Звезда Востока - Аннет Клоу

– Может быть, ты ударишь меня, папочка? Чтобы я замолчала и не замечала очевидного! Это Гарольд! Я узнала его, несмотря на то, что он пытался говорить на этом ужасном жаргоне. Сленг не украшает человека, а в устах Гарольда это больше похоже на актерскую игру! С Гарольдом мы вместе росли, папа! Я знаю каждую черточку его лица, изгиб бровей, цвет и выражение глаз, бугорок над переносицей! Это не Джулиан Донован. Это Гарольд Маккензи! Произошла ошибка, его оговорили, неправедно осудили. Папочка, неужели ты мне не веришь?!

Негодование душит ее, она соображает, что дела Гарольда, видимо, совсем плохи. Летиция не произносит этих слов вслух, но смена чувств на ее лице слишком очевидна.

– Папа, умоляю тебя! Надо спасать Гарольда! В Аплби он погибнет! Ты сам знаешь, какая смертность на плантации! Там соленая вода! Туберкулез!

– О чем спорите, дорогие мои?! – в кабинете почти неслышно появился Бертран Крейн, заинтересованно перевел взгляд с Летиции на доктора и обратно. В пылу спора они не слышали, как начальник тюрьмы вошел. – В чем предмет вашего оживленного спора, сэр Картер?! Милая мисс Летиция! Я никогда не видел вас столь взбудораженной!

– Летиция! – Джон Картер, в полном отчаянии и растерянности, не знает, как поступить, лишь бы Летти не втягивала в разговор мистера Крейна, не посвящала его в свои подозрения, а покорно отправилась домой.

Отцовское отчаяние внезапно остудило пыл Летиции. Губы у нее вспухли и вздрагивают от сдерживаемых рыданий. Доктор, содрогнувшись от жалости, зажмурился, встряхнул головой, мягко, но настойчиво предложил:

– Езжай домой, детка! Отдохни! Ты больна, Летти! Я приеду пораньше, чтобы помочь тебе!

Смягченный тон отрезвил Летти. Она внезапно почувствовала себя глупой девочкой, ничего не понимающей во взрослой жизни. Взгляд отца о чем-то предупреждает. Во что нельзя посвящать никого!

Она с опаской посмотрела на Юнь Чана, который неподвижно застыл в дверях. Работа мысли совершенно не отражалась на его бесстрастном лице.

– Юнь Чан, отвези меня домой, пожалуйста! – Летти не может смотреть на Бертрана Крейна и стыдливо отворачивается. Надев шляпку и взяв сумочку, выходит из кабинета отца, напряженно ступая по серым от времени и морской воды доскам сходней.

– Всего доброго, мисс Летиция! Выздоравливайте! – Бертран Крейн предупредительно щелкает каблуками. Он провожает девушку сочувственным взглядом. – Вы много работаете, мисс! Я на месте доктора запретил бы вам появляться в эти дни на причале и в пакгаузах! Извините, доктор!

Летиции нестерпимо стыдно за сцену, которую пришлось наблюдать мистеру Крейну и Юнь Чану. Оставалось надеяться, что Крейн ничего не понял в ее споре с отцом, а Юнь Чан будет молчать даже под пытками.

Спустившись на пирс, она молча садится в коляску, устраивается на раскаленное сиденье и сжимается в комок, готовая разрыдаться в любой миг. Летиция ощущает себя жертвой заговора. Словно она смертельно больна и всем вокруг, кроме нее, давно известен неотвратимо приближающийся день и час ее смерти.

Юнь Чан долго и многозначительно молчит. Летиция слышит только его легкое дыхание, почти заглушённое стуком колес, цокотом подков лошадок, их недовольным фырканьем и мелодичным звоном упряжи.

Наконец первым не выдерживает китаец. Его любопытство кажется ей сегодня невыносимым.

– Мисс Летти, – говорит он, не оборачиваясь, – вы так расстроены, что не замечаете, как вас приветствуют знакомые. Мисс Картер должна взять себя в руки. Не надо, чтобы чужие люди замечали, что она слишком расстроена! У вас такой вид, словно вы увидели воскресшего мертвеца! – Упряжка усталых пони уже остановилась возле террасы. Юнь Чан по-мальчишечьи спрыгивает с козел и почтительно протягивает руку своей молодой хозяйке. – Держитесь, мисс Картер. Держитесь! Испытания только начинаются! Счастье мисс Летти рядом, но до него еще долгий и очень трудный путь!

Летиция несколько мгновений молча смотрит на желтоватое лицо азиата, не понимая, насмехается он над ней или сочувствует.

– Ты снова смеешься надо мной, Юнь Чан? Зачем? Если это так, то ты жестокий и бездушный человек. – В горле у нее пересохло, голос звучит хрипло и некрасиво. – Не смей насмехаться надо мной!

Летиция хотела бы сказать этому крохотному человечку что-нибудь насмешливое и злое, как это часто делает Климентина. Она знает, что в ответ на эти слова можно нарваться на ответную грубость. Но Юнь Чан молчит.

– Я пойду к себе, Юнь Чан! – девушка наклоняет голову, чтобы избежать прямого взгляда слуги. – Распряги лошадок и пусти их в сад! Пусть пасутся в тени деревьев. И скажи Элис, чтобы принесла мне кувшин лимонада.

Она торопливо минует террасу, входит в холл, проскальзывает через гостиную, столовую. Как хорошо, что ей никто не встречается по пути, ни мама, ни Климентина. Она должна побыть одна! Как ей теперь вести себя в доме, где, оказывается, никому нельзя доверять? Даже отцу!

В сознании у нее зреет решение – она должна встретиться с Мистером Ди и расспросить его! Как, каким фантастическим образом Гарольд угодил в эту страшную компанию каторжников? Почему отец называет Гарольда преступником, вором, мошенником? Почему Гарольд сам называет себя нелепым и неподходящим для него именем? Никакой он не Джулиан Донован. Нет! Нет! Ее Гарольд, Гарольд Маккензи не мог превратиться в преступника, в вора. Летиция никогда, никогда не могла бы так полюбить преступника!

– Господь милосердный и мудрый, – шепчет она в исступлении пересохшими губами, – помоги, Господи! Дай знак мне, неразумной и глупой, помоги разобраться в своих сомнениях, утешь меня в скорби душевной и сохрани от искушений!

Глаза наполняются жаром. Летиция крепко притворяет за собой дверь, почти падает в мягкое кресло и разражается слезами отчаяния.

А если отец прав, и она ошибается? Принять этого босого, заросшего щетиной, худого, изможденного жарой и скудным питанием человека за благополучного, холеного и всегда вылощенного морского офицера Гарольда Маккензи может только сумасшедшая. Как те безумные особы, которые влюбляются в героев газетных статей и приключенческих романов, коллекционируют фотопортреты и афиши любимых актеров, играющих героические роли в театрах. Летиция всегда считала подобное увлечение проявлением глупости и чрезмерной экзальтированности. Неужели и она скатилась до подобного состояния?

Она сегодня упала в обморок, потому что ей показалось, будто этот преступник смотрит на нее знакомыми глазами, синими глазами Гарольда! Господи, да о чем она сейчас думает? Все изменилось с той поры, как они с Гарольдом разминулись. Она не поверила в гибель возлюбленного еще тогда, когда через полгода корабль вернулся без него. Встал у причала военной базы в Хартлпуле, а спустя всего несколько дней отправился в военный поход к берегам Индии. Интересно, где находился тогда Гарольд?