Мама на фоне измены (СИ) - Евгения Мэйз

Хороший, словом.

Утром все кажется плохим сном, если бы не обилие растений вокруг и щебет птиц за окном. Их так много, что кажется, что я заснула в оранжерее ботанического сада, но все они красивые, с большими листьями и невероятно глубоким цветом зелёного.

Несколько секунд я размышляю над всем произошедшим накануне, а потом выбрасываю все из головы, вспомнив слова терапевтки.

"Мир жестокое место и потому жизнь не стоит воспринимать слишком уж всерьёз, Катерина. Стоит начать следовать этому условию и тебе уже не будут страшны никакие стрессы и депрессии."

Возможно профессионал прав. Мне следует относиться к Бурову через хи-хи и ха-ха, то есть дать понять ему, что такого как прежде отношения к нему уже не будет никогда.

— Ты рано, — замечает Тома, когда мы встречаемся на ее кухне. — Хорошая акклиматизация?

— Что-то вроде того, — соглашаюсь я, отмахиваясь от очередного неприятного момента. Она просто такой человек, а я раненый на всю голову. Потому и замечаю все на свете.

Я собираюсь сказать ей, что совместный завтрак накануне был последним. Теперь уже не только из-за Бурова, но и из-за инструктора по серфингу, который получил отворот-поворот накануне. Не хочу никаких отношений и даже намека на них.

— Поехали с нами? — предлагает Томка, закончив наносить крем с защитой от солнца. — Вода чистая и туристов очень мало.

— Одни лишь серферы — поддакивает Киря, притягивая к себе жену. — Дадим тебе доску на первое время.

Он смотрит на нее и та дёргает подбородком в ответ на его непрозвучавший вопрос, а меня жалит чувство тоски.

— Самую простую и тяжёлую, — говорит серьезная Тома без тени улыбки на лице. — Чтобы не убегала от тебя.

— Но не ждите от меня чего-то сверх-сверх, — начинаю я, решив поддаться этой идее. — Пока вы будете кататься, я буду взбираться на нее.

Я соглашаюсь с предложением только бы не видеться с Буровым. Но его нет ни во время катания, ни за завтраком, ни после. Из чего я делаю вывод, что он всё-таки уехал, но спрашивать не берусь.

Я же не знакома с ним. Блин!

Становится ли мне легче? Немного.

— Кать, это по-детски, — выдает Олеська несколько вечеров. — Что за принципы такие?..

— Это не принцип, — говорю я, потягивая коктейль с ананасовым соком. — Я просто не хочу объяснять ничего, если возникнут вопросы и тем более давать повод думать, что интересуюсь им.

— Но ты ведь интересуешься.

Я качаю головой, рассматривая посетителей заведения. На их столах нет ничего кроме слабой выпивки в самой разнообразной посуде и снеков. Ресторан уже закрыт и обслуживает только тех клиентов, которым хочется пить в эту невероятно влажную ночь.

— Нет.

— Да. Тебе не даёт покоя его ребенок.

— Лесь, не душни, — просит Люба, взлохмачивая челку. — Даже мне интересно, а есть ли он у него.

— Вот видишь!

— Но это не значит то, что я влюблена в него по уши.

— Ну так ты и не спала с ним! — возражает Лида, до этого не проронившая ни слова.

— Подумаю в следующий раз прежде чем рассказывать вам что-то, — говорю я, сначала забавляясь разразившейся перепалкой.

Последние слова я говорю так, словно пленку в кассете потянуло. Причина тому вошедшая в зал компания, а если конкретнее, это женщина, которую до недавних пор я ненавидела всем сердцем.

Яна Смородина нисколько не изменилась с нашей последней встречи. Что тогда, что сейчас она транслирует в мир беспечность, веселье и совершенство образа. Ее кожа не блестит как у многих, а светится, длинные светлые волосы вьются кудряшками, а не превратились в пух, короткий комбинезон смотрится идеально на стройной фигурке и подчеркивает длину ног. А ещё она в окружении мужчин. Как всегда.

Сначала ревновала, признавая, что долгие отношения не отпускают так просто. Ненавидела за то, что она сделала. Она прекрасно знала о наших отношениях с Буровым. Сейчас я презираю это ограниченное в своей злобе существо.

— Она не похожа на рожавшую, — шепчет Лидка и тут же шипит. — Заметила!

Она шипит ещё что-то сквозь зубы, как и все остальные наблюдая за тем, как Смородина приближается к нам, чтобы поприветствовать и позлорадствовать, конечно же. Это ее самый большой недостаток. Речь не идёт о стервозном характере. Все мы понимаем, когда женщина знает себе цену. Суть Яны укладывается в другое слов из четырех букв и оно заключается в том, что этой девице ужасно не по нутру, когда "ее" вдруг прекращает принадлежать ей.

— Тебе можно поздравить, Ветрова? — говорит она, улыбаясь самой невинной из всех видимых мной улыбок. — Говорят тебе наконец удалось захомутать Бурова всерьез и надолго?

Уж и не знаю как смогла не проявить удивление в ответ на этот сучий интерес. Не понимаю, что не так в этой бабе при всем том, что у нее есть. А у нее реально есть все. Хотя, может в этом и секрет? Она просто избалованная дрянь?

— Как назвали спиногрыза? — не унимается Янка, продолжая сыпать отравой из рта. — Кстати, кто у вас? Девочка? Мальчик?

— Это не твое дело, Яна, — говорю я, принявшись тереть безымянный палец. — Ступай!

Хочется сказать другое. Чтобы она шла на три весёлых буквы. Но я не владелица этого заведения и не могу подставить девчонок, зная тягу Смородиной к скандалам.

— Не тебе указывать мне куда идти и, что делать — откликается Яна, продолжая шарить по мне взглядом. — Не доросла ещё…

Судя по промедлению, она ищет слово каким можно было бы задеть меня. Но у нее не выйдет ничего Если бы не выходка Бурова, то можно было бы сказать, что меня вообще не способно задеть чтобы то ни было.

— Значит это можно сделать мне? — тянет Лидка со слышимым в голосе весельем. — Пошла отсюда, шваль.

Смородина меняется в лице. И эта страшная метаморфоза. Милое личико превращается в морду разозлившийся обезьяны.

— А ты стала быть хозяйка?! Жить хорошо начала? Я сейчас тебе такое устрою! Просить будешь, чтобы я вернулась обратно.

На наш столик не обращают внимания. На вечерней веранде шумно и весело без нас. Но я знаю, как плохо могут сказаться на репутации заведения истерики и драки.

— Что ты сделаешь? — интересуется Люба, притягивая к себе Олеську. — Пустишь слух, что мы на дух не переносим шлюх?

— Или, наркоманок? — уточняет Леся, явно наслаждаясь возможностью уничтожить кого-то, кто выше ее по положению в обществе. — Так это будет нам только на руку.

— Ян, ты серьезно? — тяну я, искренне забавляясь ее поведением. — Правда станешь вести себя, как дура?

Ей на выручке приходит один из