Сибирская кровь - Андрей Черепанов

чудом не взорванное при советской власти[114]. Изначально же православные жители Верхоленска и близлежащих деревень крестились, венчались и отпевались в перенесенной в период между 1646 и 1651 годами на территорию нового острога часовне, к которой пристроили престол во имя святителя и чудотворца Николая и в XVIII веке преобразовали в Воскресенскую церковь (Церковь воскресения Христова). К 1792 году она обветшала и пришла в негодность[115], поэтому рядом с ней заложили и в 1796 году освятили новую, «теплую» деревянную Воскресенскую церковь[116]. Впоследствии, на основании указа Святейшего Синода от 20 октября 1872 года № 2193, она была переименована в Собор воскресения Христова, и уже потом это имя перешло к каменному храму.

Деревянное культовое сооружение вместе с возведенной в 1718 году в посаде Верхоленского острога для летних богослужений Богоявленской церковью (Церковью богоявления Господня) была взята Иркутским губисполкомом в 1925 году под государственную охрану как памятник архитектуры, но в 1937 году ее разобрали на строительство детского дома в Верхоленске и на дрова, не уцелела и Богоявленская церковь.

Вероятно, на первых порах и хоронили умерших православных верхоленцев на прилегающем к церкви погосте[117], а затем захоронения стали производить в нескольких сотнях метрах дальше, на вершине ближайшей горы (почему бы не назвать ее Поклонной?) под величественными соснами у ныне разрушенной часовни. Отсюда открывается чудесный вид собора, всего Верхоленска и реки Лены. Там и сейчас действует сельское кладбище. Оно «стихийное», и семьи сами выбирают места для вечного упокоения своих близких, места между сотен заросших мхом и травой, но еще различимых холмиков над старыми многослойными захоронениями. Некоторые из них покрыты фрагментами потемневших от времени плит с уже нечитаемыми надписями. К великому сожалению, когда копают новые могилы, нередко тревожат прах давно умерших верхоленцев. Среди которых – и мои предки.

Двадцать пять верхоленских фамилий

По сказкам третьей ревизии (с учетом дополнений к ним), Черепановы вместе с Коркиными, Падериными и Полуехтовыми имели к окончанию 1763 года по шестнадцать представителей своих фамилий и делили по этому показателю среди других верхоленцев двадцать первое – двадцать третье места. Весь же «победный пьедестал» тогда с большим отрывом занимали Тюменцовы, Бутаковы и Толмачевы с их соответственно ста тремя, восьмидесятью пятью и семидесятью двумя представителями. За ними следовали Кистеневы (пятьдесят шесть), Шеметовы (пятьдесят два), Козловы и Уваровские (по пятьдесят), Малцовы (сорок семь), Пермяковы (сорок три), Белоусовы (сорок два), Аксамитовы (тридцать восемь), Пуляевские и Челпановы (по двадцать девять), Поповы и Хабардины (по двадцать семь), Болшедворские (двадцать пять), Шелковниковы (девятнадцать), Багатыревы (восемнадцать) и Шергины (семнадцать)[118].

Если добавить к этому перечню еще двоих – Сорокиных (пятнадцать представителей) и Пихтиных (четырнадцать), то получится перечень из двадцати пяти наиболее распространенных в Верхоленском остроге того времени фамилий. Их девятьсот шесть представителей – это более семидесяти процентов всех включенных в сказки третьей ревизии жителей острога на окончание 1763 года.

И по сей день в Качугском районе Иркутской области, а также в Иркутске, Читинской области и ряде других ближайших регионах широко распространено большинство из этих фамилий и еще тех, что в период проведения третьей ревизии носили не столь многочисленные семейства Верхоленского острога, но взяли себе крещенные в православную веру инородцы (в частности, новокрещенные Жидовы), либо те семейства, что к середине XVIII века расселились по верхнеленским селам и деревням. Но некоторые из этих фамилий немного изменились, и Аксамитовы стали сначала Аксаметовыми, затем – Аксаментовыми, Багатыревы – Богатыревыми, Болшедворские – Большедворскими, Бутарины – Буториными, Жидовы – Житовыми, Малцовы – Мальцевыми, Тюменцовы – Тюменцевыми, Черкашенины – Черкашиными и Черкасовыми.

Сословная эволюция

В ходе моего исследования выяснилось, что практически все носители тех фамилий верхоленцев, кто в годы первых ревизий были посадскими, разночинцами и казаками, постепенно перешли в крестьяне. Для установления хронологии смены сословий я использовал составленные мною таблицы метрических записей Верхоленской Воскресенской церкви XVIII века.

По ним, еще в 1773–1775 годах, как и при третьей ревизии, среди верхоленцев большинство – разночинцы. Но много и посадских (они из носителей прежде наиболее распространенных верхоленских фамилий у Багатыревых, Козловых, Малцовых, Пихтиных, Поповых, Тюменцовых, Уваровских и Черепановых), а также казаков (Белоусовы, Болшедворские, Козловы, Пермяковы, Пуляевские, Толмачевы, Шеметовы и Челпановы). Остальные – священники (Поповы, Уваровские и Шергины), чиновники (Падерины) и новокрещенные (Тюменцовы). Надо заметить, что в тех метриках часто фигурируют поселенцы, наверняка ставшие крестьянами, с новыми для Верхоленска фамилиями. Но в них совсем не упоминаются Аксамитовы, Бутаковы и Полуехтовы из-за обоснования их семейств в других православных приходах – из метрических книг ангинской и качугской церквей того времени видно, что Аксамитовы и Бутаковы перебрались в Ангу, а Полуехтовы (Полуектовы) – в Качуг.

В последующий же период ситуация резко меняется, что объясняется реформой сословий, осуществленной манифестом императрицы Екатерины II от 17 марта 1775 года о разделении делового населения городов на две части – мещанство и купечество. Поэтому с 1776 года ни посадских, ни разночинцев среди прихожан Верхоленской Воскресенской церкви больше нет, и становится однозначно понятным, что под вывеской последних ранее скрывались крестьяне, ведь именно с 1776 года их в Верхоленске – добрая половина. Все же прежние посадские стали именоваться мещанами и только десять представителей трех фамилий, из которых восемь Черепановых, – купцами (Уваровский Филипп, Шеметов Иван, Черепановы Василий, Григорий, два Ивана, Зиновий, Козьма, Михаил и Никифор).

В 1790-х годах картина еще раз обновляется: в Верхоленском остроге купцов с распространенными фамилиями совсем не остается, да и в целом о местном купечестве говорится лишь один раз, в 1797 году (о Никифоре Касьянове), существенно падает число казаков, а крестьян становится примерно вдвое больше всех остальных сословий вместе взятых. Однако пока здесь еще немало мещан. Так, среди Козловых, Тюменцевых и Шеметовых в большинстве крестьяне, но есть мещане и казаки. У Белоусовых, Болшедворских, Пермяковых, Пуляевских и Толмачевых – тоже много крестьян, имеются казаки и совсем нет мещан. Среди Уваровских преобладают священники и мещане, но также упоминаются крестьяне. У Поповых – только священники и мещане. У Челпановых крестьян и казаков примерно поровну. У Хабардиных – исключительно крестьяне. А у Багатыревых, Малцовых, Пихтиных и Черепановых – наоборот, одни мещане.

Последнее изменение произошло на заре XIX века. Если прежде ряды верхоленских крестьян пополнялись главным образом отставными казаками (что делали они наверняка с явной охотой), а прочие сословия предпочитали не отказываться от городских ремесел, то отчего-то перед весной 1801 года отмечается почти всеобщий и фактически