О верности крыс. Роман в портретах - Мария Капшина

Загри оживился и зачёркал по бумаге снова, прикидывая размер наценки, чтобы покрыть расходы и заработать сверх того хотя бы треть сребрика с каждого затраченного. От этого занятия его оторвал стук в дверь и последовавший за стуком Треной. Подручный, наследник и почти сын Лиса сегодня отчего-то сменил обычный костюм недорезанного зангского контрабандиста на щегольской наряд для верховой езды, сделавший бы честь любому из столичных дворян. Дворянский лоск едва ли обошёлся тому меньше, чем в два сребрика с четвертью, – если Треной догадался обратиться к портным Нового города, а не Старого. Потом Лис заметил шитый золотом пояс, который один стоил больше всего костюма вместе взятого (три сребрика двенадцать рыжих – если разгильдяй догадался поторговаться), и настроение окончательно испортилось. Треной это явно заметил, но смущения и раскаяния не выказал.

– Джито чего-то хочет.

– Все всегда чего-то хотят, – не проникся Загри, возвращаясь к записям.

– Это по поводу схода, – не отставал Треной. – Джито хочет заранее тебя на свою сторону перетянуть.

– Последняя партия рабов для Вернаца будет на тебе, – сказал Загри, промокая перо и убирая его обратно в подставку. – Я начал высчитывать, ты закончишь. На всё – полторы луны, с сегодняшнего дня. Привезёшь меньше шестидесяти сребриков – самого продам.

– Пожалеешь – продавать! – сверкнул зубами Треной. – Потому что я больше семидесяти привезу!

Лис скептически поджал губы, но говорить ничего не стал. Разгильдяй Треной умел не только транжирить деньги, но и делать их – на чём угодно. Чтобы потом было, что транжирить, как он уверял. Потому что богат не тот, кто мало тратит, – как он уверял, – а тот, кто много зарабатывает.

– Так что с Безухим? – настырно спросил Треной. – Он брызжет слюной и уходить не намерен.

Лис задумчиво провёл рукой по лысине. Треной уходить был намерен не больше, чем Безухий, судя по всему.

– Вот ты с ним и побеседуй. Успокой, но ничего конкретного не говори. На сход ты тоже пойдёшь, так что подумай, когда займёшься рабами для отправки в Вернац.

В «Нору» лисы пришли как раз к сходу: тратить время на поединок Загри счёл расточительным. Лысый Клойт встретил их со всем возможным почтением, но порадовало Загри другое: в комнате, предназначенной для схода, их ждал накрытый стол с лёгкими, но совсем не дешёвыми закусками. Да и вина трёх имперских цветов – зангское чёрное, аксотское красное, куненское белое – не отличались дешевизной. Гостям всё это предлагалось бесплатно, так что, при всей нелюбви Загри к винам, удержаться и не попробовать он не мог.

Джито вышел первым и, как обычно, говорил много и путано. Суть его выступления сводилась к тому, что кхади клевещут, потому что здоровой конкуренции не выдержат, вот и придумывают всякие подлости. Лис не слушал: многословность Безухого утомила его ещё при первом знакомстве; а к тому же, ничего нового в речи Джито не было. Ту же тираду он вывалил на Треноя ещё днём, и основные положения Треной передал Лису тогда же. Загри отметил только, с какой истовой ненавистью Безухий смотрел на кхади в целом и Кошку в частности. Насыщенная такая ненависть целеустремлённого трудяги к выскочке, которому даром даётся то, к чему трудяга шёл годами.

Кошка вышла на середину, явно этой ненавистью не стесняясь. Лис, памятуя о женской болтливости, откинулся в кресле удобней, планируя подремать.

– В двадцать восьмой день третьей луны пополудни под Зелёным мостом на меня напали трое Безухих: Чарек, Нларре и Суо, – начала Кошка. По сравнению с пафосной риторикой Джито Безухого её голос казался ещё суше и невыразительней. – Меня хотели убить, оставив на месте преступления нож со знаком «лиса» на рукояти.

Лис понял, что подремать не удастся. По большому счёту ему уже и не хотелось.

– Брехня! – багровея, выкрикнул Джито. – Бред пыльной собаки! (Кто-то из кхади отчётливо фыркнул.)

– Меня ранили в бок и в плечо, и убили бы, если бы не вмешался прохожий. Прохожий убил Суо и оказался лордом тэрко, – Кошке явно хотелось насмешливо сощуриться, но она сдержалась. – Желающие могут навести справки. В «Башнях» наверняка эту историю расскажут. С появлением лорда тэрко Чарек и Нларре сбежали, забыв нож.

Нож она передала Лису. Знак «лис» действительно украшал рукоять. Из чего вовсе не следовало, однако, что этот знак выжгли на ноже безухие, а не кхади. Из суетливо забегавших глаз Джито это следовало с большей очевидностью.

– Сами и выжгли! – со всей возможной небрежностью заявил Безухий. – Я этого ножа и в глаза не видел, и люди мои не видели!

Тут он не соврал. За время схода разглядеть, что «лис» на рукояти именно выжжено, а не, к примеру, вырезано, Безухий не мог. Загри из-под полузакрытых век посмотрел на Кошку. Та явно думала о том же, потому что жёлтые глаза так и светились.

– До того, – продолжила она, – я успела ранить Чарека в левую ногу повыше колена и два раза задела Нларре. Длинный довольно глубокий порез на правом предплечье и небольшой – на рёбрах слева.

Названных безухих Джито предъявить отказался. Кошка, довольно щурясь, села к остальным кхади. Кхад так ничего и не сказала за весь вечер, да и остальные её люди больше слушали и смотрели. Безухие вели себя громче всего, мешая Лису сосредоточиться. Вопросы правосудия, впрочем, волновали его в последнюю очередь. Безотносительно к правосудию, поведение Безухого не выдерживало никакой критики. Не потому, что он делает подлости, а потому, что делает их бездарно.

– Думаешь, разумно поддерживать кхади? – спросил Треной, когда кхади ушли, безухие тоже, а из лис в комнате остались только они двое. Загри задумчиво провёл ладонью по гладкой столешнице.

– Я думаю, неразумно поддерживать Безухого.

Треной встал и прошёлся по комнате. Остановился у ширмы с изображением морского порта. Море на пейзаже бесновалось о скалы, дробя свет маяка. На входе в бухту смутная тень боролась с ветром: корабль был написан так, словно ветер и волны вот-вот расплескают его, как воду из мелкой чашки.

– Думаешь, она упустит шанс избавиться от лис при первой же возможности?

Загри задумчиво смотрел в начищенный медный чайник.

– Лис! – Треной обернулся, окликая его ещё раз.

– Я думаю не дать ей такой возможности, – неспешно сказал Лис. – И, думаю, мне есть о чём поговорить с лордом тэрко. Займись организацией.

Треной покосился на него.

– Ол Баррейя разве станет вмешиваться в наши дела с кхади?

– Станет, как не стать, – усмехнулся Загри. – Кхади ему не меньше, чем нам, мешают. Пожалуй, что и больше.

Треной покачал головой, трогая витки проволоки на рукояти ножа.

– Не слишком рискованно? Если он решит не проводить переговоры, а избавиться и от нас заодно?

– Лорд тэрко не производит впечатления глупого человека, – мягко сказал Загри, снова растягивая губы в усмешке. – Старый, знакомый враг, даже если это враг сильный, лучше, чем десяток новых, неизвестных. Даже если они будут слабые.

Треной недовольно нахмурился:

– Вечно ты туману напустишь! Это к чему?

– К тому, – сказал Загри, сдвигая чернильный набор так, чтобы его край был точно параллелен краю стола, – к тому, что нас лорд тэрко знает. И знает давно. И знает, как с нами можно договориться. А если он переловит всех крупных рыб Эрлони, с мелочью не разберётся и за всю жизнь.

Шонек

2272 год, 5 день 5 луны Ппд

Глинянка, Эрлони

Город пах дождём и близкой зимой, и в воздухе тихо мерцала искристая предморозная свежесть. Лужи на улицах столицы подёрнулись ледком и глянцево поблёскивали в ожидании часа, когда утренний морозец сгинет, спугнутый солнцем, и сменится туманом. Одним из последних туманов в той череде, которая проходит над двумя островами осенью. Туманы ластятся к стенам, ставням, к опорам мостов, гладят брусчатку непрочными пальцами, путаются в ногах прохожих и наматываются на спицы каретных колёс. Заглядывают в карету, безо всякого уважения к герцогскому гербу с когтистой лапой на празднично-жёлтых занавесках и дверцах. Человек в карете поморщился, поднял воротник и спрятал руки в широкие рукава. Человеку не нравился туман, мелкими капельками оседающий на бровях и длинных усах, придавая усам непарадный обвислый вид. Человек считал туман мерзкой, никчёмной погодой. Туман отвечал ему взаимностью. Брезгливо выронил край занавески и позволил карете уйти вперёд, на крутой взгорок Ласточкиной улицы. Внизу, у канала, туман нашёл развлечение получше. Здесь были три человеческих детёныша с собакой и воробьём. Эти против такой погоды ничего не имели. Мёрзнуть им некогда, а в туманниц верить – интересно, а не страшно. Лохматый пёс лениво мотал ушами, порываясь ловить туманные ленты.