Серебряная река - Шеннон А. Чакраборти

когда, используя преимущество своего малого роста, нырял под руку противника.

«Мой будущий каид». Молодой человек, который, если обстоятельства и судьба будут благоприятствовать ему, может занять очень высокое положение при старшем брате.

Мунтадир, встревоженный, заставил себя отвернуться.

— Я могу сесть, абба? — Гассан кивнул в сторону подушки, и Мунтадир опустился на нее. — Прости мое опоздание, — продолжил он. — Я не думал, что ты захочешь поговорить со мной в такую рань.

— Уже полдень, Мунтадир. Если бы ты не пил до рассвета, полдень не показался бы тебе такой ранью. — Гассан посмотрел на него недовольным взглядом. — Ты слишком молод еще, чтобы попадать в зависимость от вина. Если оно не приведет тебя к преждевременной смерти, то сделает слабым королем.

У Мунтадира не возникло сомнений относительно того, какая из этих вероятностей волнует его отца сильнее.

— Я постараюсь обуздать свои желания, — дипломатично сказал он. — Но вчерашний вечер был довольно полезен.

Он замолчал при виде слуги, который приближался, чтобы налить ему горячий дымящийся кофе из медного карафе. Мунтадир поблагодарил слугу, сделал большой глоток, чтобы прогнать пульсации из головы.

— И что за польза? — поторопил его с ответом Гассан.

— Я думаю, твои подозрения относительно аль-Данафа справедливы, — ответил он, называя имя одного губернатора гезири на севере. — Я вчера провел вечер с его родственником, и он давал довольно интересные обещания одной из моих спутниц. Я бы сказал, что они либо научились добывать золото из камней, либо прибирают к рукам причитающиеся казне налоги с караванов.

— Доказательства?

Мунтадир отрицательно покачал головой.

— Но его жена происходит из влиятельного клана. Подозреваю, что они будут не очень довольны узнать про обещания, которые он давал другой женщине. — Он отхлебнул еще кофе. — Я подумал, что нужно сообщить это тебе.

Так у них было заведено: Мунтадир добывал то, что удавалось добыть обаянием, а его отец вступал в дело, когда приходило время прибегнуть к другим — более насильственным — методам.

Гассан покачал головой, его губы сошлись в жесткую линию.

— Вот ублюдок. Подумать только — я ведь рассматривал его как возможного претендента на руку твоей сестры.

У Мунтадира сердце похолодело, несмотря на горячий кофе.

— Что?

— Было бы неплохо укрепить наши отношения с севером. Снять некоторое напряжение, которое появилось за несколько последних десятилетий.

— И ты бы отдал свою дочь змее, которая на полвека старше ее, только для того, чтобы снять напряжение? — резко сказал Мунтадир. — Она даже не говорит на гезирийском. Ты понимаешь, как бы ей было там одиноко? Как несчастна была бы она?

Гассан отмахнулся от его слов так же, как отмахнулся от его беспокойства по поводу Али. Это был бесконечно раздраженный жест.

— Кроме размышлений, ничего и не было. Я бы ни на что такое не пошел, не поговорив с ней. И уж определенно ничего такого теперь я не сделаю.

Будто ее мнение имело какое-то значение для него. Мунтадир знал, что его отец был человеком добрым… но Зейнаб — принцесса, мощный козырь в убийственной игре, которая называлась политикой Дэвабада. Ее будущее определено тем политическим курсом, который будет сочтен Гассаном наиболее выгодным для их властвования.

— А что за причина, по которой ты захотел меня видеть — это как-то связано с громкоголосым сыном Каве, который считает, что он поступил ко мне на службу?

— Он таки поступил к тебе на службу. Он предложил себя для Бригады дэвов. Он будет проходить подготовку в Цитадели с целью стать твоим личным охранником, а пока он может войти в твой круг. Он явно довольно талантливый лучник.

«Лучник?» Мунтадир застонал.

— Нет, не вынуждай меня принять какого-то провинциального аристократа, который хочет стать Афшином под моим крылом. Я тебя прошу.

— Не будь таким снобом. — Гассан снова уставился на арену, где Али нанес еще один удар. — Джамшид получил образование в храме, он образованный аристократ дэв. Я уверен, он хорошо впишется в твою маленькую свиту поэтов и певцов. Что говорить, я хочу, чтобы ты постарался в этом направлении.

Мунтадир нахмурился, услышав непреклонность в голосе отца.

— Что-то случилось?

— Нет. — Линия губ Гассана стала еще строже. — Но я считаю важным иметь Джамшида в твоем окружении, быть уверенным в его преданности, подлинной преданности. Нам не повредит, если надежный дэв займет столь высокое положение. — Он пожал плечами. — А если этот надежный дэв будет среди твоих домашних… то еще лучше.

Хотя они разговаривали тихо и на гезирийском, Мунтадир время от времени поглядывал через плечо отца на собравшихся, чтобы удостовериться, что никто из них не подслушивает.

— Ты в чем-то подозреваешь Каве?

Мунтадир помедлил. Ему пришлось не по душе решение отца назначить несколько лет назад Каве э-Прамуха великим визирем, но он тогда был слишком молод (и слишком боялся высказывать свое мнение, если оно не совпадало с королевским), чтобы возразить. Это решение было принято вскоре после убийства Манижи и Рустама руками ифритов, когда сам Дэвабад был на грани хаоса и никто не желал слушать недобрые предсказания недоросля королевских кровей из рода Кахтани.

Гассан, вероятно, прочел его мысли.

— Говори, что у тебя на уме, эмир.

— Я ему не верю, абба.

— Потому что он дэв?

— Нет, — ответил Мунтадир уверенным голосом. — Ты знаешь — я не из таких. Многим дэвам я доверяю. Но среди них есть такие, которые никогда не перейдут на нашу сторону. Я могу это чувствовать. Ты можешь это видеть. За душевными улыбками в их глазах недовольство.

Выражение лица Гассана ничуть не изменилось.

— И ты считаешь, что Каве — один из них. Он прекрасно себя зарекомендовал в роли великого визиря.

— Конечно, зарекомендовал. Он пока в таком положении, что не может предпринять никаких шагов. — Мунтадир покрутил серебряное кольцо на пальце. — Но я думаю, что мы должны опасаться человека, который был так близок, как он, к Маниже и Рустаму. Абба, иногда Каве смотрит на меня… как на насекомое. Он никогда не позволяет этому проявиться в его действиях, но я готов биться об заклад, что в своем доме он называет нас песочными мухами, которых нужно прихлопнуть.

— Тем важнее иметь своего человека в его доме.

— И ты считаешь, что его сын — наилучший выбор для такой роли? Внедрить настоящего шпиона в его дом можно гораздо более простым способом.

Гассан отрицательно покачал головой:

— Я не хочу никаких шпионов. Мне нужен его сын. Мне нужен кто-то, кого я могу использовать, кто-то, про кого Каве знает, что я могу его использовать, но кем он не осмелится рисковать.

Мунтадир знал, что на самом деле