Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти) - Диана Чемберлен

– Лет десять назад, – он глянул вверх, на перекрещенный балками потолок. – Само здание построили еще в начале девятнадцатого века, – Рэнди вновь перевел взгляд на Клэр. – Надо же, – заметил он, – вы выглядите абсолютно нормальной.

– Что вы имеете в виду? – рассмеялась она.

– Я к тому, что Марго была моей сестрой, но вряд ли мне хватило бы смелости выйти к ней на край моста, да еще в снежную бурю. Мне казалось, вы должны быть то ли суперженщиной с накачанными мускулами, то ли слегка чокнутой особой.

– Единственное, о чем я жалею, что не смогла остановить ее.

– Поверьте, вы были обречены на провал, – вздохнул Рэнди. – Я уже давным-давно смирился с мыслью о том, что Марго спасти невозможно. К несчастью, сестра была достаточно умна, чтобы понять, насколько бесцветное существование она ведет. Думаю, жизнь казалась ей просто невыносимой. И я бы не стал винить ее за желание покончить с этим раз и навсегда.

Слова его прозвучали холодно и отстраненно. Возможно, так он спасался от чувства вины, которое должно было мучить его годами.

Три женщины прошли мимо них к выходу. Рэнди помахал им на прощание рукой и сказал, что сам запрет дверь. Шаги за спиной затихли, и Клэр осталась один на один с этим человеком.

Заметив, что он смотрит на часы, Клэр заспешила с объяснениями.

– Я постоянно думаю о Марго, – призналась она. – Я пыталась выбросить ее из головы, но все бесполезно. Вот почему мне захотелось встретиться с вами. Быть может, я смогу наконец-то забыть о том вечере, если пойму, почему она так поступила.

– Не думаю, что кто-то в принципе способен понять Марго, – покачал головой Рэнди. – С десяток докторов сломали свои мозги, пытаясь разобраться в причинах ее поведения, и все зря.

Клэр открыла сумочку и вытащила оттуда фотографию.

– Я захватила это для вас, – заметила она, передавая ему снимок.

– Что, то самое фото, которое я оставил ей? – рассмеялся он. – Как вам эта семейка? Выглядит не ахти, верно?

– Мне она показалась очень симпатичной, – возразила Клэр, хотя и не успела составить ясного представления об этих людях.

– Какой фрагмент не вписывается в картинку? – спросил Рэнди, как будто в руках у него была не фотография, а головоломка.

Клэр наклонилась к нему, чтобы взглянуть на снимок, и задержалась в этом положении чуть дольше, чем требовалось. Она будто замерла, вдыхая тонкий аромат его табака.

– О чем это вы? – спросила она.

– О себе. Взгляните: два чудесных белокурых ангелочка. Прелестная белокурая мама. Красавец блондин. И этот тощий темноволосый подросток.

Клэр знала, что он абсолютно прав. Было видно, что Рэнди не вписывается в эту идиллическую картинку. Он даже стоял слегка в стороне, так что между ним и двумя светловолосыми малышами виднелся кусок двери. Клэр вдруг прониклась сочувствием к темноволосому мальчику.

– Просто вы находились тогда в переходном возрасте, – заметила она.

Рэнди со вздохом опустил фотографию на скамью.

– Чем же я могу помочь вам, Клэр Харт-Матиас?

– Расскажите мне о Марго. Расскажите, как вообще это могло произойти? Может, тогда наконец мне удастся о ней забыть.

Рэнди вновь отвел взгляд и смахнул с пальто еще одну несуществующую пылинку.

– Может, нам перейти в другое место? – Было видно, что ему нелегко дается разговор о Марго и о семье, которая всегда оставалась для него чужой. – Мы могли бы посидеть в ресторане или…

– Если уж говорить о Марго, – прервал ее Рэнди, – то я предпочел бы остаться в темноте.

Что он хотел сказать этим? Что может заплакать? Клэр видела, что улыбка и так исчезла с его лица, а уголки губ печально опустились вниз.

– Ну, хорошо, – ответила она.

– Только сам я не желаю слышать о том, что произошло между вами на мосту, – Рэнди нервно махнул рукой. – Не надо передавать мне последние слова Марго или что-нибудь в этом роде.

Клэр прикусила губу. С какой стати она решилась вызвать его на откровенность? Что дало ей право задавать ему столь личные вопросы? Она уже подумывала о том, чтобы извиниться и уйти, как Рэнди заговорил.

– Женщина на фотографии – моя мать, а вот мужчина – всего лишь отчим, – заметил он. – Мой родной отец был тем еще мерзавцем – так по крайней мере утверждала мать. Сам я его не помню: они развелись, когда мне исполнилось три года. Мать говорила, что он был хроническим игроком, бабником, лжецом и выпивохой и что я – вылитая его копия.

– Так вот откуда фамилия Донован, – заметила Клэр.

– Верно. Я все время напоминал матери о том, кто испортил ей жизнь. Ну а потом она встретила Гая Сен-Пьера, который казался ей чуть ли не божеством. Он был классическим пианистом и выступал с разными оркестрами, пока артрит не заставил его уйти со сцены. В скором времени у них родились близнецы, Марго и Чарльз. По правде говоря, они действительно были чудесными ребятишками, – Рэнди постучал пальцем по фотографии. – Все ими просто умилялись. При всем при том они отличались большими странностями. Родители никогда не обращались с ними, как с детьми. С раннего возраста их учили чтению и музыке. Неудивительно, что они были похожи на маленьких роботов. Журналы взахлеб рассказывали о двух маленьких гениях. Они и правда были на удивление талантливы в том, что касалось музыки.

– Прошу прощения, – вмешалась Клэр, – но мне не очень ясно, почему такие одаренные детишки жили в городке вроде Харперс Ферри?

Рэнди понимающе кивнул.

– Гаю пришлось вернуться в Харперс Ферри, поскольку там жили его родители и сестра. Потом он встретил мою мать и застрял тут уже надолго. В любом случае, мы планировали перебраться в Нью-Йорк. На момент несчастного случая дом уже был выставлен на продажу.

– Понятно.

– Словом, как я уже сказал, близнецы не вписывались в категорию нормальных детишек, – продолжил Рэнди. – Зато я был типичным подростком, – он тихонько хихикнул. – Лучше всего мне удавалось встревать в разного рода неприятности. В журнальных статьях обо мне всегда упоминали вскользь: «Еще у близнецов есть старший брат по имени Рэнди».

Наступило долгое молчание. Затем Рэнди продолжил:

– Это не мешало мне любить их. В конце концов, они были моими братом и сестричкой. Я всегда вступался, когда другие ребятишки их донимали, – Рэнди покачал головой. – Как-то раз я сломал нос одному парню за то, что тот изо всех сил толкнул Чарльза.

В театре вновь воцарилась тишина. К тому же с каждой минутой здесь становилось все холоднее. Должно быть, кто-то выключил по пути домой обогреватель. Клэр хотелось накинуть на плечи пальто, но она боялась, что Рэнди сочтет это за знак прощания.