Робин Гуд - Михаил Гершензон

– А почем я мог знать, святой отец, что провидение направит твои стопы в эту сторону?

– Ишь как тебя нарядил шериф! – усмехнулся отец Тук, щупая разукрашенный плащ стрелка. – А это что за молодцы? И почему завязалась драка?

Маленький Джон хлопнул повара по плечу.

– Это добрый малый, Артур из Бленда, которому охота пострелять королевских оленей и покрасоваться в зеленом плаще. А этот паренек сам нам расскажет, как его звать и по какой причине привязались к нему люди Гая Гисборна.

– Я Эльфер из Сайлса, – сказал юноша, разглядывая разрубленную пониже плеча кольчугу. – А ты – отец Тук, я, помню, видал тебя в харчевне «Золотой бык».

– Так вот ты откуда, мальчик! Расскажи, расскажи, как поживает благородный сэр Стефен?

– Сэр Стефен не смеет высунуть носа из своего манора. С тех пор как вы потрепали на большой дороге ноттингемский отряд, у нас тихо и в Вордене, и в Дэйрволде, и в Сайлсе. Эдвард из Дэйрволда у нас теперь ривом. Он слово боится молвить, потому что у него до сих пор не зажили ребра. Я затем и собрался, чтобы вам обо всем рассказать и повидать Белоручку.

– А почему же привязались к тебе люди Гая Гисборна? – спросил Маленький Джон.

– Вот уж не знаю! Разве из-за кольчуги моей и меча? Я заработал их в честном бою с воинами сэра Стефена. Неужто они узнали меч и кольчугу?

Детский румянец вспыхнул на щеках юноши. Маленький Джон усмехнулся.

– Вон тот негодяй все время поминал имя какого-то Франсуа Тайбуа, – добавил Эльфер.

Отец Тук быстро обернулся, услыхав это имя.

– Ну, теперь все понятно! – сказал он. – Они приняли тебя, мальчик, за Энгельрика Ли, сына сэра Ричарда Ли из Вирисдэля. Счастлив твой бог, что ты встретился с Маленьким Джоном! Эти дурни искрошили бы тебя прежде, чем заметили бы свою ошибку. Перевяжи ему руку, Маленький Джон, а я потолкую с тем молодцом, пока он не вздумал дразнить моих псов.

Маленький Джон, оторвав полосу от своего плаща, туго стянул юноше раненую руку.

Повар вывел из леса на дорогу лошадей. С помощью отца Тука он усадил воина с рогами на шлеме лицом к хвосту на его же коня и накрепко привязал к седлу, скрутив ремнями по рукам и по ногам. Потом стегнул коня, и тот шарахнулся прочь, унося беспомощного седока.

Эльфера осторожно посадили на другого коня. Он взялся за повод здоровой рукой.

Повар вытащил из рва мешки с шерифовым добром. Тут Маленький Джон распрощался с друзьями.

– Везите Робину подарки от лорда шерифа, – сказал он, кивнув на мешки. – А я отыщу самого лорда; он охотится нынче где-то у Серебряного ручья. Скоро мы с ним вас догоним.

Глава пятнадцатая

О том, как Мук, сын мельника, учил уму-разуму добрых вилланов

«Согните луки, – молвил он, –Обоз невдалеке.Передний – мой: и жизнь и смертьЕго в моей руке».

По всем дорогам Англии скрипели колеса возов. Первые белые мухи кружились уже в воздухе, не смея опуститься на землю. По утрам тонкой корочкой льда затягивались лужи, а небо к закату было красным, как медь. Зима подступала, и владельцы земель спешили объехать свои владения – собрать с вилланов последний оброк.

По старому Ватлингу, по широкому Эрмину, по каменистым горным тропам, по топким просекам, по глухим и людным проселкам, мимо кельтских могильников, мимо затопленных золотым орешником римских военных лагерей, мимо грузных норманнских церквей и угловатых замков, лениво влегая в ярмо, тащили волы повозки, скрипящие под тяжестью нового урожая. Ветер уносил в облака пыльные клочья овечьей шерсти, мякину, запах янтарного меда, дым коптящихся окороков.

Настежь были распахнуты двери монастырских амбаров, подвалов; и днем и ночью опущены были подъемные мосты.

Громко визжали свиньи и гоготали гуси, громко стучали цепы по гумнам, буйный ячмень задорно хлопал, вышибая затычки из бочек, но все эти звуки заглушал громкий и протяжный скрип колес.

Красные клены и медные дубы бросали охапки листьев под широкие копыта воловьих упряжек. Воробьи неохотно уступали дорогу копытам, словно уговорились, что скорее дадут раздавить себя, чем позволят увезти с полей золотое зерно.

Собаки бежали между возами, то зазывая вперед ленивых волов, то отставая у верстового столба, чтобы, задрав лапу, проверить, на месте ли еще надпись, высеченная по твердому камню: «Сделал дорогу Гай Юлий Цезарь».

С высокой вершины каштана, что стоит на холме в том месте, где дорога на Бернисдэль пересекает дорогу на Сайлс, Мук, сын мельника, увидел большой обоз.

Как ящерица, он соскользнул по гладкому стволу и спрыгнул на землю, где, с головой укутавшись в плащи, крепким сном спали востроносый Скарлет и Вилль Белоручка.

– Двенадцать упряжек по восемь волов, вьючных лошадей не то семь, не то восемь, – сказал Вилль, растолкав товарищей. – Сам епископ не ездит с таким обозом. Клянусь крестом, они не оставили в Вотерсе ни свиньи, ни куренка!

– Какая охрана? – потягиваясь, спросил Скарлет.

– Считать будем после драки. Хватило бы стрел.

Вилль Белоручка выглянул из чащи.

Скрип колес приближался. Ветер донес мычанье коров, гоготанье гусей, кудахтанье, крики погонщиков и хлопанье бичей.

– Прямо ярмарка на колесах! Достанется нам от Робина, если мы упустим такой подарок!

Пятеро вооруженных всадников подвигались вперед в голове обоза, трое монахов трусили следом за ними. Низко пригнув головы, брели привязанные к повозкам коровы. Вьючные лошади шли понуро, покачиваясь под тяжелой кладью.

– Передний – мой, – сказал Мук, натягивая тетиву. – Бери, Скарлет, на прицел большого, на белой кобыле. А ты, Белоручка, – того, что толкует с монахом.

Три стрелы сразу сорвались с луков, будто их спустила одна рука.

Всадник, ехавший впереди, мешком повалился на шею лошади. Тот, что беседовал с монахом, упал бы, не подхвати его спутник. Третья стрела, скользнув по кольчуге стражника, воткнулась в морду белой кобылы. Лошадь вскинулась на дыбы и опрокинулась в сторону, на переднюю упряжку волов.

Скрип колес оборвался, облако пыли скрыло обоз.

Волы ревели, сбившись в кучу, опрокидывая повозки; гуси хлопали крыльями, свиньи визжали, вьючные лошади бились копытами кверху, пригвожденные кладью к земле.

– Люди, ко мне! – кричал стражник, упавший с белой кобылы. – С нами Бог и святые угодники! Ко мне, Жоффруа, Бонвалет! Все на разбойников!

Он стоял с обнаженным мечом, прикрывая своим телом монахов, которые поспешили опуститься на колени, сложив руки на груди. Рядом с ними лежал всадник, раненный стрелой Белоручки.

Но воин напрасно звал на помощь. Испуганные кони, закусив удила, далеко унесли уже и Бонвалета и Жоффруа. А погонщики волов исчезли под своими повозками с такой быстротой, как суслики прячутся в норки.

Стрелки под могучим каштаном дружно расхохотались, увидав чудесное действие трех хорошо направленных стрел.

– Клянусь святым требником, тысяча стрел не заменит нам имени Робин Гуда!

С этими словами Скарлет выскочил на дорогу следом за Муком, сыном мельника, и Белоручкой. Стрелки тотчас же взяли на прицел единственного готового к обороне врага.

– Послушай, вояка, – сказал Мук, обращаясь к стражнику, – если ты будешь брыкаться, мы подарим тебе три добрые стрелы, сработанные хромым из Трента. Только боюсь, что ты отправишься в преисподнюю прежде, чем успеешь их хорошенько сосчитать. Ну-ка, вкладывай свой меч в ножны, чтоб не ржавел на осеннем ветру. Так! А теперь посмотрим, каких гостинцев прислал нам Господь.

Не спеша он прошелся взад и вперед мимо сбившегося в кучу обоза. Скарлет и Вилль Белоручка зорко следили за возницами и провожатыми, не выпуская из рук направленных на стражника луков.

– Так, – повторял Мук, сын мельника, – так. Мед и эль – хорошо. Надо думать, ваш мед вкусней, чем дикий. Рожь хорошая. Овес нам не нужен. Для чего бы нам сдался овес, если лошадей мы не держим? Ба! Какая свинья! С хорошего аббата будет. Это ты раскормил такую, виллан? Да не прячься ты под повозку, разве я дьявол? Отвечай, если есть у тебя язык. Это ты откормил свинью так, что она стала поперек себя толще?

Погонщик робко выбрался из-под повозки.

– Твоя свинья? – снова спросил Мук.

– Была моя, – несмело ответил виллан.

– А зачем ты ее отдал монахам?

– За выпас. Я держу от аббатства землю.

– А еще чего отдал?

– Двух гусей отдал, десять кур, три чельдрона овса.

– Они, верно, у тебя лишние были?

Из-под всех повозок теперь вылезли погонщики. Не решаясь подойти поближе к стрелку, они вытянули шеи, прислушиваясь к разговору.

– Почему ж это лишние? – с обидой в голосе спросил крестьянин. – У меня кур всего-то и было двенадцать да два петуха. А свинья – такой свиньи во всем Вотерсе нету, всякий скажет.