последующей инвалидности у нас сокращались всю войну и по ее итогам составили самую малую величину среди всех воевавших армий. Ну да Евгений Сергеевич готовился к этому еще со времен Русско-японской — считал, планировал, теребил меня, требовал увеличить количество мест для обучения врачей в высших учебных заведениях и прибавления в программе обучения часов практики по травматической хирургии, а также расширения штатов и оснащения полковых медицинских пунктов и дивизионных медико-санитарных рот.

В общем, наши надежды оправдались и «стояние на границе» продолжалось до конца года. Первая линия обороны, по довоенной границе, была развернута войсками второочередных корпусов, только с севера подкрепленных Второй армией генерала Самсонова, которая сумела удержать позиции, обороняясь против немецкой Восьмой армии, во главе которой робкого и слабоинициативного фон Притвица уже к ноябрю сменил энергичный Пауль фон Гинденбург, почти сразу начавший активные наступательные действия. Однако сдерживающие действия Четвертого кавалерийского корпуса дали Самсонову достаточно времени для оборудования позиций, да и по уровню подготовки его армия считалась одной из лучших в войсках. Так что три попытки немцев прорвать его оборону закончились практически ничем. После этого фон Гин-денбург разразился пространной телеграммой в немецкий Генеральный штаб, требуя обеспечить его подкреплениями и восстановить транспортную связь Восточной Пруссии с остальной Германией, ибо в противном случае он не может гарантировать успешных действий своей армии.