Глазами любви - Кэтрин Довиль

И все же он должен был привезти ее с собой, потому что без ее помощи не было другого спосо­ба объяснить причину несчастного путешествия. А теперь, после того как он занимался с ней лю­бовью и испытал блаженный экстаз, подобный которому редко кому удается испытать, эта прекрас­ная девушка стала его и блаженством, и проклятием. Возможно, ему следует жениться на ней. Эта мысль вызвала у него мучительную физи­ческую боль. Он прекрасно сознавал, что она бы­ла совсем не такой девушкой, на которой ему бы позволили жениться родители: им не нужна была сирота из монастыря, расположенного на краю света, на границе с дикими землями. Боже милос­тивый и Пресвятая Дева! Неужели он ласкал и обнимал этого ангела во плоти, чтобы его семья отвергла ее! Магнус проклинал себя: он просто сделал из нее шлюху. Магнус посмотрел на нее, так доверчиво прильнувшую к нему.

– Замечательный Магнус, удивительный Магнус, – засыпая, сказала она. И слова эти были для него, как нож в сердце. Девушка спала в его объятиях. А он ощущал такую боль, что готов был заплакать. Ему хотелось разбудить ее и спросить: «Откуда ты яви­лась? Что за странное волшебство следует за то­бой по пятам? Почему ты знаешь заранее о том, что должно случиться? И неужели тебе ничего не­известно о твоем происхождении, кроме того, что ты сирота, подброшенная в монастырь на попече­ние монахинь?»

В том месте, где они лежали, было тепло. И еще теплее оттого, что он держал ее в своих объятиях. Магнус оперся подбородком о ее золо­тистую голову и ощутил цветочный аромат ее волос. Какие бы печальные мысли его ни осаждали, оба они были все еще безмерно усталыми после страшного кораблекрушения. Он чувствовал, как усталость наваливается на него. И закрыл глаза.

Через некоторое время Магнус проснулся, будто его ударили. Солнце садилось, и ветер стих, но стало холоднее. Он тотчас же понял, что де­вушки нет рядом с ним. Магнус вскочил, чувствуя всю нелепость того, что находится здесь, обнаженный, в пустом лесу при свете угасающего дня. Сначала надо найти свою одежду. Должно быть, Идэйн ушла недалеко.

Он бросился к ручью, думая, что она, вероят­но, тоже пошла за одеждой. По пути к ручью он нашел свои штаны, которые бросил раньше, и надел их. Нашел камзол и кожаный жилет, который повесил на рябине.

– Идэйн! – позвал он. Потом снова не­громко окликнул ее, опасаясь, что рядом может оказаться кто-то чужой.

У ручья ее не было. Он повернул обратно, ду­мая, что, возможно, она направилась в лес по ес­тественной надобности. Или за ягодами. Или еще за чем-нибудь.

Магнус почувствовал, как в груди его от стра­ха образовался тугой ком. Возможно, она ушла, чтобы найти свое платье и одеться, потому что ве­черело и скоро должна была наступить ночь. Она обязательно вернется.

После того, что случилось с ними этим золо­тистым днем, после того, что они пережили вмес­те, было бы безумием думать, что она могла убе­жать в неведомую страну и оставить его.

Магнус был уверен в этом. До того, как уви­дел утоптанную землю возле ольхи и отпечатки копыт неподкованных лошадей, где ее схватили и увезли.

7

Как только Асгард де ля Герш покинул покои верховного судьи и намест­ника в Эдинбургском замке и вышел на шумную, запруженную путниками дорогу в город, к нему тут же подошел молодой человек, одежда которо­го не вызывала сомнений в том, что он пристав ордена тамплиеров.

– Сэр Асгард? – осведомился юноша и приветствовал его, как положено младшему в орденской иерархии. На его белом плаще только одна окаймлявшая ворот красная полоса свидетельствовала о том, что он тамплиер. Из рыцарей, приставов, капелланов и слуг Ордена Бедных Ры­царей Святого Храма Соломонова только рыца­рям разрешалось носить красный крест спереди и сзади на их белых верхних одеяниях.

Пристав, которому не могло быть больше двад­цати лет, старался выглядеть как можно строже.

– Брат Тристан де Монтвилль к вашим ус­лугам, сэр. Я послан, чтобы проводить вас в мест­ное отделение ордена.

Асгард кивнул: это разрешало проблему поис­ков гостиницы или постоялого двора. Он даже не ожидал, что его так быстро встретят и так радуш­но приветствуют.

Хотя он полагал, что было бы вполне логич­ным разыскать отделение ордена тамплиеров в Эдинбурге. Король Уильям Лев ввел столько но­вого в своей стране, связанного с нормандскими французами. Почему бы здесь не появиться и тамплиерам?

Кроме того, подумал Асгард, когда молодой человек вел его по узким улочкам Эдинбурга, вне всякого сомнения, король Уильям нашел хорошее применение деньгам тамплиеров. В то время каж­дое отделение ордена тамплиеров было в то же время и банком. Исконная задача рыцарей орде­на – защита путешественников в Святой Зем­ле – привела к тому, что они брали на хранение деньги пилигримов и отправляли в Европу; когда это требовалось, производили их обмен и в конце концов стали заниматься тем, что обеспечивали их вложение с выгодой для вкладчика, а также ссужали деньгами европейских монархов. В конце концов в христианском мире сложилось стойкое убеждение, что лучше брать деньги взаймы у воинственных монахов Святой Земли, чем у менял и ростовщиков-евреев. Или, того пуще, – хитрых итальянцев.

– Давно здесь отделение ордена? – поинте­ресовался Асгард.

Пристав повернулся к нему:

– Достаточно давно, чтобы творить волю Божию и пользоваться Божиим благословением, брат мой.

Асгард едва удержался, чтобы не фыркнуть. Он не мог не вспомнить себя в этом возрасте: в те времена он до кончиков ногтей был полон такой же набожности. Хотя, будь он проклят, он не припоминал, что был таким же самодовольным.

По узким улочкам города стлался туман. Ас­гард поплотнее запахнул плащ, продолжая раз­мышлять по дороге о том, что случилось за пос­ледние двенадцать лет. Казалось, в возрасте этого малого он знал уже все, но выяснилось, что ничего он не знал. Старый тамплиер брат Роберт был единственным, кто разговаривал с ним, когда Ас­гард изъявил желание вступить в орден. В то вре­мя Асгард был зелен и надменен и не понял, что имел в виду старик, когда сказал ему: «Ты пре­тендуешь на великие свершения, желая стать храмовником, но пока еще тебе неизвестны строгие правила ордена. Ты видишь нас со стороны, хоро­шо одетых, хорошо вооруженных, на добрых ко­нях, но ты не представляешь себе суровых ограни­чений и аскетизма, которых требует служение ордену. Потому что, когда тебе хочется быть на берегу моря, ты оказываешься далеко от него, и наоборот. Когда тебе будет хотеться спать, при­дется бодрствовать, когда ты будешь голоден, придется поститься. Можешь ли ты вынести это во славу Господа и ради спасения своей души?»