Мама для Жеки (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

***

Кафе действительно находилось в прекрасном месте: возле озера в сосновом бору. Даже дышалось по-другому, чем в городе. Еще тут подавали отменный шашлык. Не хватало рюмочки коньяка, но мы втроем были на машинах, поэтому пили холодный квас.

- Черт! Как хорошо! – Валька вытер губы салфеткой и развалился с довольным видом на стуле. Мы с Костиком ухмыльнулись. – Надо сюда чаще приезжать. Тихо, от города недалеко, природа, шашлык! Маринка бы оценила!

- А ты теперь все оцениваешь по рейтингу жены? – Костик жевал зубочистку, я смотрел на воду, как всегда не влезал в дискуссию друзей. Они любили друг друга поддеть.

- А ты сам не засекаешь, что смотришь уже на многое глазами Мари, так что нечего тыкать на соринку в чужом глазу, не замечая бревна в своем!

- Вадя! – Костик повернулся ко мне за поддержкой, я поднял руки перед грудью, показывая свой нейтралитет. – И ты, Брут!

- А я чего?

- Вечно занимаешь позицию дипломата, ни там, ни сям!

- Костя, мне проще молчать, чем вставлять свое слово.

- А что, Полина на тебя не влияет?

- Влияет. Где-то больше, где-то меньше. Она приучила нас с Жекой к порядку, складывать вещи в одном месте. Теперь по утрам я припадочно не ищу свои вещи по всей квартире. Научила нас правильно питаться, но это не означает, что мы с дочерью не сбегаем в ненавистный ей фаст-фуд и вместе не отрываемся.

- И когда ты женишься на своей подружке? Сколько можно уже встречаться? – Валя взял бокал с квасом. Я прищурился, рассматривая друга.

- Кто-то вообще три года встречался до свадьбы, и ничего, женился.

- У меня мания была, а у тебя что?

- А у меня опыт. Горький опыт. Тем более, я должен теперь думать, как все отразится на Жеке. Костик тоже не торопится связать себя узами брака!

- Э, на меня стрелки не переводи! У меня папа на пути к счастью. Ты думаешь, так просто доказать серьезному бизнесмену, что ты не пацан в коротких штанишках! И вообще, - Костик загадочно улыбнулся, засунул руку в нагрудный карман пиджака и вытащил плоскую черную коробочку. Я рассмеялся, Валя пока еще не сообразил, а когда понял, тоже начал ржать. Мы увидели кольцо с прозрачным камнем. – Решили расписаться без этого фарса под названием свадьба. Я тут посчитал, во сколько мне выйдет сие торжество, высказал Мари все свои страхи, мнения, она с радостью сообщила, что сама уже думала, как мне сказать о том, что хочет просто роспись и сбежать на Кубу. Вот так совместно мы решили сэкономить наш будущий бюджет.

- Костя! Я тебя поздравляю! – Валя протянул через стол руку и сжал ладонь друга. – Я чувствовал, что этим все закончится!

- Спасибо, осталось этого – на меня кивнули, - женить на медичке! Вадя, а вы с ее униформой играете?

- Это уже наши ночные тайны! – задорно ответил, поворачивая голову в сторону входа, так как вошли несколько девушек. По одному их виду было понятно, что стоят они больших денег. Об этом говорила их внешность, одежда, манера держать себя, взгляд. Но я в упор смотрел только на одну. Платиновая блондинка с пронзительно голубыми глазами. Даже с расстояния отметил, что они стали ярче, как небо над головой. Чистые, лучистые, довольные. И черт побери, счастливые. Все чувства застыли, исчезли. Не было ни радости, ни злости, ни любви, ни ненависти. Я завороженно наблюдал, как она села за столик возле перил, улыбалась. Вот она небрежно рукой откинула волосы за спину, склонила голову, внимательно слушая одну из девушек. Сглотнул. Почти три года…Осознав это, первое, что я захотел сделать, это схватить ее и прильнуть к полураскрытым губам, ощутить полузабытый вкус клубники. Она всегда пахла клубникой. Тело отреагировало на воспоминания. Костик с Валей обернулись, заинтригованные моим пристальным вниманием, широкие улыбки медленно сползли, когда они поняли, на кого я так уставился. Когда услышал, как она смеется, дернулся из-за стола, но Костик перехватил мою руку за запястье, удерживая на месте.

- Нет, Вадя! Не надо! – он тревожно смотрел мне в лицо, а я не мог отвести глаз от красивого лица. Дышать стало тяжело, грудь часто приподнималась, кровь по венам бежала быстрее, мысленно заставлял себя отвести взгляд, но это было выше моих сил. Костик передвинул стул, закрывая мне обзор. Моргнул, словно очнулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Блин, вот гадство! – Валя сплюнул, жестом попросил официанта принести счет. – Такое место испоганили! И надо было именно вдали от Москвы здесь увидеться!

Дрожащими руками взялся за стакан с водой. Мила… Мила! Мила… Прикрыв рукой рот после глотка, не мог унять сильно бьющееся сердце. Время не притупляет. Я до сих пор любил ее. Я ни на кого так не реагировал кроме нее. Другим приходится напрячься, чтобы хоть как-то пробудить интерес, желание, а ей всего лишь стоило появиться в поле моего зрения. Хотел украдкой еще раз на нее взглянуть, но Костик покачал головой.

- Подумай о Жеке. Она не стоит даже мизинца твоей дочери! – Костик смотрел серьезно, пытаясь внушить мне одним своим взглядом запрет на Милу. – Я не позволю тебе унижаться! Ради чего?

- Костя… я ж ее люблю, черт побери! – срывающимся голосом прошептал, стискивая кулаки на столе.

- Засунь свою любовь в одно место!

- Она мама Жеки!

- А я Папа Римский! – зло процедил Костя, скомкал салфетку и швырнул ее на стол. Принесли счет. Валя протянул карточку, мы вновь остались втроем. – Вадим, где твоя гордость? Ты перед этой шалавой сейчас готов упасть на колени, что-то просить, умолять, для чего? Никакая она не мать! Грош цена такой матери! Где она была, когда Жека болела гриппом? Где она была, когда Жека рассказывала свое первое стихотворение в саду? Где она была, когда Жека разбивала коленки? Где она была, когда Жека просыпалась от плохого сна посреди ночи? Не было ее! Она бросила ее, когда та только начинала узнавать лицо матери!

Когда Вале вернули карточку, мы встали и направились на выход. Костик все так же перекрывал мне обозрение на Милу. На выходе я замешкался, на пару шагов отстал от друзей, стоя спиной к залу. Костя с Валей обернулись. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Внезапно почувствовал легкое покалывание в затылке. Почувствовал еле уловимый знакомый запах духов. Медленно втянул его в себя, задержал дыхание. Друзья неприязненно смотрели за спину, губы их искривились в презрительной улыбке. Хотелось повернуться, встретиться с голубыми глазами, увидеть, что же она испытает от этой неожиданной встречи. И в то же время боялся, что ничего, кроме легкого удивления, следом – равнодушия, не увижу. Я не готов был сейчас реально столкнуться с ее безразличием. Поэтому уверенно шагнул в сторону друзей, прошел мимо и направился к своей машине, ни разу не обернувшись. Даже отъезжая, не посмотрел в зеркало заднего вида. А то, что она смотрела вслед, я чувствовал.

***

Сигарета тлела в пепельнице. Бездумно перебирал фотографии, рассматривая их, вспоминая свадьбу, вспоминая первую нашу встречу, наш поцелуй, наши ночи, будто все вчера было. Рядом стояла полупустая бутылка, на тарелке нарезанные кусочки сала и огурца. Неделю я избегал кого-либо видеть. На звонки друзей отвечал сухо, не соглашался ни на встречу, ни на их приезд, просил меня не трогать. Полина тоже была отодвинута в сторону. Обиделась. Чувствовал по голосу. Но я не готов был сейчас смотреть на нее, сравнивать и знать, что сравнение будет не в ее пользу. При всех своих положительных качествах она проигрывала только в одном: я ее не любил. Именно в ту ночь, когда увидел Милу, понял – роль Полины в моей жизни незавидна: вечно быть второй. И это несправедливо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Прикурил сигарету, затушив старую. Держа ее в зубах, рассматривал руки, в частности обручальное кольцо. Золото уже потускнело от постоянного ношения. Я его снимал по необходимости, сразу же надевал. Без кольца чувствовал себя не в своей тарелке. Полина один раз только поинтересовалась, что случилось с женой. А я… а я промолчал, не сумев найти правильных слов, объяснить ситуацию, почему ношу кольцу, почему до сих пор не подаю на развод. Развод – это окончательная точка. Точка совместной жизни, точка семьи, точка, которая делит людей на «до» и «после», на «мы» и «я». И морально я не хотел ставить эту жирную точку. Понимал все факты, принимал их, но в глубине души не мог смириться, и надежда, как тлеющие угли, лежала на дне, то затухая, то вспыхивая.