Вводное слово в искусство перевода - Николай Дановский

Перевод всегда является своеобразными смотринами языка. При встрече с литературным произведением другой языковой культуры данная языковая система как бы осматривает себя в пределах очерченной рамки (произведения как речения). В процессе перевода литератор-переводчик сопоставляет эти два языка, и при том для него со всей ясностью обнаруживаются отдельные свойства оригинала по сравнению с переводом. Но, повторяем, он должен чувствовать себя твердо в языке перевода, и с позиции языка перевода манипулировать языком оригинала. В чем-то язык оригинала превосходит язык перевода, в чем-то уступает ему. И переводчик волей-неволей становится создателем и арбитром отдельных форм на языке перевода, все время глядя на язык оригинала как на законодателя или судью своего творчества. И наоборот, преимущества же языка перевода он просто использует, не останавливаясь на них длительно. Вот это языкотворчество идет непрерывно, неся с собой все большее выравнивание выразительных средств языка перевода, как бы под диктовку языка оригинала.

Мы этот процесс считаем повышением информационной эффективности языка. И процесс перевода оказывается наиболее простым и убедительным, когда оба языка стоят на одной и той же ступени информационной эффективности, хотя в реальных особенностях между ними может быть и достаточное количество различий.

Обращаясь к рассматриваемой паре (русский-эсперанто), следует отметить, что общие формальные процессы и приемы перевода в данном случае остаются теми же, что и при парах национальных («естественных») языков. Лишь на данной стадии пока еще языкотворчество на эсперанто в процессах его сопоставления с самыми различными национальными языками, с которых делаются переводы, преобладает в процессах экстенсивных. При этом на ходу создаются средствами языка, в котором пока еще нет «закоченевших реликтов» (утративших семантику лексем, взятых изолированно от других лексем, с которыми они находятся в локтевой связи). А напротив, все лексемы применимы и в группах и в отдельности. Поэтому процесс здесь идет по пути наиболее адекватного выражения мысли или идеи, заключенной в идиоме. Но для достижения наибольшей выразительности ей искусственно придается своеобразная «фольклорная» форма (своеобразный «фольклорный» аспект). Т.е. либо с помощью ритма, рифмы или ассонанса, либо отработанной прозаической лапидарности при отсутствии поэтических атрибутов придается вид легко произносимого и просто запоминаемого речения, звучащего адекватно пословице, поговорке, считалке, афоризму национальных языков.

За 95 лет своего существования в работах отдельных мастеров перевода (начиная с самого автора проекта языка — Лазаря Марковича Заменгофа) накопилось такое обилие этого материала, что теперь уже пришло время обратиться и к интенсивному пути и к периоду использования и освоения этого богатства языка. Отдельные собиратели, как пузырьки начинающегося кипения появляются на поверхности в разных концах нашей необъятной родины. И мне хочется здесь отметить очень ценную инициативу А.Е. Гончарова (Одинцово), собирающего по своему направлениб склонностей отдельные жемчужины языка. А также Л.П. Коновалову и Л.В. Обухову (Карпинск), собирающих пословицы и афоризмы, Н.П. Гришина (Вентспилс), также ведущего картотечный словарь этого богатства языка, Е.П. Острожникову (Москва) и Д.М. Цыбулевского (Харьков), собирающих материалы о переводах произведений русской художественной литературы на эсперанто.

Но, по-видимому, уже назрело и создание научного центра языка, который по-серьезному занялся бы разработкой богатых залежей и месторождений языковых богатств эсперанто. Возможно, что следовало бы возглавить эту работу Проблемной группе Института Языкознания АН СССР. Нужны уже солидные картотеки, в которых бы отразилось в ходе систематического накопления все, что уже сотворено эсперантской общественностью. Во Франции, в ГДР, Мексике и в ряде других стран эта работа уже ведется. Поэтому и лексиграфическая деятельность там выглядит более солидно, чем у нас. В словарях дается больше материала по особенностям применения, примерам употребления и т.п., чем это делается у нас, где словари в большей мере отражают эрудицию автора, нежели стадию развития языка.

Единственный научно составленный словарь В. Суткового, который копил в своих картотеках эти материалы, уже является в значительной мере устаревшим. А его картотеки вместе со смертью автора прекратили свое существование. Поэтому теперь слово за новыми кадрами, за молодыми силами литераторов и филологов-интерлингвистов, которым предстоит продолжить разработку сокровищ эсперанто, уже созданных великими трудами энтузиастов, работавших и работающих на разных широтах, принадлежащих к самым разнообразным языковым группам, профессиям. Успехи эсперанто последнего времени в области науки и литературы настоятельно этого требуют.

Пусть великодушный читатель простит это небольшое «лирическое отступление». Оно просто является выражением заветных чаяний автора, от изложения которых ему было трудно отказаться. Но теперь мы перейдем вплотную к основному предмету нашего несколько затянувшегося разговора.

Для внесения элементарной ступенчаточти в систематизации материалов фразеологического соответствия, мы построили разбор этого раздела (3-й главы) в две ветви. Точку развилки мы установили после разбора общих основных аспектов фразеологии. По одной ветки мы уже прошлись — именно по пути фразы-фрагмента. Теперь, вернувшись снова в точку развилки, пойдем по другому пути, именно фразы-произведения. Т.е. рассмотрим характеристику тех предложений, которые в языке ведут самостоятельное независимок существование, не считаясь с другими видами текстов, хотя их к этим текстам пристраивают.

Эти языковые конструкции существуют как на стыке между лексическим и фразеологическим соответствиями, так и на стыке между фразеологическим и стилистическим соответствиями. Первые в языкознании обычно носят название сращений или идиом. Очень часто их можно отнести к области лексического соответствия, так как сплошь и рядом целое такое сочетание эквивалентно одной-единственной лексической единице. Но большая часть устойчивых сочетаний (фразеологических сочетаний) представляет собой законченную конструкцию, как бы сменный набор, который существует самостоятельно, но допускает вставку в виде орнаментированного кирпича или кафли в более развитую композицию.

Вступая в область перевода сращений (идиом) и устойчивых (фразеологических) сочетаний русского языка на эсперанто, мы сталкиваемся с особенностями эсперанто с самых первых шагов. В эсперанто совершенно нет слов, утративших собственный самостоятельный смысл, будучи взятыми в отдельности. В то же время русский изобилует этим материалом. У переводчика просто дух захватывает, когда он встречается с такими словами как «зга», «кандычок», «тормашки», «трень», «трын», «фигли», «барахты», «брень», «тяп», «мигли», «ахти», «шаляй», «кувырк», «напропалую» и многое-множество других неповторимых жемчужин языка. Все эти и аналогичные другие «виньетки» языка обычно служат камнем пректновения даже у опытных переводчиков. А что уж говорить о новичках, лишь приступающих к освоению этого искусства. И тем не менее этот «тезаурус» представляет идиоматические сокровища языка.

В процессе перевода на эсперанто уже выработалась известная методика обращения с этим фразеологическим материалом. Методика эта строится на ряде традиционно установившихся принципов, основные из которых можно сформулировать следующим образом:

• Идиоматические выражения являются желательным элементом фразы, источником художественно-красочного гранения, рафинирования текста при помощи выразительных средств языка.

• Идиоматические выражения желательно возможно шире черпать из всех национальных языков, в том числе из русского, для обогащения за этот счет международного языка.

• При передаче на эсперанто желательно сохранить возможно ближе к оригиналу форму данного идиоматического выражения, за исключением слов, полностью утративших собственный смысл на языке оригинала и лишь в содружестве с другими словами (т.е. благодаря локтевым связям) дающих окончательный смысл (в нашем случае речь идет об идиомах-сращениях русского языка).

• Главный центр тяжести при переводе приходится на четкий смысл, который в каждом отдельном случае при перевоплощении должен быть сохранен таким образом, чтобы получилось кристально ясное выражение, имеющее форму девиза, короткой эпиграммы, афоризма, пословицы и т.п.

• Лицо, хорошо владеющее обоими языками, должно без труда обнаружить ту идиому, прототип которой представлен в данном переводе, чтобы при обратном переводе бралась обязательно точно та же идиома.