Юбка - Олег Нестеров

– С чего это вдруг?

– Сам он потом мне говорил, что долго искал архитектора, которому однажды мог бы доверить свои собственные замыслы. Чтобы был достаточно молод – его планы простирались далеко в будущее. Ему нужен был человек, который и после его смерти смог бы действовать, вооруженный его авторитетом. И этого человека он увидел во мне.

– И ты совсем не чувствовал, что он к тебе присматривается?

– Абсолютно. Я после того приглашения так растерялся, что угодил под упавший мастерок с раствором. «Не беда», – сказал Гитлер и завел меня к себе в покои. Жил он тогда временно у своего секретаря. И протянул темно-синий пиджак. Доктор очень удивился, увидев меня за столом. Да еще в пиджаке со значком рейхсканцлера. «Это же не ваш пиджак», – говорит. «Ясное дело, не его, – отвечает Гитлер. – Это мой пиджак». Вот так все и случилось. Потом мы бессчетное количество раз ездили вместе в Мюнхен, там Троост заканчивал Коричневый дом, и, конечно, для меня это была большая школа. А потом Троост умер. И я подхватил эстафетную палочку.

Они уже почти подходили к зданию, Лени постаралась сосредоточиться и не упустить важные моменты.

– Альберт, через неделю я уезжаю в Париж, тебе нужно будет пообщаться с моим звукооператором, Германом. Как минимум, по двум вопросам: по поводу магнитной звукозаписи и по электрическим гитарам. Только прошу тебя, не втягивай его во все это.

– Хорошо, Лени.

Лени вдруг остановилась.

– Пожалуй, я не пойду туда сейчас. Мне нужно как-то подготовиться к разговору. А то ввалимся с тобой на пару. Нет, Альберт, не говори им пока ничего. Я встречусь с ними завтра вечером. Пока можешь их нагрузить работой на прощание.

Не помогала даже любимая музыка.

Лени ни о чем не могла ни думать, ни говорить.

Der Himmel ist fernUnd leer die Nacht.In seiner dunklen KammerWacht mein HerzEs schläft und wartetWohin der Traum es trägt.Hörst du mein Herz?Hörst du mein Herz…Es wandert zu dirMit Sternesmacht,Es findet dichUnd glücklich lachtMein Herz, es liebtUnd bittet,Dass man ihm Liebe gibt.Nehm dir mein Herz,Nehm dir mein Herz.Der Himmel ist nah,Die Welt erklingtIn seinem tiefsten TraumZerspringt mein Herz,Es bricht und wartetBis Gottes Stimme sprichtWo ist dein Herz?Wo ist dein Herz?Wo ist dein Herz…[24]

Наконец, Герман не выдержал:

– Ты сама не своя. Что-то произошло?

– Герман, тебе позвонит Шпеер, – Лени очнулась от своих переживаний.

– Это теперь мой соперник?

– Не обольщайся, – улыбнулась она. – Считай, что он мой брат. Просто сведи его с людьми, которые разрабатывают магнитную машину для записи. Она может очень скоро понадобиться для одного важного дела.

– Лени, ты говоришь какими-то загадками. Что случилось-то?

– Не спрашивай меня, все равно не скажу, прости меня. Ты что-нибудь узнал по поводу электрических гитар?

– Ох, Лени… Да, узнал, и все намного интересней, чем мне казалось. Пойдем, кое-что покажу.

Он разложил на диване несколько журналов с фотографиями гитар.

Одна была похожа на сковородку с длинной ручкой.

– Это как раз Frying Pan, о которой я рассказывал. Оказалось, что придумал ее вовсе не наш земляк Рикенбехер, а американский гитарист Георг Бошап. Как и все его коллеги-гитаристы, он намучился с громкостью звучания и начал экспериментировать. Сначала заказал из Англии гитару без корпуса, там струны стояли прямо на мембране, от которой звук шел в большой раструб, как на граммофоне. Было и не очень громко, и звучало чудовищно. Потом пошел на вечерние курсы, начал изучать электричество и мастерить на кухне первые электрогитары. Пробовал сначала снимать вибрации корпуса, но получалось все равно не то. Потом его осенило – а что если сами колебания струн, помещенные в магнитное поле, будут создавать сигнал? Он сделал со своим соратником Полем Бартом первый образец – все заработало изумительно. Тогда, как раз вместе с Адольфом Рикенбехером, они открыли фирму RoPatln и сконцентрировались на электрогитарах. Само собой, на гавайских. Во-первых, рынок требовал именно их, а во-вторых, они и были по громкости звучания самыми проблемными – там нельзя было сильно молотить по струнам толстым плектром. Первая модель Electro была представлена в тридцать первом году. Чтобы струны оптимально возбуждались, она была сделана из алюминия. Через три года к ней в комплект стал входить и громкоговоритель. Но продавалось все равно слабо, купили всего двести семьдесят пять инструментов. Хотя многие известные исполнители стали пользоваться этой сковородкой в турне и на записях. Тогда пустились на хитрость. Переименовали фирму в Electro String Instruments, а гитары стали называться RICKENBACHER или RICKENBACKER, на американский манер. У Адольфа был знаменитый кузен – военный пилот, герой Великой войны, гонщик, – фамилия Рикенбекер в Америке гремела. Трюк сработал, и в позапрошлом году продажи возросли в пять раз. Видя такую ситуацию, заволновались их конкуренты из фирмы Gibson. Год пытались сделать что-то в ответ, и создали свою EH-150. – Герман показал на другую фотографию. – Гавайскую, электрическую, вот только решили корпус сделать из дерева. Покупатель слегка пугался алюминиевой сковородки футуристического вида, и они приблизили внешний вид к простой и понятной деревянной гитаре. У Gibson были многолетние традиции, устоявшийся и полюбившийся музыкантами гитарный дизайн. Они словно говорили: попробуйте это, не бойтесь. Это знакомая вам штука, только звучит теперь громко. И сразу же сделали электрическую версию испанской гитары на основе своей самой удачной модели L-50. Называется она ES-150, что значит электрическая испанская. Вот она.

– А почему сто пятьдесят?

– Просто она стоит сто пятьдесят долларов, – Герман засмеялся. – Это же Америка. Мир чистогана.

– А что же наш Адольф?

– Гитлер?

– Нет, Рикенбехер.

– Сделал свой вариант испанской электрической гитары, Electric Spanish Model B. Тоже, как и у сковородки, сплошной корпус, на этот раз из бакелита. Но ее что-то не очень покупают. Кому нужны гитары-доски!

– Может, когда-то кому-нибудь и понадобятся, – философски сказала Лени.

– Лени, мы, конечно, не так давно вместе, но я не перестаю удивляться разнообразию твоих интересов. Танцы, кино, альпинизм, горные лыжи. Теперь вот электрогитары. Тебе только осталось в пучину морскую нырнуть.

– Или поехать изучать исчезающие племена, – улыбнулась Лени.

– Лени, ты хоть понимаешь, что натворила?! Ты же сдала нас этому хромоногому чудовищу. Я – свободный человек, у меня любимая работа, семья. А теперь мне предстоит ехать непонятно куда и зачем. И чтобы тобой верховодили эти идиоты из проми!

– Ты – свободный человек? Зигги, не смеши, – скривился Макс. – В рейхе уже не осталось свободных людей, по крайней мере, на государственной службе. Самые свободные в стране – девушки с Александрплац. Да, мы, конечно, тут стараемся, и получается вроде неплохо, но если бы ты, Зигги, был свободным человеком, неужели ты бы взял в руки эти ковроедовы эскизы? Ведь чтобы вдохнуть в них жизнь, приходится на голову вставать!

– Посмотрим, как тебя поставят там, куда нас увезут, – Георг был меланхоличен. – А где, кстати, будет наша арт-казарма?

– Пока не знаю точно, но, похоже, это будет маленький городок на окраине рейха. Может, Восточная Пруссия. А может, и Тироль. Важно, чтобы вас там не знали.

– Меня знают везде, – вздохнул Эрик. – У меня в каждом городе по подружке. К Рождеству, когда я от них получаю открытки с местными видами, мне хочется издавать подробный путеводитель по Германии.

– Вы будете жить в особняке, причем, видимо, немаленьком, чтоб там можно было работать. Ходить в бары, гулять.

– Если номерки на пиджаки не нашьют, условия терпимые, – Георг, похоже, получал удовольствие от паники друзей. – С нас же наверняка должны будут снять отпечатки пальцев, фотки сделают – в фас, профиль. Анализы сдадим. На яйца глист.

– Георг, не к добру ты разговорился, – нахмурился Вальтер.

– Да все чудесно. Нам всего-то и предложено уединиться и доделать то, что мы начали. Неужели это должно пугать?

– Пугает только то, под чьими знаменами мы свои шашки обнажим, – сказал Макс.

– Это как раз меня вообще не пугает. Конец вашему Гитлеру.

– Ой, ты каждый раз это говоришь. А он живее всех до сих пор.

– Да все уже расписано. Гитлеру, вообще, сейчас в Берлине опасно находится. Как он, Лени, к тебе без охраны сунулся – непонятно. Даже Геббельс с Герингом это чувствуют, но вида не подают, дружки его верные. Все идет к военному перевороту. Руководить им будет генерал Вицлебен, под ним весь Берлинский военный округ. Но заправляет всем начальник штаба сухопутных войск Гальдер, он нашего Свинчика на свой манер называет: то «кровопийцей», то «душевнобольным», любит, одним словом. Они с Шахтом уже договорились о формировании нового правительства.